– Цель высотная, скоростная! – доложил сам себе, а также всем присутствующим фактически исполняющий обязанности командира дивизиона Черпицкий, после того, как искомая цель была нащупана в секторном поиске. – Узкий луч! – скомандовал он далее, сам себе удивляясь.

Он всегда думал, что, не дай Владимир Ильич, что-то случится именно в его дежурство. Он же запорет дело, как пить дать. Однако сейчас нужные команды всплывали одна за другой. Хотелось верить, что последовательность была правильной.

Звякнул полевой телефон. Черпицкий, не глядя, нащупал трубку, прижал к уху:

– Да?

– Товарищ старший лейтенант, – произнесли откуда-то издалека, – майор Кичигин уже дышит – фельдшер его откачал, – но еще не пришел в себя. Мы…

– Мне не до вас и не до Кичигина! – почти гаркнул в трубку Черпицкий.

Ему было о чем волноваться. Обнаруженная цель оказалась жутко скоростной. В совокупности с еще не определенной точно, но огромной высотой это качество подсказывало необходимость еще одной команды.

– «К-три», готовьте три! – распорядился Черпицкий в микрофон.

– Принято, «вторая»! – отозвались из кабины К-3. Но далекий – сидящий в кабине, на стартовой позиции, почти в километре от РПЦ – старший лейтенант Котенко все же не выдержал и поинтересовался: – А почему три-то, Юра? Ты ничего не путаешь?

Речь шла о количестве ставящихся на запитку электричеством ракет. По обычной цели, не столь высотной, по теории хватало двух.

– Беги сюда и полюбуйся почему! – ответил Черпицкий грубо.

И начал давать расчету новые команды, всплывающие просто-таки из подсознания, ибо в сознании он их как-то никогда не припоминал.

Весьма скоро цель была отслежена в «узком луче». Более того, выяснилось, что она, несмотря на начальные сомнения, все же не отвечает на запросный сигнал «свой-чужой». Сомнения происходили из-за того, что цель была групповой, и другие цели четко выдавали ответ «я свой». Все – как и положено. По сему поводу Черпицкий даже успел поспорить по «громкой» связи с Емельяновым.

– Там наши истребители, – сказал капитан. – Если это и противник, то они сами должны.

– Не достают они, да и не догоняют! – возразил Черпицкий.

– А если… – хотел выразить сомнения Емельянов.

– Уйдет она на фиг с твоим «если», – оборвал дискуссию старлей. – Работаем, Паша!

– Цель – противник! – доложил он через очень короткое время, следуя вроде бы забытой инструкции.

К этому времени неизвестная цель была уже захвачена на автосопровождение. То есть аппаратура локатора сама отслеживала отраженные сигналы и ворочала тяжелые приемо-передающие устройства так, чтобы центр диаграмм направленности локатора всегда совпадал с целью. После этого Черпицкий сделал то, на что в боевой обстановке решился бы далеко не каждый опытный «офицер стреляющий». Исполняющий обязанности офицера пуска и одновременно «офицера стреляющего» старлей переключил режим излучения станции с монохроматического на кодированный по фазе. Это была положенная по инструкции, но рискованная операция. В момент переключения появлялась вероятность сорвать сопровождение цели и, возможно, потерять ее совсем. Именно поэтому опытный офицер и не стал бы такое делать. Однако Черпицкий вовсе не был опытным, даже совсем наоборот. Но сейчас ему повезло. Локатор успешно перешел на фазокодоманипулированное излучение, и цель не сорвалась с луча. Зато теперь в К-2 могли знать почти точное расстояние до нее. С ошибкой метров двадцать, не более.

На маленьком экранчике офицера пуска цель уже должна была находиться в зоне поражения. И она бы там находилась, если бы являлась не столь высотной, и не столь скоростной. Это по более тривиальной цели у комплекса «Вега» дальность поражения достигала двухсот сорока километров. Сейчас разыгрывалась совсем другая карта. Вот именно это и сбивало Черпицкого с толку:

«Может, машина глючит? Кто их знает, эти ЦВМ?»

На экран офицера пуска подавался вовсе не ответный сигнал локатора. Здесь происходило некое примитивное компьютерное действо. Сигналы поступали с молчаливо трудящейся в углу ЭВМ «Пламя-КВ». Так что на продолговатом экране отображалось несколько меток. Ближняя и дальняя зоны поражения комплекса, именно для данного конкретного случая. Рекомендуемая зона пуска. Точка встречи ракеты с целью при данной рекомендации. В общем-то, и все! «Пламя-КВ» была старой машиной на транзисторах, занимала место как шифоньер с антресолью, а считала со скоростью шестьдесят тысяч операций в секунду, и не более. Так что требовать от нее каких-то красивых картинок на экране, или там голосовых рекомендаций «офицеру стреляющему» было бы просто глупо. Для того курсантов ПВО и шпыняли насчет зубрежки инструкций на память, дабы не терялись и дешифровывали метки на размеченном экране, как полагается.

Сейчас, судя по этому экрану, дальность поражения не превышала шестидесяти километров. Если ЦВМ все же не глючит, то явно из-за огромной высоты полета. Если учесть, что до ближней границы зоны поражения комплекса не может быть менее семнадцати с половиной километров – именно на такой дальности тяжелая ракета наконец-то стабилизируется в полете, – то на оперативное решение оставалось очень и очень мало времени.

И тут Черпицкого посетила некая военно-тактическая муза.

– Мать честная! – ляпнул он, не выключая микрофона. – Да это ж «Большой загар»!

– Цель в зоне поражения! – сообщил он для всех и для себя. Затем произвел еще одну положенную манипуляцию – еще раз определил государственную принадлежность сопровождаемого объекта.

– Цель – противник! – сообщил он для всех, и перевел взгляд на панель перед носом.

Цветные огоньки индикации весело докладывали, что три «изделия» находятся в полной боевой готовности. У Черпицкого пересохло в горле. Он искоса торопливо бросил взгляд на замерший в креслах расчет. Посмотрел на свои руки: дрожат – нет?

Поскольку дивизион стоял в лесу, его задача в плане подготовки залпа упрощалась. Ему не нужно было дожидаться ответа от ракетных головок самонаведения – «видят» или «не видят» они цель. Из-за загораживавших горизонт деревьев, поднявшаяся над пусковой ракета все равно ничего «не видела». В подобной местности применялся метод с захватом цели ракетами на автосопровождение уже в полете.

Черпицкий быстро, чуть не срывая ногти, сорвал пломбировку и откинул прозрачные колпачки кнопок «Пуск». Трех из шести. Обрамление кнопок сияло подсветкой. Старший лейтенант вытянул вперед большой палец правой руки: именно этим пальцем, а не указательным, следовало вдавливать самую главную кнопку ЗРК.

Человек жутко пластичная наземная тварь. (Теперь, кстати, и воздушная.) Все эти басни о Царе природы, о неумолимой поступи Хозяина – куча хлама из слов. На самом деле цивилизация выстроена именно на пластичности психики хомо сапиенсов. Что с человеком ни делай, куда его харей ни макай, он все равно оботрется и, недолго думая, согласится, что так и надо. И запахи, мол, терпимые, и не мокро вовсе. Потому все ему и нипочем. Вот сейчас «Big Suntan» рулил над самой опасной в мире территорией. Прямо-таки над самой что ни на есть антиамериканосамолетной местностью. А летчики? Вначале поволновались, погоняли по жилам адреналин, а теперь косятся на свои датчики, клацают тумблерками почти как ни в чем не бывало. Надо же, какое удачное творение безмозглой эволюции! Все стерпит, выдюжит, да еще само себя будет нахваливать за умение и находчивость. Динозаврам бы такими быть. Столько миллионов лет плодились и размножались, черти, поотращивали хвосты десятиметровые. А чуть природные факторы шатнулись, так сразу ж и скисли на фиг. Нет бы романчики о катастрофах полистать, понять, что природа всякое может напортачить, зубки стиснуть и терпеть, терпеть. Нет, не осилили. Уперлись рогами: не сдадим, мол, родимый мезозой ни за какие коврижки. Потом в истерику впали, да и окочурились навсегда. То есть стали окаменелостями еще до того, как окаменели.