В наши дни, когда решение главных общественных проблем стало насущной необходимостью и реальной возможностью, мы читаем Низами с иным чувством, чем его современники. За нами еще восемьсот лет опыта всего человечества, мы видим, как гуманизм, активная любовь к человеку постепенно обретала реальность, из абстрактных норм превращалась в общественные институты, закреплялась строем общества. И мы видим одновременно непознанное и несделанное, перед нами стоят проклятые вопросы так же, как они стояли перед Низами. И мы рады осуществленному, оно дает нам основание с надеждой смотреть вперед и неустанно идти путем добра и правды, которым люди идут с трудом, оступаясь, уже тысячелетия. А. Бертельс Сокровищница тайн Перевод К. Липскерова и С. Шервинского Вступление «В прославленье Аллаха, что благом и милостью щедр!» [3]Вот к премудрости ключ, к тайнику сокровеннейших недр. [4] Мысли первоисток, изреченных словес завершенье — Имя божье, и им ограничь ты свое изложенье. Испокон пребывающий, сущего предбытие, [5]Вековечней в себе, чем явленное вслед бытие. Вечный вечности вождь, изначально начальный над нею, Что каламу времен [6]ожерелье накинул на шею. Всех творец родников, [7]источающих жизни струю, Жизнедавец, всему давший быть бытием бытию. Он раздернул завесу у скрытых завесой небес, Он, держащий завесу хранителей тайны завес. Он для пояса солнца их яхонтов создал набор, Наряжает он землю, на воды наводит узор. Поощряет он тех, кто свой внутренний мир изощряет, [8]Сытых хлебом насущным сиянием дня озаряет. Жемчуг знаний он нижет на тонкую разума нить, Он для разума — свет, его глаза не даст он затмить. Ранить лбы он велит правоверным в усердных поклонах, Он дарует венцы на земных восседающим тронах. Не дает он сбываться тому, что людьми решено, Преступленье любое по воле его прощено. Устроитель порядка средь гама пришедших в смятенье, Он источник для тех, кто удачные знает решенья. Он конец и начало извечно и впредь бытию, Сущим быть и не сущим он может велеть бытию. При всесилье его, что в обоих мирах не вместится, Все, что в нас и при нас, лишь коротким мгновением мнится. В долговечной юдоли вселенной, помимо творца, Кто воскликнуть бы мог: «Для кого здесь сиянье венца?» Все и было и не было, все, что высоко и низко, Может быть и не быть, от не сущего сущее близко. [9] Даже мудростью тех, кто воспитан с предвечных времен, Этот трудный вопрос и доныне еще не решен. Из предвечности знанье его — о пучина морская! — Вечно божие царство, подобие степи без края. Все, где действует жизнь, проявляя свое естество,— Лишь служенье раба перед вечным господством его. В сад телесный тебе посылает он гурию рая, Свет нарциссов твоих [10]— это воля его всеблагая. Благодарности полн, славословит бесчисленный хор Имя божье на шапке земли и на поясе гор. За завесою света скрывались щедроты творенья,— Сахар был с тростником, были с розой шипы в разобщенье. Но лишь дал он щедротам цветенье, щедроты лия, Тотчас цепь бытия разрешил он от небытия. В неуемном стремленье к двум-трем деревням разоренным [11]Было небо в смятенье, неявное в несотворенном. Узел, мысль сожигающий, не был еще разрешен, Локон ночи тогда был ланитами дня полонен. [12] Только жемчуг небес [13]нанизал он в ряды узорочий, Пыли небытия не оставил на локонах ночи. Из кругов, что на небе его изволеньем легли, Семь узлов [14]завязал он, деля ими пояс земли. Стало солнце в кафтане являться, а месяц в халате: Было этому белое, этому черное кстати. Тучи желчный пузырь из морских он исторгнул глубин, [15]Светлый Хызра источник из злачных извлек луговин. Утра полную чашу он пролил над темною глиной, Только камня устам не достался глоток ни единый. Из огня и воды, [16]их мельчайшие части смешав, Создал яхонта зерна и жемчуга жирный состав. Ветер слезы земли, лихорадя, загнал нездоровый В печень камня, и яхонт родился, как печень, багровый. Стал как небо цветущ вертоград его божьих щедрот, Птицу речи он создал, что небу на радость ноет. Пальме слова он финики дал, что отрадны для духа, Жемчуг он языка не оставил без раковин слуха. Посадил за завесу безмолвную голову сна, Им и водному телу одежда души придана. Кинул пряди земли он на плечи небесные прямо, Непокорности мушку навел на ланиту Адама. [17] С лика золота он отпечаток презрения смыл, Крови лунные розы он тучкой весеннею смыл. Ржу воздушную снять поручил он светилам лучистым. Душу утренних ветров он травам доверил душистым. В глине бьющую кровь там, где печень сама, поместил, Где биение сердца, биенье ума поместил. В утешение губ приказал появиться он смеху, Он Венере велел стать певицею, [18]ночи в утеху. Полночь — божий разносчик, он мускус продаст дорогой, Новый месяц — невольник со вдетою в ухо серьгой. О стопу его речи, чьи силы от века велики, Камень лоб раздробил у шатра, что достоин владыки. [19] Легковесная мысль вкруг него исходила пути, Но с пустыми руками от двери пришлось отойти. Много троп исходив, сокровенной не вызнали тайны, Равных с ним не нашли, все дела его — необычайны. Появился и разум, его я на помощь призвал,— Но постиг свою грубость и сам же его наказал. Тот, в кого острием его циркуль однажды вонзился, Тот, как месяц, навек к постиженью его устремился. Кто на небе седьмом восседает, — стремятся к нему, Кто по небу девятому ходит, — стучатся к нему. Небосвода вершина в уборе его ожерелий, Страстью недра земли: изначально к нему пламенели. Те сердца, что, как души, святой чистотою горят, Только прахом лежать притязают у божиих врат. Но из праха у врат его зернышко вышло такое, [20]Что пред садом его сад Ирема — сказанье пустое. Так и прах Низами, что изведал поддержку его,— Нива зерен его и единства его торжество. вернуться «В прославленье Аллаха, что благом и милостью щедр!»— дословно: «Во имя Аллаха всемилостивого и всемилосердного» — первые слова Корана, которые мусульмане, по обычаю, ставят в начале каждой книги. Низами ввел их в стихотворный метр поэмы. вернуться Вот к премудрости ключ, к тайнику сокровеннейших недр. — Намек на то, что тайник-сокровищница,поэма «Сокровищница тайн», написана символическим языком, понятным во всех аспектах лишь посвященным, суфиям. Первые слова Корана, будучи истолкованы с помощью числовых значений букв и прочими способами, применяющимися суфиями, являются ключом к шифру «Сокровищницы тайн». Это не исключает, конечно, прямое восприятие символов и притч поэмы. вернуться Испокон пребывающий, сущего предбытие… — Здесь начинается сложнейшее символическое изложение принятой суфиями мусульманской космогонической концепции. Предбытие— идеальный «горний мир», потусторонний мир, из которого, согласно этой концепции, путем волевого акта Аллаха-демиурга, метафорически описываемого формулой приказа «Будь!», эманировали перворазум («порядок мира»), мировая душа («источник движения»), первонатура («порядок» материального мира) и материя. вернуться Каламу времен… — Калам— символическое «перо», упоминаемое в Коране, которым Аллах до творения начертал на скрижали все судьбы вселенной. вернуться Всех творец родников… — Родники— первые эманации (перворазум и т. д.), явившиеся источником следующих эманаций. вернуться Поощряет он тех, кто свой внутренний мир изощряет. — Речь идет о пророках и мудрецах-суфиях, которые, благодаря силе волевого акта Аллаха, создавшего мир, оказываются способными познать тайны этого мира. Источником глубочайшей интуиции мудреца сочтено здесь божественное вдохновение, которое Аллах посылает по своей воле, подобно тому, как он по своей воле сотворил мир. Параллельность творения и интуитивного познания — основа мусульманской концепции. вернуться Все и было и не было, все что высоко и низко,// Может быть и не быть, от не сущего сущее близко. — Низами касается здесь учения о том, что истинным бытием обладает лишь Аллах, материальные формы мира же — преходящи во времени и потому не имеют абсолютного бытия. вернуться Свет нарциссов твоих… — Нарциссы— глаза, обычный образ поэзии того времени. вернуться В неуемном стремленье к двум-трем деревням разоренным— Под деревнями Низами подразумевает материальный мир, или, согласно средневековому комментарию, всю обитаемую часть земли. Мир материальный ничтожен и неустроен по сравнению с потусторонним миром, потому он подобен разоренным деревням. вернуться Узел, мысль сожигающий, не был еще разрешен, // Локон ночи тогда был ланитами(буквально: лицом) дня полонен. — В этом бейте двойной символ: ночь не была отделена от дня, свет от мрака, и плотные, материальные эманации (материя) не были отделены от тонких, духовных эманации (перворазум и т. п.). Сравнение «горнего мира» с сияющим белизной и красотой лицом красавицы, а материального мира — с ее черными вьющимися («запутанными») локонами — обычный образ суфийской поэзии. вернуться Жемчуг небес— семь планет, семь «подвижных звезд» тогдашней астрономии. вернуться Семь узлов— семь климатических поясов обитаемой части земли — деление географии времени Низами. вернуться Тучи желчный пузырь из морских он исторгнул глубин. — Так Низами описывает то, что мы сейчас называем «круговорот воды в природе». Сопоставление тучи с желчным пузырем основано на распространенной во времена Низами взаимной символизации микрокосма (человека) и макрокосма (веселенной) — кости подобны горам, деревья подобны волосам, сердце — солнцу и т. д. вернуться Из огня и воды… — Низами намекает здесь на древнее учение о «четырех элементах» (огонь, ветер, вода и земля), встречающееся у Гераклита, в Упанишадах и т. п. Согласно этому учению, все материальное составлено из названных четырех элементов. вернуться Непокорности мушку навел на ланиту Адама. — Мушка— черная, она символизирует землю, глину, прах, плотные эманации (Джалал ад-Дин Руми, например, называет весь материальный мир мушкой на лике Аллаха), лицо — светлое. Адам, человек, сотворен Аллахом из праха и духовных субстанций, и его материальная природа мешает ему быть только духовным, светлым, во всем покорным Аллаху. вернуться Он Венере велел стать певицею. —Планета Венера— покровительница музыки. вернуться О стопу его речи, чьи силы от века велики,// Камень лоб раздробил у шатра, что достоин владыки. — Согласно средневековому комментарию, здесь и далее речь идет о силе слова, которому нет преград, и слабости человеческого разума, неспособного познать Аллаха. вернуться Но из праха у врат его зернышко вышло такое. — Низами под зернышкомподразумевает сердце, которое материально, создано из праха, но, согласно суфийскому учению, силой любви, страсти может познать бога. |
