Приезд Ширин к месту работ Ферхада И вот возникло то, что людям не знакомо: Стекает молоко в пределы водоема. И мастером Луне известие дано: Водохранилище им сооружено. И гурия, прибыв, всему дивясь глубоко, Вкруг водоема шла, прошла и вдоль протока. Ей мнилось: водоем и новое русло Здесь только божество расположить могло. Не дело смертного водоразделы рая, Где бродят гурии, у млечных рек играя! Услышал от Ширин хваление Ферхад: «Да будешь промыслу божественному рад!» И счастлив он, призыв от Луноликой слыша, И был посажен он всех приближенных выше. «Мне нечем наградить такое мастерство. Тут и помощникам не сыщешь ничего». У дивной, меж камней, и в полумраке ясных, В ушах светились две жемчужины прекрасных. И каждая красой венцу была равна. Дань города была — жемчужинам цена. И, серьги сняв, Ширин с пьянящею мольбою Сказала: «О, прими! Продан ценой любою. Когда смогу добыть я лучшее — ценой Достойной оплачу все то, что предо мной». Жемчужины приняв, их восхвалив, проворно Ферхад к ногам Ширин бросает эти зерна. И устремился он, смиряя горе, в степь. Слезами заливал он, словно море, степь. Нет! Страстью не затмит он созданного дела! Он ждал, чтоб даль его забвением одела. План Ферхада от любви к Ширин Ферхад воскрешает в памяти красоту Ширин и терзается любовью к ней. Он убегает в пустыню, в горы и безутешно рыдает там, катаясь по земле и разрывая на себе одежду. Утешать его приходят дикие звери. Его связи с миром нарушены, он отбросил свое «я» и живет лишь любовью к Ширин. Видеть издали ее замок для него — высшее счастье. Весть о его одержимости распространяется среди людей. Xосров узнает о любви Ферxада И передал царю одни из царских слуг — То, что сказал ему его ближайший друг. Он слышал, что Ферхад, рыдающий в пустыне, Лишь о себе весь мир твердить заставил ныне, Что устремления любовного напасть В пустыню бедняка заставила попасть. От страсти к красоте, что всем сжигает очи, Стеная, бродит он во мраке долгой ночи. Он говорит: «Душа из-за Ширин больна!» И речь его громка, и всем она слышна. Ни стрелы, ни мечи, разящие с размаха, Ни старцы, ни юнцы в нем не рождают страха. Но знаю: лишь душой привязан он к Луне, Лишь слухом о красе довольствуясь вполне. Серебротелую всечасно поминая, Про самого себя не помнит он, стеная. В неделю раз он к ней приходит в замок; есть Ему услада в том: «о ней услышит весть». Едва лишь внял Хосров нежданному рассказу, К грабительнице душ страсть возрастает сразу. В соревновании бойцы отважней бьют, Два соловья нежней над розою поют. Коль двое второпях становятся у лавки, Ты должен от купца ждать на товар надбавки. Хосрова сердцу вновь ристалище дано: Тот, сердце бросивший, с Хосровом заодно. И по-иному шах заревновал подругу. Придал соратник жар ревнивому недугу. Все просит мысль его: «Ты делу помоги». Не в глине ль он увяз? Не вытащить ноги! Когда недуги нас охватят или скорби, То стройный кипарис свой стан высокий сгорбит. Очам болящего подмога не видна, Ведь мысль болящего, как сам больной, больна. Во здравье человек — и мысль его здорова, А хил — всех дел его колеблется основа. Врач, щупавший, леча, биенье многих жил, В жару свой щупать пульс другому предложил. Совещание о Ферхаде И, отобрав людей из приближенной знати, Шах в совещательной задумался палате. «Как одержимого неистовство сдержать? Как этой костью нам игральною сыграть? Коль сохранить его — мое погибнет дело. Сразить невинного — мне честь не повелела. В могуществе царя я мыслил быть один. На праздник мой прийти решил простолюдин. Прекрасною Луной мне празднество готово. Безумца позвала, чтоб радовать Хосрова». И дали мудрецы царю такой ответ: «Удача лишь тебе свой зажигает свет. И венценосные перед тобой во прахе, И прахом ног твоих окрест клянутся шахи. Да будут, словно мир, твои бессмертны дни,— Да счастью вечному сопутствуют они! Ему, чтоб для царя не стало вновь обузы, Из золота скуем, не из железа, узы. Ведь зелье от тоски — лишь золото, да, да. Да! С золотом та смесь целебная всегда. [215] Ты призови его, ты в нем роди надежды, Чтоб он на золото свои приподнял вежды. За золото Ферхад и веру отметет, За сладость звонкую от Сладкой отойдет. Ведь с золотом мошна не мало глаз гасила. В железе от него оскудевала сила. Коль золотой глупца не отмести метлой, Тогда займи его работой над скалой. Чтоб до поры, когда его иссякнет время, Напрасно бы он бил в скалы гранитной темя». вернуться С золотом та смесь целебная всегда. — Во времена Низами готовили средство от черной меланхолии, в состав которого входило золото. |
