Стало счастье вождем Искендеру в пути,
Смог из мрака тогда Искендер изойти.
Кобылица, стремясь к жеребенку упрямо,
По дороге надежной вела его прямо.
И туда, где скитальчества начал он день,
Он вернулся, покинув суровую сень.
По указу всевышнего мрака порфиру
Он отбросил, и вышел он к светлому миру.
И к войскам возвратился, доспехом блестя,
Тот, кто мнил возвратиться, родник обретя.
Но, вернувшись ни с чем, превозмог он томленье:
Все дает нам, он ведал, небес повеленье.
Ведь и то хорошо, что во мраке, о царь,
Ты не умер, как мрет бессловесная тварь.
Для чего огорчаться при бедствии? Вскоре,
Может быть, испытаешь ты большее горе.
Лучше в знойных песках длить мучительный путь,
Чем в пучине бушующей вмиг утонуть.
Хоть ты боль головы пересилить не в воле,—
Меч, вонзившийся в голову, тягостен боле.
Много бед на земле в тяжких днях суеты,
Только крепкой душою их вытерпишь ты.
Те бойцы, что вернулись из области ночи
С тяжким грузом, раскрыли восторженно очи:
Не песок наполнял их тугие сумы,
А багряные лалы из области Тьмы.
Застонали они — принесли они мало,—
И не взявших каменья тоска обуяла.
Скорби всех ненасытных не стало конца,
И не взявших добычу стенали сердца.
День иль два отдыхал государь от похода,
И опять стал он прежним: забылась невзгода.
И припомнил о камешке крохотном он,
Что ему был посланником неба вручен.
И весы принесли; хоть чешуйки не шире
Был подарок, — пришлось поразмыслить о гире:
Он мискаль перевесил, осилил он мен,
Камни гор для него были будто бы тлен.
Дать большие весы! Сотни мощных, не десять,
Их внесли. Должно камешек посланный взвесить!
Все измаялись. Царь! Где его ты сыскал!
Перевесил он сотни чудовищных скал.
Хызр сказал им, невольно охваченным страхом:
«Этот камень, о царь, надо взвешивать прахом!»
Взяли прах; на весы горсткой малой он пал.
Этот вес с весом камня нежданно совпал.
Мир — лишь прах. Царь смущен был столь явным примером.
Станет прахом и то, что звалось Искендером.
В некий день царь устроил собранье; оно,
Словно живопись, прелести было полно.
Феридуна венец, вновь снявший без края,
Он явил, свои венец в поднебесье вздымая.
В золотых поясах, теша радостный взгляд,
Возле трона — гулямов серебряный ряд.
Всей земли венценосцы, как робкие тени,
У престола царя преклонили колени.
И беседа пошла; много мудрых словес
Прозвучало о древнем вращенье небес.
Каждый молвил о тьме, все укрывшей от ока,
И о скрывшихся струях живого потока:
Если есть эти струи во тьме, — почему
Не испить их, войдя в потаенную тьму?
Если нет вечных вод, хоть в веках они были,
Почему всех смущают старинные были?
И премудрые речи текли и текли.
Говорили о звездах, о тайнах земли.
И промолвил царю житель дальней окраины,
Древний старец, хранящий великие тайны:
«О властитель земли, весь объехавший свет
И всему, словно солнце, несущий привет!
Если ищешь во тьме ты воды животворной,
Чтобы смерти избегнуть душой непокорной,
То узнай: некий город есть в этом краю.
В нем неведома смерть. Слушай повесть мою.
Окружен этот град не обычной оградой,
А суровой горы многомощной громадой.
И порой тайный голос взывает в горах,
Горожан своим гулом ввергает он в страх.
Поименно он каждого кличет: «К вершине,—
Будто молвит, — иди! Ты мне нужен отныне!»
И заслышавший имя свое человек
К страшным горным подножьям пускается в бег.
Он стремится к вершине, что тайной одета,
На вопросы людей не давая ответа,
И, пробравшись меж скал, миновавши их строй,
Исчезает навек за гранитной горой.
В этот город, где тленья не ведает тело,
За бессмертьем, о царь, можешь двинуться смело».
И рассказчика старого смолкли слова,
И на душу царя они взяли права.
Он решился тогда. Загорелся он жаром:
Он узнает о том, что рассказано старым!
И бойцов повелел выбрать нескольких он
С тем, чтоб каждый из них был и смел и смышлен.
Им велел государь, сделав кратким привалом
Странный город, узнать обо всем небывалом.
Царь напутствовал их. «От призыва с вершин,—
Он сказал, — да не дрогнет из вас ни один.
Коль свои имена иль, быть может, прозванья
Вы услышите, — это не стоит вниманья.
Если тайный призыв не получит ответ,
Может статься, на тайну вы бросите свет».
Снаряженные в путь, все обдумавши толком,
О дороге людей расспросив тихомолком,
В тайный город, где голос людей призывал,
Пробрались и удобный разбили привал.
Все, что молвил Владыке старик достославный,
Подтвердил сказ людской и потайный и явный.
Голос дивный звучал, призывая порой
Одного из живущих под страшной горой.
И, заслышав призыв, устремленный к долине,
Поспешал призываемый к горной вершине.
Становилось ему все и вся нипочем.
Не смогли б ему путь преградить и мечом.
И внимали посланцы, утроя вниманье,
Но постичь не могли они смысла звучанья.
И когда небосвода крутящийся ход
Ряда дней и ночей совершил оборот,
Голос к высям спешить без печали и страха
Приказал одному из сподвижников шаха.
Одного из мужей, что за тайной влеклись,
Тайный зов призывал в непостижную высь.
И, как будто безвестным прельщаемый благом,
Он к горе приближался стремительным шагом.
И друзья ухватили его за рукав:
«Хоть немного помедли, призыв услыхав.
Если, к высям идя, не утратишь ты разум,
Может статься, вся тайна откроется разом!»
Но словам их не внял поспешавший на зов,
Он стонал и мрачнел от их дружных оков.
Ничего не сказал он о голосе вещем,
Порываясь вперед в устремленье зловещем.
Он ловчился, борясь, и, палимый огнем,
Он летающим скрылся от них муравьем.
Изумились друзья: нет, не внял он их мерам,
И теперь остальным он послужит примером.
Самый хитрый из них, словно с помощью крыл,
Ввысь умчался, а скрытого им не открыл.
Дней немного минуло, и снова просторы
Нежно солнце пригрело и реки и горы,
И черед был назначен второму гонцу,—
И пришло его дело к тому же концу.
И никто из оставшихся с тайны покрова
Не совлек, не постиг полновластного зова.
Устрашились гонцы, не прочтя письмена
Грозной тайны: им всем угрожала она.
И оставили город, утративши веру
В свой поход, и вернулись они к Искендеру,
И сказали царю: «Те из нас, что пошли
В горный путь, отрешились от нашей земли.
Нетерпеньем, казалось, душа их объята.
Мы постигли, — вовек им не будет возврата.
Нам не ясно, какой был у голоса строй,
Что за струны звучали за странной горой.
Не найдя с тайным ладом согласного лада,
Мы бежали, нам с тайною не было слада.
Хоть всходили мы ввысь по большим крутизнам,
Ни единого звука не слышалось нам.
Увидав, что ушли наши спутники в горы,
Мы на дол обратили понурые взоры.
Не всегда ль небосвода таков произвол?
То уводит он ввысь, то низводит он в дол»,
Понял царь, принимая гонцов извещенья,
Вечный путь, по которому нет возвращенья.
Лишь тогда бы он жаждал такого пути,
Если б он по нему мог обратно пройти.
Устрашил его мир мглою тайных уловок.
Этой книги никто не прочел заголовок!
Теми слышится зов, тем спасения нет,—
Для которых навеки кончается свет.
Молвил царь: «Человек, с человеческим телом,
Когти смерти отвлечь — мни несбыточным делом!
Знают сонмы онагров: охотник сильней,—
И, узрев свою смерть, сами движутся к ней.
Пораженный стрелой, сам, отбросив усилья,
Направляет орел книзу мощные крылья».
