Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Почти сразу же к Петру подошел еще один слуга и спросил: «Разве не тебя я видел в саду при аресте этого типа? Разве ты — не один из его сторонников?» Теперь Петр был уже не на шутку встревожен. Он не знал, как спастись от своих обвинителей. Поэтому, яростно отрицая какую-либо связь с Иисусом, он сказал: «Я не знаю этого человека и не принадлежу к его сторонникам».

Тут привратница отвела Петра в сторону и сказала: «Я уверена в том, что ты являешься одним из учеников Иисуса не только потому, что один из его последователей попросил меня впустить тебя во двор, но и потому, что моя сестра видела тебя в храме вместе с этим человеком. Почему ты отрицаешь это?» Услышав эти обвинения, Петр заявил девушке, что вообще никогда не знал Иисуса, и, сопровождая свои слова многочисленными ругательствами и проклятиями, снова повторил: «Я не являюсь сторонником этого человека; я даже не знаю его; я никогда не слыхал о нем».

Петр отошел от костра и некоторое время бродил по двору. Он был бы рад бежать, но боялся привлечь к себе внимание. Замерзнув, он опять вернулся к костру, и один из мужчин, стоявших рядом с ним, сказал: «Ты точно один из его учеников. Этот Иисус — галилеянин, а твоя речь выдает тебя, ибо ты тоже говоришь, как галилеянин». И вновь Петр отрекся от какой-либо связи со своим Учителем.

Приведенный в глубокое замешательство, Петр стремился избавиться от своих обвинителей. Отойдя от костра, он удалился в пустой притвор. Проведя в уединении больше часа, он случайно столкнулся с привратницей и ее сестрой, которые снова стали дразнить его, обвиняя в том, что он является сторонником Иисуса. И опять он отрицал эти обвинения. Не успел он в очередной раз отречься от всякой связи с Иисусом, как пропел петух, и Петр вспомнил, о чём предупреждал его Учитель ранее той же ночью. Петр стоял, сокрушенный чувством вины, с тяжестью на сердце. И тут двери дворца открылись, и стражники провели мимо Иисуса, которого они вели к Кайафе. Поравнявшись с Петром, в свете факелов Учитель заметил на лице своего — в прошлом самонадеянного и храбрившегося — апостола выражение отчаяния, и, обернувшись, он взглянул на Петра. До самой своей смерти Петр помнил этот взгляд, вобравший в себя такую жалость и любовь, которую еще никогда не видел на лице Учителя смертный человек.

После того как Иисус и стражники вышли из ворот, Петр последовал за ними, но вскоре остановился. Он не мог идти дальше. Он сел на обочину дороги и горько заплакал. Выплакав свое отчаяние, он повернул назад, в лагерь, в надежде найти своего брата Андрея. Добравшись до лагеря, он обнаружил там только Давида Зеведеева, который отправил вместе с ним гонца, проводившего его в Иерусалим, — туда, где скрывался его брат.

Все эти события произошли с Петром во дворе дома Ханана на Елеонской горе. Он не сопровождал Иисуса во дворец первосвященника Кайафы. Петушиный крик, заставивший Петра осознать, что он несколько раз отрекся от своего Учителя, указывает на то, что всё это происходило за пределами Иерусалима, поскольку закон запрещал держать домашнюю птицу в черте города.

Пока пение петуха не привело Петра в чувство, он, вышагивая взад и вперед по притвору, размышлял только об одном: как ловко он уклонился от выдвинутых слугами обвинений и как ему удалось сорвать их попытки обнаружить связь между ним и Иисусом. В это время он думал лишь о том, что эти люди не имели никакого морального или законного права допрашивать его, и он действительно поздравлял себя с тем, каким образом ему удалось, как он считал, избежать опознания и, возможно, ареста и заключения в тюрьму. Только крик петуха заставил Петра осознать, что он отрекся от своего Учителя. Только взгляд Иисуса заставил его понять, что он оказался недостойным своего избранного положения посланника царства.

Сделав первый шаг на пути компромисса и наименьшего сопротивления, Петр видел только одну возможность — следовать избранной линии поведения. Только великий и благородный характер способен, совершив ошибку, повернуть вспять и исправить ее. Когда человек встает на путь заблуждения, то слишком часто его собственный разум пытается оправдать продолжающееся движение по этому пути.

Петр до конца не верил в то, что он может быть прощен, пока не встретился со своим Учителем после воскресения и не увидел, что он был принят точно так же, как и до событий той трагической ночи отречений.

3. СУДЕБНОЕ ЗАСЕДАНИЕ СИНЕДРИОНА

Около половины четвертого утра в пятницу первосвященник Кайафа потребовал от следственной комиссии синедриона тишины и приказал привести Иисуса для официального суда. В трех предыдущих случаях синедрион абсолютным большинством голосов приговаривал Иисуса к смерти, придя к выводу о том, что он заслуживает смерти по неофициальному обвинению в нарушении закона, святотатстве и презрении к традициям отцов Израиля.

Это не было очередным заседанием синедриона, который обычно собирался во дворце, в зале из тесаного камня. В данном случае во дворце первосвященника была собрана специальная следственная комиссия, состоявшая примерно из тридцати членов синедриона. Иоанн Зеведеев присутствовал здесь в течение всего этого так называемого суда.

О, как же эти высшие священники, книжники, саддукеи и некоторые из фарисеев тешили себя тем, что Иисус, угрожавший их положению и бросивший вызов их власти, теперь находится в их руках! И они были полны решимости отомстить, дабы он уже никогда не выбрался отсюда живым.

Обычно, если совершенное человеком преступление предусматривало смертную казнь, евреи проводили судебное разбирательство с большой тщательностью и предоставляли исчерпывающие гарантии беспристрастного отбора свидетелей и справедливого суда. В данном же случае Кайафа являлся скорее прокурором, чем непредубежденным судьей.

Иисус предстал перед этим трибуналом одетым в свою обычную одежду и со связанными за спиной руками. Все члены трибунала были поражены и несколько смущены его величественным видом. Никогда еще им не приходилось лицезреть подобного узника и видеть такое самообладание в человеке, который предстал перед судом, решающим его жизнь.

По иудейскому закону, минимум два свидетеля должны были дать одинаковые показания по одному и тому же вопросу, прежде чем против узника могло быть выдвинуто обвинение. Иуда не мог выступать в качестве свидетеля против Иисуса ввиду того, что закон категорически запрещал использовать показания предателя. Более десятка лжесвидетелей прибыли сюда, чтобы свидетельствовать против Иисуса, но их показания были настолько путаными и явно сфабрикованными, что сами члены синедриона сгорали от стыда из-за этого спектакля. Иисус стоял, милосердно взирая на этих лжесвидетелей, и уже одно выражение его лица лишало этих лгунов самообладания. В течение всех этих ложных показаний Учитель не проронил ни слова. Он ничего не ответил на их лживые обвинения.

Первыми двумя свидетелями, которые хотя бы в чём-то не противоречили друг другу, были двое мужчин, показавших, что они слышали, как в ходе одного из выступлений в храме Иисус сказал, что он «разрушит этот храм рукотворный и в три дня выстроит другой, нерукотворный». Это было не совсем то, что сказал Иисус, тем более, что произнося цитируемые здесь слова, он показывал на свое собственное тело.

Хотя первосвященник и прокричал ему: «Что же ты ничего не отвечаешь на их обвинения?», — Иисус молчал. Он хранил молчание, пока все лжесвидетели давали свои показания. Слова этих клеветников были столь пропитаны ненавистью, фанатизмом и наглыми преувеличениями, что их показания распадались из-за своей собственной запутанности. Лучшим опровержением их ложных обвинений было невозмутимое и величественное молчание Учителя.

Вскоре после того как лжесвидетели начали давать показания, прибыл Ханан и занял свое место рядом с Кайафой. Теперь он поднялся и заявил, что угроза Иисуса разрушить храм достаточна для выдвижения против него трех обвинений:

1. Он является опасным мошенником; он внушает народу невозможное и вообще обманывает людей.

786
{"b":"135123","o":1}