Прошло более ста лет после того, как Адам приступил к своей деятельности на Урантии, однако он не замечал почти никакого прогресса за пределами Сада; казалось, что в целом мир очень мало изменился к лучшему. Реальное улучшение рас представлялось возможным только в далеком будущем, и положение казалось столь отчаянным, что требовало помощи, не предусмотренной изначальными планами. Во всяком случае, такие мысли часто появлялись у Адама, и он много раз делился ими с Евой. Адам и его спутница оставались верны своей клятве, но они были изолированы от других Материальных Сынов и крайне удручены печальным состоянием своего мира.

Адамическая миссия на экспериментальной, опаленной восстанием и изолированной Урантии была невероятно трудной задачей. И уже в начале пребывания на планете Адам и Ева поняли всю сложность своей планетарной миссии. Тем не менее, они отважно приступили к решению многочисленных проблем. Но когда они обратились к делу первостепенной важности — устранению дефективных и дегенеративных генотипов, — они пришли в смятение. Они не видели выхода из этого затруднительного положения, и они не могли посоветоваться с вышестоящими существами Иерусема или Эдемии. Изолированные от внешнего мира, они каждый день сталкивались с очередной сложной и запутанной ситуацией, очередной проблемой, которая, казалось, не имела решения.

В нормальных условиях первой задачей Планетарного Адама и Евы является установление правильных соотношений и смешение рас. Однако на Урантии такой проект казался практически безнадежным, ибо хотя расы были приспособлены в биологическом отношении, они оставались неочищенными от умственно отсталых и дефективных генотипов.

Адам и Ева оказались на планете, совершенно не готовой к провозглашению братства людей. Этот мир влачился на ощупь в кромешной духовной тьме, проклятый хаосом, который еще больше усугубился из-за провала миссии прежнего руководства. Сознание и нравственность находились на низком уровне, и вместо того, чтобы приступить к осуществлению религиозного объединения, они были вынуждены заново приобщать обитателей планеты к простейшим формам религии. Вместо одного, готового к использованию языка, они столкнулись с общемировой путаницей многих сотен местных диалектов. Ни один планетарный Адам никогда не поселялся в более трудном мире. Препятствия казались непреодолимыми, трудности — неразрешимыми.

Они находились в изоляции, и охватившее их чувство глубочайшего одиночества еще больше усилилось после скорого отбытия попечительских Мелхиседеков. Только опосредованно — с помощью ангельских категорий — они могли сообщаться с существами, находившимися за пределами планеты. Постепенно их мужество слабело, они всё больше падали духом, и временами их вера была готова дрогнуть.

Такова истинная картина ужаса, охватившего две эти благородные души после осознания стоящих перед ними задач. Оба они прекрасно понимали всю масштабность проблем, связанных с выполнением их планетарного задания.

Возможно, ни один Материальный Сын Небадона не сталкивался со столь сложной и казавшейся безнадежной задачей, как та, что встала перед Адамом и Евой из-за плачевного состояния Урантии. Но со временем они смогли бы добиться успеха, будь они более дальновидными и терпеливыми. Оба они — в особенности Ева — были слишком нетерпеливы; они не были готовы к долгому, долгому испытанию на прочность. Им хотелось немедленных результатов — и они их добились, однако результаты, полученные таким путем, привели к катастрофическим последствиям как для них, так и для их мира.

Калигастия наносил частые визиты в Сад и неоднократно беседовал с Адамом и Евой, но они невозмутимо отклоняли любые предлагаемые компромиссы и авантюрные затеи. Перед их глазами было достаточно результатов восстания, чтобы привить им надежный иммунитет ко всем подобным лукавым предложениям. Даже молодые потомки Адама были невосприимчивы к поползновениям Далигастии. И, конечно, ни Калигастия, ни его сообщник не могли повлиять на кого-либо из индивидуумов против их воли, тем более — заставить детей Адама совершить неверный шаг.

Необходимо помнить о том, что формально Калигастия продолжал являться Планетарным Князем Урантии; хотя он и сбился с пути, он оставался высоким Сыном локальной вселенной и был окончательно низложен только во время пребывания на Урантии Христа Михаила.

Однако падший Князь был настойчивым и решительным. Вскоре он прекратил попытки повлиять на Адама и решил попытаться нанести коварный и неожиданный удар по Еве. Лукавый пришел к выводу, что единственная надежда на успех была связана с искусным использованием подходящих лиц из высших слоев нодитов — потомков тех личностей, которые некогда являлись помощниками членов его телесного персонала. Были подготовлены соответствующие планы устройства западни для матери фиолетовой расы.

Ева и не помышляла о чём-либо, что могло бы помешать планам Адама или поставить под угрозу выполнение их планетарного долга. Зная большую склонность женщины к поиску немедленных результатов, чем к долгосрочному планированию в ожидании более отдаленного эффекта, Мелхиседеки — прежде чем покинуть Урантию — специально предупредили Еву о тех характерных опасностях, которыми было чревато их изолированное положение на планете, особо предупредив ее никогда не отделяться от своего супруга — то есть не предпринимать никаких личных или тайных шагов для содействия их совместным начинаниям. В течение более ста лет Ева предельно точно следовала этим инструкциям, и ей не приходило в голову, что всё более личные и конфиденциальные визиты, которые ей наносил один из нодитских вождей по имени Серапататия, могли таить в себе какую-то опасность. Всё их знакомство развивалось столь постепенно и естественно, что она была застигнута врасплох.

Обитатели Сада общались с нодитами с первых дней существования Эдема. Эти смешанные потомки падших членов персонала Калигастии нередко оказывали им большую помощь и содействие, и теперь этим же нодитам предстояло стать причиной полной и окончательной гибели Эдема.

Вскоре после завершения первых ста лет пребывания Адама на земле, Серапататия, в связи со смертью своего отца, возглавил западную — или сирийскую — конфедерацию нодитских племен. Смуглый Серапататия являлся блистательным потомком бывшего главы даламатийской комиссии по вопросам здоровья, супруга которого была в то далекое время одной из вдохновительниц синей расы. На протяжении веков этот род обладал властью и огромным влиянием среди западных нодитских племен.

Серапататия несколько раз посетил Сад и глубоко проникся праведностью дела Адама. И вскоре после того как он стал вождем сирийских нодитов, он объявил о своем намерении примкнуть к деятельности Адама и Евы в Саду. Большая часть его соплеменников последовала за ним, и Адам был обрадован известием о том, что самое могущественное и разумное из всех соседних племен почти в полном составе поддержало план по усовершенствованию мира; это определенно вселяло надежду. И вскоре после этого выдающегося события Серапататия и его новая свита были приняты Адамом и Евой в их собственном доме.

Серапататия стал одним из наиболее способных и умелых помощников Адама. Он был абсолютно честным и исключительно искренним во всех своих действиях и никогда — даже впоследствии — не осознавал, что оказался слепым орудием в руках коварного Калигастии.

Вскоре Серапататия стал заместителем председателя эдемской комиссии по вопросам межплеменных отношений, и было подготовлено много планов более решительного привлечения отдаленных племен к делу Сада.

Он неоднократно встречался с Адамом и Евой, особенно с Евой, обсуждая различные возможности улучшения их методов. Однажды, в разговоре с Евой, Серапататии пришло в голову, что было бы весьма полезным, если бы в ожидании значительного пополнения фиолетовой расы можно было предпринять что-нибудь для скорейшего развития бедствующих и томящихся в ожидании племен. Серапататия утверждал, что если бы у нодитов — как наиболее прогрессивной и способной к сотрудничеству расы — появился вождь, несущий в себе часть фиолетовой крови, то такие узы еще прочнее связали бы эти народы с Садом. Он искренне и всерьез полагал, что всё это пойдет на благо планеты, ибо такой ребенок, выросший и получивший образование в Саду, оказал бы огромное и благотворное влияние на народ своего отца.