— Агриппа в Риме? — Впервые в жизни Октавиан не обрадовался товарищу.

Агриппа сухо поздоровался.

— Когда опоросится?

— Что?!

— Когда Скрибония опоросится?

— Это же мое дитя...

— Сомневаюсь! Вот, полюбуйся! — Агриппа швырнул императору связку табличек. — Прочитай, что твоя верная Кая своей родне пишет.

С самого первого дня свадьбы Скрибония извещала своего брата Либона и его зятя Помпея о каждом шаге императора, о нарастающей угрозе разрыва с Антонием, о том, что их бывший батрак нанимает рыбаков и увозит их неведомо куда и зачем. Но Скрибония уверена, что она выведает у влюбленного мальчишки и эту тайну. Слава Венере, ее Кай понемногу забывает своего друга и скоро батрака можно будет совсем устранить. Тогда Помпей... Дальше Октавиан читать не стал, закрыл лицо руками и глухо вымолвил:

— Знал: жестокая, развратная, но что предательница... как страшно! Сперва Сальвидиен, теперь она... Как страшно...

Октавия с трудом пряча торжество, выскользнула. Знала: теперь Агриппа сломит волю ее брата. Зачем вечно больному, хилому Октавиану иметь детей? Наследник дома Юлиев — Марцелл, ее первенец, правнук Цезаря!

Она молитвенно сжала руки:

— Люцинда, молю, загради нечестивое чрево! Да не родит разбойница живое дитя! Да не отнимет любовь императора от моих сирот!

Благочестивая матрона жадно прислушалась. Голос Агриппы гремел. Октавиан прерывисто всхлипывал.

Наконец мрачный, но торжествующий горец прошел мимо. За его поясом белели таблички, скрепленные печатью императора.

Октавия робко тронула его за тунику:

— Ну что?

— Займись им. Он в обмороке, а это я отвезу сам.

Служанка не пускала гонца. Императрица больна. Когда Люцинда, богиня-родовспомогательница, вступает в дом, мужчине не место у очага.

Агриппа оттолкнул рабыню и прошел в спальню роженицы. Прозрачно-бледная, Скрибония лежала на широкой брачной постели. Рядом с ней что-то копошилось. Увидя друга своего мужа, она хотела привстать, но бессильно опустилась на подушки. Агриппа отдал военный салют.

— Спешное письмо от императора.

На лице Скрибоний отразились недоумение и испуг. Исхудавшими пальцами распечатала. Агриппа мрачно рассматривал молодую женщину. Красива. Измученная болезнью, неубранная, встревоженная — все равно хороша.

— Развод? Но почему?

— Прочла? Поняла? Будешь писать тайком, стараться увидеться — изгоню! Под землю загоню!

— Пожалей дитя!

— А меня пожалела? Моих легионеров жалела, когда выдавала наши тайны Помпею? — Агриппа тяжело наступил на пяту. — Будь ты проклята! Ты и твое отродье!

Не в силах от ужаса подняться, Скрибония выдохнула:

— Уходи!

Но Агриппа не уходил. Сделав шаг к постели и стараясь не смотреть на молодую мать, он выхватил из складок покрывала дитя.

— Отдай! Верни! Я еще не успела дать ей грудь! Крепко держа младенца, Агриппа отступил к двери:

— Признавайся, потаскуха, его?

— Да! — со злым торжеством выкрикнула роженица. — Его! Мы любили друг друга!

Агриппа тяжелым взглядом смерил сестру своего бывшего господина:

— Ты... распростись с малышом... — Он исчез за дверью.

Скрибония вскочила, побежала вдогонку, но похититель уходил крупным быстрым шагом. Несчастная мать упала и поползла, оставляя на мостовой кровавый след. Рабыни, плача, глядели издали, не смея приближаться. Народ римский в лице всесильного Марка Агриппы лишил Скрибонию огня и воды. Всякий, кто окажет ей помощь, обречен на лют казнь...

Наконец какая-то нищенка подняла супругу императора.

Младенца похититель принес Октавии. Торопливо ткнул ей в руки:

— Твое счастье, девка.

Вздох облегчения вырвался из груди матроны.

— А если б сын? — Агриппа испытующе посмотрел на нее.

— Разбойница лжет! Дитя не его, — быстро, не глядя на него, ответила Октавия. — Зачем же мой Марцелл уступил бы ублюдку?

— Ну... Я б не смог. — Агриппа осуждающе покачал головой и с любопытством заглянул в сверток. — Сопит... согрелась, а я ее голышом тащил. — Он помолчал. — Пусть живет. Слышишь, я сказал — пусть живет!

Октавия наклонила голову.

Сидя около пеленального столика, император, затаив дыхание, следил, как умелые руки его сестры смазывали маслом красное тельце. И вдруг прильнул губами к крошечной родинке чуть повыше щиколотки.

— Солгали мне! И ты, и Агриппа! — крикнул он сквозь слезы. — Солгали! Мое! Вот родинка — и у меня, и у Цезаря такая! Мое! Любила она меня!

— Задушишь! — Октавия отняла девочку. — Агриппа убил Либона. Может ли сестра сраженного твоим другом делить твое ложе? — Она спеленала крошку. — Я сама вскормлю нашу Юлию, но поклянись мне, что она станет женой Марцелла!

— Если полюбит.

Октавия с презрительным сожалением посмотрела на брата.

Залечив свою рану, Секст Помпей послал в Египет гонца за подмогой. Клеопатра отказала. Она не желает из-за неудачливого морского разбойника ссориться с триумвирами. Надо было думать раньше, когда у него был флот и она предлагала свою дружбу.

А теперь Лепид запер африканские бухты и высадил крупный десант в Сицилии. Иберийское и Аквитанское побережье охраняли легионы Октавиана под командой Статилия Тавра.

В открытом море за Секстом гонялся Марк Агриппа, топя одну за другой его триремы. Корабли императора обгоняли единственную уцелевшую трирему Помпея, обрезали корму, патрулировали слева и справа и издевательски дразнили близостью, недоступной полету стрел.

Секст отдал приказ готовиться к последней схватке. Либонила, разубранная всеми драгоценностями, одетая, как на праздник, встала у мачты. Она не дрогнет, и, увидев ее мужество, пираты устыдятся показать себя малодушнее женщины.

"Вороны" императора кружили, все стягивая и стягивая свои орбиты. Помпей велел метать греческий огонь, но Агриппа предусмотрел и это. На палубах его кораблей стояли мореходы с лицами, обернутыми в мокрые покрывала, и ведрами сырого песка в руках. Засыпанное пламя гасло, не успев разгореться. "Вороны" стиснули трирему бортами, выпустили свои "клювы" — широкие мостики с железными крючьями. "Клювы" цепко впились в тело вражьего корабля. По этим мостикам воины моря ринулись на пиратов.

Агриппа устремился вперед. Разбросав морских разбойников, схватил Либонилу, а два его воина уже рубили мачту.

Секст еще бился на корме, но, когда мачта рухнула, сорвал с себя тунику и высоко вскинул над головой белый лоскут. Помпеянцы капитулировали. Их связанного вождя отвели на флагманскую лигуру.

Агриппа выпустил перепуганную женщину. Либонила, упав на колени и целуя ему руки, молила лучше сделать ее своей наложницей, но только не отдавать на забаву солдатам.

— Еще жив твой Кай, — строго ответил Агриппа.

Он приказал увести пленницу и приставить к дверям ее темницы двойную охрану. В свидании с Секстом ей отказали.

Приведя себя в порядок, Агриппа зашел к жене Помпея. Он сейчас идет к ее мужу и, если что нужно, передаст на словах. Пират был храбр, и флотоводец императора, чтя доблесть врага, постарается облегчить участь пленника во всем, что от него зависит. Но женщина пусть не надеется на свои чары.

Агриппа спустился в трюм и проверил часовых. У дверей каюты Помпея прислушался. Пират не спал. По узкому настилу в четыре шага ходил взад и вперед. Бедняга, он был храбр, но любил пустую и тщеславную женщину.

Полководец вошел к пленнику. Секст круто остановился. Агриппа объявил побежденному волю императора. После триумфа Секст Помпей будет обезглавлен.

— Что же ты сделаешь с моей женой? Неужели вы не отпустите ее?

— Я бы отпустил с большей радостью тебя. Но закон войны неумолим.

— От тебя многое зависит. — Секст медленно поднял голову. — Молю, мой победитель, пощади Либонилу. Ее единственное преступление — любовь ко мне.

— Попытаюсь, но лишь ради тебя. Мне жаль тебя, Секст Помпей.