235*. В. Я. Брюсову
Воскресенье
Май (до 15-го) 1906
Москва
Глубокоуважаемый Валерий Яковлевич!
Функции бывшей студии возрождаются в Художественном театре. Хотелось бы очень заинтересовать Вас этим делом и воспользоваться Вашими советами 1.
Я был бы очень счастлив видеть Вас завтра у себя (Каретный ряд, д. Маркова, против театра «Эрмитаж», вход с улицы) около 8 час. вечера.
Соберется кое-кто из лиц, интересующихся новым направлением в нашем искусстве.
С почтением
К. Алексеев
236*. Вл. И. Немировичу-Данченко
Сентябрь (до 26-го) 1906
Москва
Дорогой и милый Владимир Иванович!
В теперешнее время нельзя ссориться. Простите меня.
Я, больше чем кто-либо, ненавижу в себе тот тон, который я не сдержал в себе вчера. Он оскорбляет и унижает прежде всего — меня.
Я искренно раскаиваюсь и еще раз извиняюсь.
У меня две причины, смягчающие мою вину.
Первая. Нельзя после самого трудного акта вызывать на объяснения артиста, у которого нервы превратились в мочалу.
Вторая. Я не могу примириться со всякой оплошностью или нерыцарским поступком театра. Когда мне бранят театр чужие люди, а я знаю, что они правы, и не могу заставить их молчать или обличить их во лжи, — я страдаю больше, чем кто-нибудь Другой, так как мне особенно важно, чтоб наш театр был не только художественным, но и в высокой степени культурным и корректным. Без этого он теряет половину цены для меня.
Когда мне кажется, что Вы в качестве директора делаете ошибку, я страдаю самым настоящим образом и не сплю ночей напролет и злюсь на Вас больше, чем на кого бы то ни было другого. Что это, признак любви или недоброго чувства?
Отвечу Вашим же примером: «Мать, которая бьет своего ребенка, сунувшегося под трамвай, выказывает высшую степень любви, а не ненависти».
Я Вас люблю, как очень немногих, и потому часто бываю слишком требователен, так как мы с Вами встречаемся только в деле, где слишком много поводов для столкновений.
Простите, но не истолковывайте мою нервность неправильно. Обнимаю и извиняюсь. Очень бы хотел, чтоб это письмо прочли те, кто были вчера свидетелями злосчастной сцены.
Ваш К. Алексеев
Плохо пишу, но и сегодня виноват второй акт «Горя от ума».
237*. В. В. Котляревской
Начало октября 1906
Москва
Дорогая Вера Васильевна!
Единственное время для переписки с друзьями — это антракты между актами во время спектакля. Простите за бумагу и почерк. Дюма сказал: «Когда все ругают, это еще не значит, что плохо. Когда все хвалят — это, наверно, банально. Когда одни ругают, а другие хвалят — это успех». Пресса вся поголовно ругает, публика в спорах доходит до драки. Значит — успех. Сборы [спектакль] делает полные по 5 раз в неделю. Мы сами считаем постановку весьма удачной, хотя, конечно, нельзя требовать, чтоб на все 30 ролей были в труппе подходящие исполнители. Я играю роль с удовольствием, хотя не люблю ее 1, но выхожу перед публикой с омерзением. Вы не можете себе представить, с каким злорадством и недружелюбным чувством относится к нам московская публика после заграничной поездки и успехов. Этот неожиданный результат — чисто московский. Очень маленькая группа гордится нами. Вся остальная масса жирных тел и душ ненавидит за успех и с иронией называет «иностранцами». Пресса не поддается описанию. Она нагла, нахальна и лжива до цинизма. Чтоб сильнее оклеветать, она чуть не вторгается в частную жизнь. Сборы берем потому, что каждому лестно покритиковать и блеснуть своим знанием «Горя от ума». Словом, замечаю такую ужасную перемену в публике, что начинаем подумывать о перемене города. Лучше всего в московскую дыру заезжать на десяток спектаклей и драть по 20 руб. за первый ряд. Тогда будут уважать. Меня за Фамусова, конечно, оплевали, но очень уж я стал презирать публику и русских умников 2. Глупее нет этого сорта людей.
Она — надула — на днях появилась у рампы и дьяконским голосом кричала: «Станиславский». Очень подурнела, а голос хорош. Весь секрет в том, что к ней неистово идет загар. Недаром же она по целым дням валялась на песке под солнцем. Теперь загар сошел, и я обманут 3.
Целую ручки. Нестору Александровичу низко кланяюсь.
Преданный
К. Алексеев
238. С. А. Найденову
10 октября 1906
Москва
Дорогой Сергей Александрович,
здравствуйте! Очень счастлив, что нашел Вас. Я и заскучал и уже давно заволновался о Вас. Недавно из газет узнали о Вашей пьесе и усиленно Вас искали. Первое время не знали: куда писать? К кому обратиться? В Константинополь, или в Америку, или, чего боже сохрани, в сыскное отделение, или в Петропавловку? Пропал милый и любимый нами человек, и не знаем, где его искать? Решили найти Бунина и через него узнать о Вас… Но как Вы думаете: много ли легче отыскать Бунина?
Не думайте, что мы стали интересоваться Вами только теперь и благодаря написанной пьесе. Мы давно вздыхаем и волнуемся, но не встречали решительно никого из общих знакомых. Теперь Вы поймете, почему я и мы все так обрадовались Вашему письму и почему я сейчас, во втором часу ночи, пишу после спектакля, хотя устал, как четыре собаки. Сильно радуюсь и верю тому, что Вы написали хорошую пьесу.
Мы все были бы жестоко и незаслуженно обижены, если бы Вы забыли о нас и не прислали Вашей пьесы.
Пока еще не получал посылки и жду ее с нетерпением 1.
Напишу не сразу, так как я туп при первых знакомствах с пьесой. Прочту ее несколько раз и напишу подробно, но помните, что я не литератор и не мечтаю быть критиком: могу свободно говорить глупости и жестоко ошибаться.
Спасибо Вам за любовь и память. В нашей любви к Вам Вы не должны сомневаться.
Целую ручки Вашей супруге. Мы ее так полюбили в Ессентуках, а она нас забыла! Как ее здоровье? Жена, дети кланяются Вам обоим. До приятного, хотя и не скорого свидания.
У нас чуть не ежедневно при полных сборах идет «Горе от ума». Все ругают, мы довольны, а публика валит. Ничего не поймешь!
За границей нас всех обзывали Mitterwurzer'aми (знаменитый их актер, чуть не гений) 2 - приехали домой и опять попали в такие бездарности, что хоть бросай сцену. Ничего не разберешь в этой жизни!
Крепко жму Вашу руку.
Преданный и любящий Вас
К. Алексеев
10 октября 1906 г.
239*. Н. А. Котляревскому
27 октября 1906
Глубокоуважаемый, дорогой Нестор Александрович!
Сердечно благодарю Вас за присылку газеты и за добрые и ободрительные слова о нашем театре и обо мне. Они явились очень своевременно, так как в этом году нас здесь сильно поклевывают и обескураживают.
Спасибо большое и сердечное. Невольно должен Вам сделать большой комплимент и в конце обратиться с просьбой.
Мне присылают много газет и вырезок из провинции, когда там пишут о нас. Иные статьи лестные, но не всегда похвала доставляет удовольствие. Она должна быть талантлива.
Я привык относиться к этим присылкам довольно равнодушно. Ваша газета на первых порах испытала ту же участь. Она долго лежала на столе нераспечатанная. Потом я ее прочел на сон грядущий. Очень заинтересовался статьей. Прочел подпись и почему-то не подумал о Вас. Потому ли, что это было на сон грядущий. Через некоторое время меня опять потянуло прочесть статью, и только тут я понял, кто ее автор. Вы будете писать продолжение, пришлите мне, пожалуйста. Мне очень интересно и нужно знать то, о чем Вы будете писать.
Простите за беспокойство. Надеемся быть в этом году в Петербурге и отвести душу с друзьями.
Нет худа без добра.
В наше жестокое время научаешься чтить и дорожить хорошими друзьями и людьми.
