2 акт — о бирючах писал. Мало двух отроков? едва ли, а то они так будут шнырять по сцене, что убьют весь монолог Берендея. В 3 и 4 актах еще можно больше, но имейте в виду, что этих прекрасных отроков будут изображать Самполинский и К . Не лучше ли их убрать подальше от сказочной фантазии и поэзии.
3 акт. Я просматривал черновой макет Симова. Больших перемен нет. Репетируйте как было, а там — придумаем. Нужны 12 жаровцев 14 для носилок. Ладно, предупредите Григорьеву. Хотя, если можете управиться с соловьевцами, тем лучше, а то для одного момента шить костюмы (12?…) — жаль Морозова 15. Волынщик и музыканты (сколько — это зависит от Гречанинова) — это те же берендеи-соловьевцы.
Оставаться дольше не могу, так как меня очень ждут на фабрику и в контору.
Морозов ретив, дай бог ему здоровья, а богу хвала за такого деятеля.
Не сердитесь, но я (может быть, хорошо так говорить издали) по Вашему письму делаю заключение, что третью сложную пьесу (стоящую двух прежних, вместе взятых) мы ставим сравнительно успешно и кое в чем сделали большие успехи, а кое в чем еще мало двинулись вперед.
Не совсем я только догадываюсь, о чем Вы начали речь в письме и тотчас умолчали, говоря, что этот вопрос не вызывал во мне сочувствия… Есть ли это вопрос о генеральстве Владимира Ивановича или о том, что я далеко стою от артистов? Не знаю. Поговорим при свидании. Вероятно, артисты некоторые ропщут, так как они мало играют. Это очень неприятно, но неизбежно, к сожалению, пока не случится двух вещей: а) пока не признают необходимость синематографа 16; б) пока наши режиссеры Калужский и Шенберг не возьмут на себя некоторую инициативу и под шумок не представят нам интересную и разнообразную для постановки пьесу для тех актеров, которые сидят без дела; рассчитывать на меня в этом случае безбожно, так как я отдаю больше сил и нервов, чем мне отпущено природой.
Будьте здоровы, энергичны и берегите себя.
Ваш К. Алексеев
Поклон всем артистам и в особенности Василию Васильевичу, Бурджалову, Артему, Александрову, Григорьевой, Самаровой, Желябужской, Савицкой и другим нашим верным друзьям.
К. Алексеев
96. С. В. Флерову
1 сентября 1900
Ялта
Многоуважаемый Сергей Васильевич!
В первый раз слышу о глазной больнице Алексеевых. Учредители этого доброго дела мне не знакомы, тем не менее попытаюсь исполнить Вашу просьбу. Однако Вы поймете, что в этом деле немаловажную роль будет играть случай и что исполнить это поручение надо так, чтоб не поставить Вас в неловкое положение. Все это дело может мне и не удаться, а потому не очень на меня полагайтесь…
Получили ли Вы мое письмо, посланное из Алупки в Ялту? В нем я сообщал свой адрес и просил Вас навестить нас в нашем добровольном заточении. Не выдержав алупкинской жизни, мы вернулись в Ялту, где я напрасно Вас разыскивал; Вы уже были в Москве.
По возвращении в Ялту я получил от Екатерины Николаевны 5 статей Ваших о театре. Насколько мне известно, Вера Сергеевна хлопотала, собирая эти статьи; большое, сердечное ей спасибо. Низко кланяюсь Вам за высказанную правду, за смелые и чрезвычайно талантливые статьи. Я искренно болею душой за Ермолову, Федотову, Ленского, Макшеева, Садовскую, Никулину и немногих других, наших славных артистов, которые по воле и самодурству офицеров-чиновников принуждены читать такую правду 1. Но что же делать, иначе поступить нельзя. Пусть эта статья будет и нам предостережением. Пусть неожиданный успех нашего театра не кружит нам голову. Да избавит нас бог от генералов и чиновников, первых врагов искусства. Еще раз большое Вам спасибо за правду и предостережение.
Мой низкий поклон Вашей уважаемой супруге и дочерям. Жена шлет Вам свой привет.
Искренно уважающий Вас
К. Алексеев
1 сент. 900
97*. С. И. Мамонтову
27 сентября 1900
Москва
Многоуважаемый Савва Иванович!
Сейчас собирался ехать к Вам, но неотложное дело по театру изменяет мой план.
У меня к Вам просьба. Вами интересуется очень Горький (писатель), который будет у меня завтра обедать.
Не соберетесь ли и Вы?
Очень обрадуете меня и жену. Если да, то ждем Вас около 4–4 1/2 час., так как в 7 час. мы, всей компанией, отправляемся в наш театр смотреть «Грозного». Может быть, и Вы присоединитесь к нам 1.
Простите, что не заехал сам. Право, очень занят.
Итак, бог даст, до завтра (в четверг), около 4-х часов.
С почтением -
глубоко уважающий Вас
К. Алексеев
Среда
98. В. И. Качалову
9 октября 1900
Москва
Многоуважаемый Василий Иванович!
Сегодняшняя критика Васильева мне совершенно непонятна. Я не могу согласиться с таким толкованием Берендея.
Все то, что он осуждает, относится ко мне, а не к Вам. При свидании я сообщу ему это 1.
Повторяю, что задуманный нами образ Вы передаете очень хорошо (если не свели его на общий тон).
Пусть же эта статья не пошатнет в Вас веру в себя.
Мой низкий поклон Вашей супруге.
Уважающий Вас К. Алексеев
99*. Е. Лазареву
15 октября 1900
Москва
Милостивый государь!
Я получил Ваше симпатичное письмо, которое растрогало меня той заботливостью, с которой Вы относитесь к нашему театру.
Письма, подобные Вашему, это лучшая для нас награда за большие труды, и я берегу их для того, чтобы перечитывать их в тяжелые минуты.
Большое Вам спасибо за хорошие слова относительно «Чайки», спасибо и за указания тех неудобств, которые разрушают работу актеров.
Быть может, Вы заметили, что одно из них уже устранено — прислуге строжайше запрещено отворять двери во время спектакля (не в первый и, увы, не в последний раз).
Эта прислуга зависит не от нас, а от нашего эксплуататора Щукина, который высасывает у нас немало крови.
Отдано распоряжение, и сделаны пробки по Вашему совету для уничтожения скрипа стульев. Боюсь, что не удастся уничтожить его, так как мудрено из грязного сарая сделать приличный дом. Как мы ни стараемся наводить порядок, но нам не удается это сделать, так как из всех щелей выползают крысы. Перед поднятием занавеса в «Чайке» я видел ту дыру, о которой Вы писали. Ее заставили наскоро заклеить газетой, но, конечно, это мало помогло, так как декорации, подмокшие в дырявых сараях (при театре все сараи дырявые), требуют ежедневно ремонта. Приходится терпеть и болеть душой за все беспорядки, которые уносят столько сил. Еще раз большое спасибо.
С совершенным почтением
К. Алексеев (Станиславский)
15 октября 1900.
100. С. В. Флерову
15 октября 1900 Москва
Многоуважаемый Сергей Васильевич!
Я испытываю очень большое желание: посидеть с Вами в Вашей уютной столовой и поговорить о (блаженной памяти) «Снегурочке».
Единственное утешение после смерти близкого человека — говорить о нем с хорошими людьми, симпатично относившимися к покойному.
«Снегурочка» растаяла в тот момент, когда
Лишь только мы маленько разгулялись,
Она… вся — прикончилась 1.
Мы потеряли всякую надежду оживить ее, и наша молодежь в полнейшем унынии. Одно средство оживить их — это скорее ставить новую пьесу. Если она будет иметь успех, мы спасены, нет — дело будет очень и очень плохо, почти безнадежно.
Судите из этого, насколько я занят и нервен.
Надо спасать дело, а я сам измучен до последней степени. Мне нужно и играть огромнейшую роль (Штокмана), и режиссировать, и вести часть текущего репертуара. Вот почему я так долго не был у Вас.
Спасибо Вам большое за Ваши талантливые и обстоятельные статьи. Только они поддержали во мне энергию 2.
