Справки о лицах, упоминаемых в письмах, даются в комментариях, обычно при первом упоминании.
Впервые публикуемые письма предоставили для настоящего издания следующие архивы и хранилища: Музей МХАТ СССР имени М. Горького, Архив А. М. Горького при Институте мировой литературы имени А. М. Горького, Государственный центральный театральный музей имени А. А. Бахрушина, Институт русской литературы (Пушкинский дом) Академии наук СССР, Архив Академии наук СССР (Ленинград), Центральный государственный архив литературы и искусства, Центральный государственный исторический архив в Ленинграде, Центральный архив Октябрьской революции, Государственный музей музыкальной культуры, Государственный Русский музей в Ленинграде, Государственный музей Л. Н. Толстого, Музей Государственного академического театра имени Евг. Вахтангова, Государственная театральная библиотека имени А. В. Луначарского, Ленинградский государственный театральный музей, Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина, Государственная публичная библиотека имени M. E. Салтыкова-Щедрина.
В подготовке комментариев 7 тома принимал участие Н. А. Солнцев.
Большую помощь при подготовке к печати 7 и 8 томов оказали С. В. Мелик-Захаров и В. В. Левашова.
1*. H. К. Шлезингеру
22 сентября 1886
Москва
Милый Николашка!
Я очень жалел, что мне не пришлось переговорить с тобою вчера в церкви. К несчастью, сегодня я не могу видеться с тобой, так как по службе должен быть в театре, чтобы подносить венок Рубинштейну 1. Завтра, во вторник, быть может, мне удастся освободиться и повидаться с тобой, но это не совсем верно, так как Мамонтов прислал мне особое приглашение на открытие своего театра 2, и в видах той любезности, которую он оказал Русскому музыкальному обществу, мне, может быть, неудобно будет не поехать к нему. Что же касается до среды, то меня уведоми, где мы можем встретиться. Хочешь, я приеду к тебе, нет — жду тебя, хотя бы для ночевки.
Любящий тебя
Кокося
2*. Е. В. Алексеевой
10 окт. 1886
10 октября 1886
Москва
Добрая мамочка!
Сегодня у нас зима, не нынче-завтра поедем на санях. Снег разбросался по крышам, по деревьям, хрустит под ногами, в то время как зимний ветер сшибает с ног проходящих; лошади спотыкаются и падают на мерзлую мостовую, отчего по всем улицам безобразие, крик, шум, руготня и никакого проезда. Словом, все старательно напоминает москвичам, что теплое время прошло и что настало время трескучих морозов, что хорошо быть в это время где-нибудь на юге, как, например, вы теперь. Смешно подумать, глядя на эти белые дома и улицы, что вы гуляете среди винограда и зелени. Так бы, кажется, и полетел туда, чтоб избавиться от московских холодов и хлопот. Так ознаменовался трижды торжественный сегодняшний день рождения и именин Зины 1 и юбилея няни 2. Жаль, что вас нет в Москве, — можно было бы отпраздновать сегодня с должным торжеством. Поздравляю тебя, милая мамочка, так точно как и Любу, Пашу и Маню 3, и крепко целую вас 3000 раз, по тысяче на каждое из торжеств. Няне я собираюсь писать отдельно и надеюсь, что это мне удастся, пока же расцелуй ее за меня от всего сердца, вырази ей мою глубокую и дружескую благодарность за те бессонные ночи, слезы, лишения, наконец, преждевременную старость, которые, вырастив нас всех, неразрывно связаны с нашими отроческими годами. Скажи ей, что слишком трудно выразить словами то чувство благодарности, которое живет во мне, и то сознание ее подвига, которое рождается у меня при мысли о ней. Пушкин, несмотря на свою гениальность, долго не решался изобразить тип русской няни, находя его слишком трудным и сложным. Лишь после многих трудов и многих неудачных попыток ему удалось олицетворить этих необыкновенных женщин, которые способны забыть свою кровную семью, чтобы сродниться с своими воспитанниками, которые отымают у них кровь, молодость и здоровье. Пушкин научил меня, с каким уважением следует относиться к почтенному труду наших первых воспитательниц, и потому я вечно буду относиться с глубокой благодарностью к нашей родной няне. Если до настоящего времени я не выказывал на деле то, что я высказываю на словах, то это происходило потому, что для этого не представлялось случая, но, быть может, няня когда-нибудь захочет отдохнуть в своем хозяйстве, и тогда настанет очередь за нами, ее воспитанниками, которые не замедлят откликнуться своим сочувствием.
В заключение несколько слов о Юре 4. Ты, кажется, беспокоишься о его здоровье, тогда как на самом деле у него ничего нет, или, вернее, с ним случилось то, что было со мной при переходе из 5 в 6 класс. Так как это состояние свежо у меня в памяти, то я его опишу в нескольких словах: занятия идут плохо, надежда на переход ослабевает, а вместе с ней отходит и энергия. Книги валятся из рук, учение не остается в голове. Неотвязная мысль блуждает в голове вместе с вопросами: «что делать? неужели я останусь? не бросить ли все это? зачем учиться? что скажут папаня и маманя? я лентяй, ничего не делаю» и т. д. и т. Д. Подобное нервное состояние влияет и на организм. Вот почему он и раскис. Следует его ободрить немного, отнюдь, впрочем, не допуская мысли, что он может бросить учение, так как в зрелых летах он будет жалеть о том, что не кончил курса гимназии, так же как я жалею об университете 5. Что за важность! Если не допустят до экзамена, в будущем году будет держать в провинции, хотя бы в Иваново-Вознесенске у Василия Ефимовича и Евгения Ивановича 6. Вся его болезнь временная, и скоро она пройдет. Знаешь, Василий Ефимович женится.
Если бы ты слышала, как бедного Колю Алексеева ругают по Москве за ряды и отъезд из Москвы, который объяснили трусостью 7.
Я посылаю сегодня в Ялту две телеграммы, одну — тебе, другую — няне.
Целую тебя крепко, а также и Любу, Пашу, Машку-тонконогую и няню. Лидии Егоровне 8, Петру и всем остальным мой низкий поклон.
Твой Кокося
3*. Е. В. Алексеевой
11 октября 1886
11 октября 1886
Москва
Милая мамочка!
Вчерашнее семейное торжество прошло самым скромным образом. К обеду собрались: Нюша с Андрюшей и Сережа 1, который все время говорил о своих кокандских похождениях. Далее следовали обычные тосты, после которых все перешли в переход 2. Во время кофе подъехали Шидловский и Данцигер с веером 3. Он ни днем ни ночью не расстается с этой японской принадлежностью и навострился в жонглировании до такой степени, что получил общее одобрение. К ужасу Шидловского, который всей душой возненавидел «Микадо» 4, после кофе было решено начать первую спевку 5 с участием кокандского баса, вновь по возвращении. Володя расцвел и с обычной энергией принялся за теноров, пустив немалое число колкостей по адресу ученых певцов 6. Данцигер, в виде личного одолжения для Володи, решил, что у него тенор, и принялся выводить высокие нотки, давился, кашлял, пыхтел, к общему смеху и оживлению. Спевка закончилась некоторыми номерами из репертуара Костеньки 7, которые он спел с особым старанием, рассмешивши до слез Шидловского. Тем не менее наш бассо-буфф остался недоволен своим голосом, который был слишком чист и мало трещал. Ввиду этого он извинился перед публикой, сказав, что он в голосе и поэтому не может петь.
Обратная противоположность с учеными певцами!
Настроившись на театральный лад, вся компания воспылала желанием посмотреть мой новый альбом 8 и с этой целью направилась ко мне вниз. Альбом произвел должное впечатление, особенно своею массивностью. Толщина его 3 1/2 вершка, а вес около двух пудов. Сис остался у меня ночевать, и мы долго проговорили, так что я сегодня опоздал в контору.
