Я уловил, как несколько взглядов проводили её чуть дольше, чем следовало. В них было уже не только профессиональное любопытство к изменившейся после обряда девушке, но и мужской интерес. Где-то внутри кольнула ревность. Всё-таки она моя невеста. Моя будущая жена.

Я спрятал это глубже — и решил, что пора сыграть своим ходом. Король на доске заговорил, но ответов пока не дал. Значит, задавать вопрос первым буду я.

Я спрятал эмоцию и сделал свой ход.

— Так вы мне не ответили, Кирилл Евгеньевич, — сказал я ровно, удерживая его взгляд. — Тот маг восьмого ранга, что прикрыл меня у ворот, ведь был вашим человеком?

Я сделал короткую паузу и тут же продолжил:

— Позвольте, я лично налью вам чаю. Вы же не откажете главе рода в такой малости?

Оба вопроса прозвучали подряд, почти единым дыханием.

И на оба ответ требовался один и тот же — «да».

Я внутренне усмехнулся. Всё по правилам шахматной доски: иногда важен не ферзь и не конь. Достаточно чашки чая.

Кирилл Евгеньевич усмехнулся, и в его усмешке не было ни тени обиды.

— Не смею отказывать вам в такой малости, — произнёс он мягко, даже с оттенком доброй иронии. — Знаете, я даже удивлён. Такое ощущение, что разговариваю с Яковом.

Он чуть наклонился вперёд.

— Да, тот восьмой был нашим человеком. Но, к сожалению, после выстрела он ничего не помнит. Именно поэтому мы и хотели услышать ваши слова. Может быть, это связано с вашим родовым Эхо. Всё-таки Яков был тем, кто первым сообщил нам о его пробуждении.

Пауза. Его взгляд оставался спокойным, открытым — ровно настолько, чтобы между строк звучало: Яков доверял нам. Значит, и вы можете.

Я выдержал паузу и сказал ровно, даже позволив себе лёгкую вежливую улыбку:

— Простите, Кирилл Евгеньевич, за вопрос на вопрос. Если уж Яков сообщил вам о пробуждении моего Эхо… то он сообщил и о силе моего рода?

Шах и мат.

Если он ответит «да» — это будет ложь. А он прекрасно знает, что Яков никогда не выдал бы тайну рода.

Если скажет «нет» — значит, признáет, что этой информации у них нет. А значит, вопрос закрыт, и дальше спрашивать — всё равно что ломиться в запертую дверь.

Кирилл замолчал. На миг задержал дыхание. Я видел, как его взгляд чуть изменился — не ярость, нет. Скорее признание. Он понял: напротив него не мальчишка, а игрок.

Я добавил ровно, уже чуть холоднее:

— В любом случае, ответ на подобные вопросы может получить только один человек в Империи. Его Императорское Величество. У меня назначена встреча на десятое число. Если государь сочтёт нужным — я отвечу ему. Всем остальным… увы, это тайна рода.

Последней репликой я сознательно оставил щёлочку — возможность выйти из этого диалога без потери достоинства. Я видел по глазам его спутников: они не все уловили, что здесь шла партия. Для них это могло показаться обычным трудным допросом.

Я же не хотел ставить Кирилла Евгеньевича в неловкое положение. Не хотел, чтобы его собственные люди увидели его в проигрыше. Пусть считают, что я проявил открытость и уважение, а не довёл его до тупика.

Поэтому я не стал добивать, не стал требовать ответа. Я оставил паузу — предвещая, что слово останется за ним.

Пусть он сам поставит точку.

Кирилл Евгеньевич вдруг рассмеялся — громко, открыто, с тем оттенком, когда человек признаёт честный ход противника.

— Да, барон, вы меня удивили, — сказал он уже без маски. — Не ожидал я в таком юном возрасте увидеть человека, который сможет так хорошо вести беседу. Мне было приятно с вами общаться, и я понял: не стоит с вами играть в тёмную. Давайте расскажу, как есть.

Он слегка подался вперёд.

— По нашим данным, во время пресс-конференции в вас стреляли. К этому у нас тоже вопросы. Мы нашли пулю. Она лежала в лесу, в восьми километрах от вашего поместья. Но мы её нашли. И эта пуля необычна. Нас удивляет, как вы выжили. В вашем роду нет лекарей, которые могли бы залечить такую рану.

Он сделал паузу.

— И самое главное: после выстрела никто ничего не помнит. Камеры пустые. Записей нет. Единственное, что зафиксировано: ваш глава дружины, Максим Романович, несёт вас в поместье. И делает это слишком быстро. Больше никаких данных. Но когда мы проводили анализ через видящих Эхо — картина вокруг ваших ворот странная. Слишком странная.

Он посмотрел прямо в глаза.

— Поэтому мы можем лишь предполагать, что это действие вашего родового Эхо. И да, я понимаю: вы нам на эти вопросы не ответите. Это тайна рода.

Кирилл Евгеньевич откинулся в кресле:

— Единственный вопрос, который у нас остался: почему умер маг шестого ранга? Потому что сейчас в Канцелярии лежит письмо от некоего…

— Простите, — перебил я мягко, наклонив голову. — От барона Румянцева? Игоря Ивановича? Я ведь верно понял? Прошу прощения за то, что перебил.

На миг во взгляде Кирилла Евгеньевича промелькнуло новое выражение. Больше внимания, больше уважения. В его глазах словно чётко проступила надпись: «А пацан-то не дурак». Он усмехнулся про себя, но ничего не сказал.

А у меня в голове картина уже была собрана.

Шестой ранг не мог быть человеком графа. Для него слишком низко объявлять войну баронскому дому. Это не его уровень.

А вот барон против барона — самое то. На равных, привычная игра. Поэтому Румянцев.

В принципе, это очень похоже на этих двух идиотов. Я могу уже так их и называть. Живут далеко от столицы — и, вероятнее всего, привыкли к безнаказанности. Не удивлюсь, если у них в Канцелярии куплены люди.

Но в их схему вмешался Яков. Вспышка, которую он создал, изменила фон Эхо, и именно поэтому сюда приехал девятый ранг — сам Кирилл Евгеньевич. Теперь у Румянцева с Корнеевым ничего не получится. Их замысел был другим: протащить письмо через своих людей, получить разрешение сверху и что-то забрать.

Вот только вопрос остаётся открытым: что именно они хотели получить этим письмом от меня? Это письмо с требованием, вот только смерти мага шестого уровня для передачи им моих заводов — мало. Чего они хотят?

Ответа пока нет. Но это уже ход для следующей партии.

— А что они, собственно, хотят? — спросил я и тут же поправился: — Что он хочет.

Кирилл Евгеньевич чуть склонил голову, позволив себе лёгкую усмешку.

— Хотят они одного, Аристарх Николаевич. Получить разрешение на войну против вас. Причём так, чтобы миновать прямой вызов вашему роду.

В памяти сразу всплыли строки «Закона о порядке ведения частных войн и возмещении ущерба». Мы с Яковом разбирали его когда-то почти по абзацам, и даже тогда сухие формулировки требовали трёхкратного чтения.

Если сказать проще…

Первое. Атакующий род подаёт жалобу в канцелярию. Требует признать ущерб.

Второе. Сумма должна укладываться в статью 5: минимум — пятнадцать тысяч, максимум — два с половиной миллиона. Если меньше минимума — никакой войны, только компенсация. Если больше — можно требовать кровь.