На их фоне я выглядел стариком. Специально. Я всегда удерживаю возраст на том уровне, где он удобен для разговора: не слишком юный, чтобы меня принимали за мальчишку, и не слишком дряхлый, чтобы жалели. Пусть сразу понимают, кто перед ними, и как с ним говорить.

В нашем мире возраст — игрушка. Хочешь — шестнадцатилетний юнец, хочешь — восьмидесятилетний старец. Я уже переживал и то, и другое. По несколько раз. Честно сказать, давно сбился со счёта, сколько мне лет. Да и не важно. Здесь решает не календарь, а сила. И сколько магии в тебе осталось.

Первым, конечно, заговорил Синдер. Самый болтливый из всех. Остальные играли в судей куда серьёзнее: отчёты, формальности, редкие вопросы. А он — всегда был живее. Когда-то мы собирались вместе путешествовать. Два лучших выпускника Академии. Нам обоим предложили стать судьями. Я отказался. Он — нет. Вот и вся разница.

— Ну что, Яков, — усмехнулся он. — Ладно, Яков так Яков. Давай, рассказывай. Как там было? Что нового? Я уж заждался. Думал, раньше вернёшься. Или хоть бы заглядывал иногда.

— Ты же знаешь, — ответил я, — просто так вернуться я не мог.

— Да ну, — отмахнулся он. — Решили бы. Вернулся бы — а там уже и разобрались. Я, между прочим, теперь судья. Поздравь: вторая ступень.

Я приподнял бровь:

— Целая вторая? Какой прогресс.

— Смейся, смейся, — хмыкнул он. — Их всего двадцать пять, но сам понимаешь: возможностей у меня теперь больше.

— Две с половиной тысячи лет ради второй ступени, — я покачал головой. — А ведь в Академии ты был куда шустрее.

Он фыркнул, но глаза блеснули обидой.

— Слушай, ты сам мог бы ещё походить по мирам. А теперь сам себя запер. Лет на пятьсот минимум. Всё зависит от них, — он мотнул головой в сторону троицы.

Они смотрели молча. Мужчина и одна женщина держали каменные лица, будто так и надо. А вторая вдруг покраснела. Я её знал. Точнее — когда-то знал. Имя, увы, выскользнуло из памяти.

Синдер замолчал на секунду, взгляд ушёл в сторону. Я сразу понял: до него дошли отчёты. Система подгрузила пачку информации прямо в голову. Я слишком хорошо знал этот жест.

Да, дошли отчёты по мне. У нас это всегда так: входишь в мир — и система подгружает накопленное. Бумаг не нужно, всё приходит прямо в голову. Пока я был там, связь с серверами была обрезана, а теперь вот они. Сотни писем.

Я ожидал больше. А… вот вижу, архив. Улетели по сроку давности. Ладно. С этим разберёмся позже.

Синдер перевёл взгляд на меня. Улыбка вышла натянутой.

— Слушай, друг Яков, — сказал он с лёгким нажимом, — отойдём?

Я коротко усмехнулся и двинулся следом. Отойти — значит дать ему слово, и я знал, что прозвучит дальше.

Он видел отчёты. В расходах на магию цифры слишком велики для того, что я сделал. Любой, кто умел читать между строк, понял бы: я оставил крючок. Для мальчишки. Для Аристарха. Пусть даже он умрёт — я хочу, чтобы он смог вернуться. Чтобы добрался до самой сути Эхо. Для исследователя это важнее всего. Для меня — тоже.

Синдер знал это. Он был там, когда я впервые выбирал миры для работы. Он помнил, что я никогда не действую «впустую».

— Скажи мне, друг Яков, зачем ты потратил те двадцать пять тысяч единиц? Только не говори, что ещё одно перерождение дал…

Я промолчал. Взгляд у меня всё сказал за меня.

Синдер зашипел:

— Да чтоб тебя… Ты понимаешь, что я обязан закрыть тебе дорогу минимум на пару тысяч лет? А ещё и припечатать сверху лет на пятьсот?

Я пожал плечами.

— Но это ты судья второй ступени, Синдер. Так уж придумай сам, куда я мог вложить столько силы.

Он уставился на меня, потом махнул рукой:

— С тобой всегда так… Как обычно! Ладно, придумаем. Но обещаешь, что потом всё расскажешь? Что было, зачем, как именно?

— Обязательно, — усмехнулся я. — Когда скажешь, тогда и расскажу.

— Сегодня, — отрезал он. — Сегодня ты мне всё расскажешь. Я закончу работу через пару часов, и мы встретимся. Ты всё выложишь. Жуть как интересно.

— Ну что ж, — сказал я тихо. — Попробуй в очередной раз вытащить мою задницу.

Синдер скривился, но улыбка мелькнула:

— Главное, чтобы эти трое не начали давить. Я здесь старший, так что смогу прикрыть. Ты, по сути, ничего особенного не натворил, поэтому высших судей сюда не позвали. Можно будет немного поиграть с правилами.

Он чуть повернул голову и кивнул в сторону девушки.

— К тому же, — добавил с усмешкой, — у тебя здесь есть поклонница. Видишь? Ларинель всё ещё сохнет по тебе.

Я замер, и вдруг память щёлкнула.

— Точно… Ларинель. Мы вместе учились. Она была на год младше.

— Да-да, она за тобой всё время бегала, — усмехнулся Синдер. — Ладно, я и так нарушаю немало правил, разговаривая с тобой здесь, внизу. Понимаешь же: это не самый высокий Суд, а значит, могу позволить себе вольности. Но давай всё же вернёмся к заседанию. Без этих световых представлений, — он махнул рукой в сторону уже погасших кругов, — но по протоколу.

Он повернулся в сторону троицы и негромко добавил:

— Ларинель, подойди. Обними своего старого друга. Мы же все вместе учились в Академии, помнишь? Уверен, ты тоже хотела бы его поприветствовать так же, как и я.

Она на секунду растерялась, потом, не глядя на остальных, подошла ко мне, протянула руку. Я пожал её ладонь. Она шагнула ближе и коротко обняла меня.

— Я рада, что ты вернулся, — сказала тихо. — Хотя знала: с тобой ничего не случится.

Я только усмехнулся. Сводник.

Через миг они оба — Синдер и Ларинель — легко вернулись наверх. Трое судей, молча наблюдавших, сделали то же самое. И вот они снова сидели на своих местах. Синдер откинулся в кресле, постучал пальцами по подлокотнику и произнёс уже вслух, официальным тоном:

— Ну что ж, коллеги. Продолжим заседание.

И суд начался. Голоса загремели уже в официальном тоне. Всё вернулось в привычное русло.

А я вдруг поймал себя на странной мысли.

Почему у нас имена как у эльфов из мира мальчишки? Мы же люди.

Что случилось с этим миром, что мы начали называться чужими именами?

Ответа у меня не было.

Чай был горячим, ладонь горела от кружки, но отпускать не хотелось. Я сидел и ловил себя на том, что за много лет впервые чувствую усталость. Не ту, что приходит после тренировок или ночных дежурств. А ту, настоящую, когда внутри пусто и тянет вниз. Наверное, потому что раньше не было таких противников, как сегодня.

Напротив сидел Кирилл Евгеньевич. Он держал чашку так же, как и я, и молчал. В его взгляде не было ни паники, ни страха, только тяжесть. Впрочем, сейчас мы оба думали об одном.

— С ними будет всё в порядке, — сказал я. Хотя понимал, что это больше вера, чем факт.

Он качнул головой.

— Я уже вызвал всех лучших медиков, какие есть в Красноярске, — ответил он спокойно. — Формально у меня нет права так распоряжаться, но иначе было нельзя. Мы с тобой не справились, Максим. Это факт. Но Аристарх с Миленой защитили край от монстра. Наград за это никто не даст, я уверен они замнут эту историю, как со стороны императора, так и со стороны вашего рода. Обеим сторонам есть что скрывать.

Он замолчал, перевёл взгляд в сторону и тихо добавил:

— Только учти: мой боевой состав тоже пострадал, канцелярия не допустит бездействия с моей стороны — он тяжело вздохнул. — Я не могу сорвать всех медиков только на восстановление этих двоих и держать их вечно возле них. И самое странное, что на них нет ни одной ссадины. Ни у твоего Господина, ни у Милены. Они просто лежат без сознания. Поэтому, если медики окажутся бессильны, они будут отозваны.

Я сжал левую ладонь в кулак. Правая всё ещё висела плетью, чужая. Сорок три бойца канцелярии мертвы. Два чуть ли не сильнейших бойца Красноярска полностью без сил. Первый убийца Империи без сознания и сильно ранен. Больше шестидесяти бойцов ранены. И все это сделал один элитный отряд Клыка чуть больше чем в пятисот человек.