Я тоже начал отходить. От меня толку в этой фазе боя почти не было. Моей магии третьего ранга не хватало на массовые заклинания, и я понимал: сейчас я скорее балласт, чем помощь. И всё же я отметил важную деталь во время родового транса (да, пусть будет родовой транс) — я почти не строил привычных плетений. Я просто пользовался струнами Эхо напрямую. Там, где мне нужно, я заставлял силу работать, не думая о формулах.

Маги, конечно, тоже умели воздействовать на расстоянии, но не такого уровня. На третьем ранге это точно невозможно. Вывод был очевиден: это не мои собственные умения, это родовое Эхо и боевой транс. Оно позволяло мне действовать иначе, чем остальные.

Мы двигались организованно. Группы сменяли друг друга, маги возводили барьеры, и через пять минут мы уже почти достигли границы зоны разлома. Тварь замедлилась, преграды её сдерживали, но не надолго. Мы выиграли сорок секунд, не больше. И всё же этого оказалось достаточно: каждый шаг приближал нас к тому рубежу, где её сила должна ослабнуть.

И вот я впервые увидел её целиком. Огромная гусеница, метров пять в холке. Тело из сотен сегментов, сотни лап шевелились в мерзкой ритмике. Она была красной. От неё шёл жар, такой плотный, что сухие деревья вокруг начинали тлеть и загораться сами собой. Я поймал себя на абсурдной мысли: а если такие гусеницы превращаются в бабочек, то какой чудовищной была бы эта бабочка? Но это был не насмешливый курьёз, а холодный страх.

Огненный исполин полз прямо за нами. Каждое движение сопровождалось треском, паром и запахом гари. Мы знали: ещё шаг — и начнётся настоящая схватка.

Пару раз на пути Пеклохода Максим сам выходил вперёд, чтобы выиграть дружине секунды для отступления. Он не выглядел уставшим — силы у него хватало. Но я видел, как его собственные щиты трещали от жара. Вокруг монстра стояла волна пламени, плотная, как стена. Даже в Эхо отчётливо светилось: аспект огня. Но не чистый — там было что-то ещё, примесь, от которой жар становился вязким, словно смола.

Максим бил прицельно. Целился в глаза, в сочленения сегментов, в самые уязвимые места. Я видел, как его Эхо сталкивалось с Эхо щита твари. Кинжал был напитан до предела, удар пробивал защиту — и всё же не насквозь. Щит дрожал, терял часть силы, но восстанавливался почти мгновенно. Урон был, но не критический, не смертельный.

Теперь я понял, что имел в виду Максим, когда говорил о бессмысленности боя в зоне. Этот щит жил не сам по себе. Его регенерация шла напрямую от разлома. Давление Эхо подпитывало монстра и каждый раз возвращало ему защиту. В сущности, сам лес, сама зона была его щитом.

И я не спорю — я и сам чувствовал, как разлом работает на меня. Моё тело будто впитывало чужую силу, мышцы были налиты, дыхание ровное. Этот эффект действовал на всех: и на нас, и на тварь. Разница была лишь в том, что нам приходилось держать строй, а она могла ломиться напролом.

Тем временем первые группы уже вышли за границу зоны. Там их встречали машины. Люди быстро меняли оружие — в ход шло тяжёлое вооружение. Я с удивлением отметил, что у рода нашлось нечто большее, чем автоматы и пулемёты. На позиции появились гранатомёты РПГ-29, тяжёлые пулемёты «Корд», даже несколько переносных зенитных комплексов «Игла».

Я никогда не видел этого в оружейке. Вероятно, такие вещи не держат на виду. Они хранятся для крайних случаев. И похоже, именно такой случай настал.

Самый большой вклад в замедление Пеклохода вносил маг земли. Его плетения больше всего мешали монстру двигаться. Несколько раз он буквально раскрывал перед ним землю, и вся туша проваливалась в яму. Да, для чудовища с сотнями лап это не было смертельной проблемой — оно переворачивалось, кувыркалось, но через пару секунд выбиралось наружу. Всё же каждое такое падение стоило ему времени, и это было нашей победой.

Меня радовало ещё одно: монстры не шли на максимальной скорости. Если бы эта гусеница могла бы разгоняться до скорости Максима, она смела бы нас в клочья за считанные секунды. Вероятно, одиннадцатые или двенадцатые ранги способны двигаться на полную, но такие твари не покидают глубину разлома. Их сила слишком завязана на подпитке зоны.

Я заметил и другое: чем ближе Пеклоход подбирался к краю, тем слабее становилось его Эхо. Не катастрофа, но три — четыре процента он уже потерял — и это лишь от расстояния. Здесь, на периферии, давление разлома слабее, чем в центре, и монстр терял часть мощи просто от того, что шёл вперёд.

Когда мы сами приблизились к выходу, я ощутил странные вибрации Эхо позади и по бокам. Кто-то двигался к нам. Я присмотрелся — люди. А потом услышал звук, от которого по спине пробежали мурашки. Вертолётные лопасти.

Вертолёт? В Красноярске у кого-то есть собственные вертолёты? Сначала я подумал: Канцелярия. Но стоило вглядеться — и сомнения отпали. На бортах были гербы. Значит, техника принадлежала какому-то роду.

Я не успел разглядеть, чьи именно, но нутром чувствовал: здесь замешаны герцог, барон и граф. И если это так, значит, вся эта помощь — лишь прикрытие. Очередная попытка подмять под себя завод.

Мысль ударила внезапно: «Чёрт. Если они добьют девятку, мне придётся делиться!» С прошлого такого монстра мы выручили больше сотни тысяч — и это при том, что Максим продавал трофеи поспешно, не торгуясь, опасаясь, что меня придётся увозить в столицу.

Я поднял голову — над лесом летели шесть вертушек. Три напоминали российские Ми-28, две — европейские «Тигры», и одна, будто из американских фильмов, похожа на «Апач». Современные боевые машины, каждая с подвесами под ракеты и пушки. Но я почти сразу отметил: да, они похожи, но не совсем. Что-то в пропорциях, в деталях выдаёт модификации. И скорее всего — модификации под Эхо.

Вертушки сделали первый круг, зависая прямо у границы зоны. Я сразу понял: внутрь разлома они не сунулись. Могут — техника явно модернизирована под Эхо, — но это риск для двигателей и всей начинки. Поэтому они дали круг проверки, удостоверились, что мы все вышли, и только тогда пошли на второй заход.

И вот грянул первый залп. Я видел, какая мощь заключена в этих боеприпасах: уровень девятого — десятого мага. Из каждого борта вылетело по две ракеты — двенадцать одновременно, и все легли в цель. Казалось, Пеклоходу конец, после такого не живут.

Но случилось невероятное: ракеты не долетели. Они рванули в метре от монстра — жара хватило, чтобы детонация сработала раньше. И всё же взрывная волна ударила как надо. Щиты твари просели ощутимо, Эхо вокруг пошло рябью.

На втором круге вертушки зашли снова и выпустили ещё по две. На этот раз залп стал окончательным. Красная туша содрогнулась, тело изломилось, и вся эта масса рухнула, сотрясая землю.

Я стоял и только качал головой. Девятый ранг. Вот так, за пару заходов. Легко, слишком легко. И в тот же момент рядом раздался голос Максима, сухой и злой:

— Охренеть… только что в воздухе сгорело больше шести миллионов.

Что удивительно, никто к нам не подошёл и даже не попытался заявить права на победу. Вертушки развернулись и ушли в сторону, машины так же молча развернули обратно. Ни приветствия, ни требований, ни даже намёка: «Смотрите, это сделали мы». А ведь только что в воздухе сгорело шесть миллионов рублей.

Я почесал затылок.

Интересно… это помощь от моих врагов, чтобы потом выставить счёт? Или же кто-то другой — богатый местный род, решивший помочь начинающему роду Романовых? Если есть враги, должны быть и союзники. Или нет? Иногда мне кажется, что судьба щедра именно на врагов. Может, это и правда помощь от герцога Петрова, графа Корнеева и барона Румянцева?

— Максим, — повернулся я к нему. — Так точно? Шесть миллионов?

— Ну да, — кивнул он. — Каждая ракета по двести пятьдесят тысяч. Вы же сами видели, какой всплеск Эхо был? Это боеголовки, усиленные чистой материей Эхо. Их делают из крайне редких монстров. Одна штука — четверть миллиона. Обычно такие применяют только против девяток, десяток или, не дай Эхо, одиннадцатых.