Стою с мечом в центре лаборатории. Столы, колбы, запах озона. Передо мной — биомеханические прототипы, те самые роботы, что должны были заменить солдат в борьбе с террором. Они идут на меня. Я режу их мечом. Сталь об металл, искры, и я улыбаюсь.

Я сижу за длинным столом, спина ровная, пальцы правильно лежат на вилке. Передо мной туша монстра, уже полусгнившая. Я режу её, как фуа-гра, и подношу куски ко рту. Гной в бокале искрится, как вино, я пригубляю — и не забываю вытянуть палец.

Рывок. Теперь я в белом халате. Передо мной мензурка. Я держу её идеально прямо, по всем правилам аристократического этикета, будто это кубок на приёме. Но в другой руке бьётся сердце. Красное, живое. И я понимаю — не может оно биться. Так не бывает.

Нет. Это не я. Это чужое. Это кристалл. Это воспоминания, которые не должны принадлежать мне.

И среди этого хаоса — вспышка.

Нить. Струна. Я вижу её внутренним зрением. Она не похожа на обычные линии Эхо — слишком светлая, слишком тонкая, но живая. Настоящая. Моя.

Я тянусь к ней разумом. Представляю руку — не физическую, а воображаемую. Воображаемая ладонь хватает нить, и я начинаю наматывать её на запястье. Медленно, осторожно. Каждый виток — как шаг по зыбкой почве.

И вместе с этим краски блекнут. Гной теряет запах. Сердце перестаёт биться. Лес растворяется. Но не до конца. Бредовые картины ещё рвутся, накладываются одна на другую.

Но у меня уже есть за что держаться.

Голос. Сначала глухой, будто сквозь толщу. Но чем сильнее я наматывал нить на руку, тем яснее становились слова.

— Молодой господин… я же вам говорил, будьте осторожны со своими экспериментами. Так себя до могилы доведёте. А заодно и меня тоже. Я человек уже взрослый… старый даже, по вашим меркам.

Я не удивился. Яков. Конечно, Яков. Но почему здесь? Я ведь видел, как он уходил. Или не уходил? Может, он и вправду никогда не покидал этот мир?

Он стоял прямо передо мной. Только не в тех одеждах, что я помнил. Не классический костюм, не строгий сюртук. На нём был странный наряд: футуристичный, будто собранный из синтетики, но не дешёвой, рыночной, а какой-то иной, не похожей ни на ткань моего прошлого мира, ни на материалы этого. Словно это мог быть его настоящий облик… или всего лишь образ, созданный моей головой посреди этого безумия.

Я попробовал что-то сказать, но понял — рта у меня нет. Лицо гладкое, пустое. Поднял руку, коснулся и убедился: так и есть.

«Опять без слов. В прошлый раз не успел, а теперь и вовсе молчу. Да кто он вообще такой? И как это возможно?»

Яков усмехнулся краем губ, словно слышал каждую мою мысль:

— Не стоит удивляться моему виду. Я и сам не ожидал, что мы встретимся так скоро. Вы не поверите, сколько проблем мне создаёт то, что я сделал. Для меня, не для вас.

Он сделал шаг ближе. В его взгляде мелькнуло что-то уставшее, слишком человеческое.

— Давайте договоримся, молодой господин. Не убивайте себя. Каждый раз вытаскивать вас мне слишком дорого обходится.

Он протянул руку — и слова прозвучали, как приговор:

— А сейчас… доброе утро. Проснитесь.

Я открыл глаза — и сразу понял: не могу двигаться.

Впервые такое со мной после использования силы.

Потолок… вроде мой. Те же доски, те же узоры в древесине. Всё то же самое. Звуков нет. Нет, не так: я не оглох — я слышал, но вокруг стояла глухая, непривычная тишина.

По прикосновениям я чувствовал тело полностью. Всё было в порядке. Даже сумел провести быструю диагностику через Эхо. Значит, Эхо есть. Значит, я всё ещё в мире, где оно существует. Уже хорошо.

По ощущениям в теле тоже ничего не изменилось. Почти.

Кроме одного.

Ранг. Я стал третьим.

Но это невозможно. Вся та сила, что я пропускал через себя, не могла поднять меня так быстро. Что же произошло?

Я чувствовал внутри ещё одну странность — дополнительный, чужой источник. Тьма. Мой прежний сосуд Эхо не был таким. Теперь он казался грязнее, тяжелее. И ещё… что-то изменилось в самом строении Эхо. Но глубже залезть я не решился. Боялся, что снова потеряю сознание.

Это было неправильно. Почему я не мог даже работать со своим источником? Почему он вдруг стал таким сложным? Почему я не мог использовать собственную силу, чтобы изучить и понять своё состояние?

И ещё одно. Если я в том же мире, где и был — почему рядом никого нет? Никто не караулит у постели? Неужели меня бросили? Глупость. Я же господин. Или всё-таки кто-то есть?

Попробовал повернуться — но куда там. Тело меня не слушалось, хотя каждую его клетку я ощущал ясно.

То, что Милена использовала в бою с монстром, было её родовое Эхо.

До этого, на тренировках, всё выглядело иначе. Там она пользовалась обычной магией — огнём, вплетённым в воздух. Смесь вышла сильная: пламя разгорается ярче, когда его подхватывает ветер, а воздух, наоборот, становится резче, когда в нём вспыхивает огонь. Хорошее сочетание, понятное и предсказуемое. Но это было лишь плетение стихии.

А сейчас — другое. Родовое Эхо. Настоящее. То, чего я раньше в ней видел только в источнике.

И именно оно помогло ей пробить монстра.

И тут я понял главное: мне нельзя больше оставаться в неведении. Я обязан знать все возможности тех, кто рядом со мной. Милены, Ольги, Златы — каждой. Любой их сюрприз может оказаться фатальным. Родовое Эхо — слишком серьёзная сила, чтобы она всплывала внезапно, в бою.

Я начал разбирать её плетение мысленно. На монстре это сработало так: часть энергии она смогла усвоить, а то, что не поддалось, уходило в мутацию. Поэтому в её силе и появилась эта странная отметина. Значит, у неё действительно шестой ранг магии. Сила усваивается — и она становится её. Не усваивается — превращает сосуд, искажает тело. Вот откуда эта мутация.

И если родовое Эхо действует не только на чудищ, но и на людей?.. Тогда всё куда опаснее. На мне оно могло бы сработать так, что я просто не пережил бы.

Эта мысль заставила меня сжать зубы…

Хех, ничего не вышло… Мышцы челюсти тоже еще не пришли в чувство…

Значит, правда: если бы Милена хоть раз использовала своё родовое Эхо на мне — я бы уже сдох.

Сама суть её дара страшна. По сути — это поглощение чужого Эхо. Вытягивание сил, что принадлежат другому. И при этом она их не разрушала, а забирала в себя, переплетала с собственным сосудом.

Может ли она делать это постоянно? Насколько быстро иссякнет? И как сама после этого чувствует себя? Вот что действительно важно.

И ещё одно.

Почему никто до сих пор не заметил, что я очнулся?

Да где все.

Я пить хочу.

На дворе ведь вроде бы день. По крайней мере, глазам кажется светло. Или это вовсе не солнце, а просто чёртов светильник?

Ладно, продолжаем думать. Делать все равно больше нечего.

И надеяться, что всё-таки весь мой род не перебили подчистую, а я не остался здесь один. Может, меня просто решили не добивать. Я, наверное, и правда выглядел как труп. Хотя… меня же не ранили. Значит, и не должен был выглядеть так уж безнадёжно. Возможно, решили, что я в коме и не приду в себя без ухода. Логично, в общем.

Сколько мой организм сможет протянуть? Три дня? Пять? Десять без еды и воды? Хотя нет… тело, усиленное Эхо, способно вырабатывать ресурсы из самой магии. В таком режиме я, может, и двадцать дней выдержу. А может, и полгода. Или даже год. Но проверять это на практике совершенно не хочется. И главное — что со мной будет через эти полгода? Смогу ли я вообще восстановиться?

Хорошо. Продолжаем думать дальше.

Нападение. Шесть сотен элитных наёмников. И это действительно элита. Судя по словам Максима Романовича, среди них были даже маги десятого ранга. А это безумно дорого.

Для сравнения: если взять весь мой род за время правления барона, он бы вряд ли смог наскрести разве что на одного такого мага — и то, чтобы нанять его на пару часов боя. Не больше. Потому что, как я понимаю, десятый ранг обойдётся в пятьдесят, а то и шестьдесят тысяч за один выход. Это колоссальная сумма.