О! Лужа!

Акел взял автомат. Зачем? Это же игрушка, которую киски не любят. Я подойду поближе.

— Мяу, мяу, мяу…

Он ударил меня в бок. Больно! И назвал грязной шлюхой. Сказал, иди попей молока. Точнее — крови.

Вон там, в углу, дедушка лежит. У него кишки наружу. Пойду попью молочка… красного молочка.

Мяу.

Интерлюдия. Витя / Косой

Босс ёбнулся.

Я редко матерюсь, но тут по-другому не скажешь. Всё, что он творит сейчас — перебор. Нет, я знал его жестокость, видел его злость, но такого ещё не было.

Сижу и думаю: как свалить из этого дерьмища? Ни денег уже не хочу, ни города. Хочу просто уйти. Особенно — после того, как он сделал это с моей девчонкой. Мне раньше никогда не было жалко других, но её стало жалко. И что я могу? Ничего. Даже вида не могу подать. Приходится сидеть с каменным, надменным лицом, хотя он смотрит прямо в меня, будто понимает: мне это всё не нравится.

После сборов он долго ходил по комнате, ржал. Потом замер, напрягся… и ещё сильнее заржал:

— О, первая мышка в клетке. Сейчас будем убивать барона!

А потом выдал: если всё получится, то завтра мы с ним станем самыми опасными людьми Красноярска. А через год — вообще императорами этой чёртовой Империи. Он, походу, совсем съехал с катушек. И я чувствую, что меня тоже накрывает. Но я держусь.

Я понял одну штуку про Путь Силы: можно напрягать не только мышцы, но и голову. И только благодаря этому я ещё трезвый. Уже пару раз ловил себя на том, что хочется сорвать кишки с пола и закинуть их на подоконник… Но я сдержался.

Зачем он убивает стариков? У нас же всегда было правило: стариков, женщин и детей не трогать. А он радостно их резал, раскидывал кишки по дому. Вся комната теперь в крови. Вонь гнили, мочи и дерьма — уже тошнит. Но блевать нельзя: заметит — и пиздец.

А этот придурок ещё и валяется в крови, когда всё уже началось. Наши люди услышали, что пришёл Барон, но он сказал не вмешиваться — сам разберётся. Ещё и радуется, что смог взять под контроль имперского убийцу. Сказал, что это будет его новая игрушка. Что он знает, как кормить артефакт. Мол, артефакт любит, когда люди страдают.

Поэтому он велел бить детей, чтобы они плакали. Чтобы боялись. Я пару раз сам подходил и просил: «Просто поплачьте, без побоев». Хоть так. Да, я отбросок, как и все они. Но сердце у меня ещё осталось. У остальных — уже нет. В глазах у них только ярость. Животная.

И вот Барон вошёл в дом. Он сразу почувствовал это, будто знал. Отправил ему навстречу Юрчика. Теперь злится — видно, Юрчик сдох.

— Косой, — говорит, — садись рядом. Сейчас будем отстреливать этого жалкого барона. Ты перезаряжаешь. Подтягивай ящик с патронами. И принеси ампулу. Есть одна идея.

Конец интерлюдий

— Ладно, барон, выходи, давай потрындим. Может, чё-то придумаем. Ты же у нас аристократ — давай инсценируем твою смерть. Мне вообще похуй на тебя. Умрёшь ты или нет — неважно. Я уже понял, в чём смысл этой жизни. Этот артефакт всё мне показал.

А я сижу и думаю: идиот, ты что, думаешь, я просто услышу твои слова и выйду? Если он каким-то образом видит меня, я его тоже вижу. И вижу чётко: пальцы его налиты Эхо, руки напряжены, чтобы удержать автомат от отдачи.

— Слышь, барон, а если я сейчас секретное оружие своё достану? — продолжил он. — Ты же не хочешь доводить до этого? И я не хочу… Хотя, знаешь, пошёл ты нахуй, вместе со всеми вашими аристократическими мразями. Пора тебе сдохнуть, мелкий гадёныш!

Ну да, конечно, — усмехнулся я про себя. — Человек, который старше этого тела всего на пару лет, называет меня мелким гадёнышом. Взрослый, мать его, имбецил.

Но то, что он сделал дальше, заставило меня напрячься. Он потянулся к сгустку Эхо — ампулам, лежавшим рядом. Я сразу понял: это стимулятор. Но он не просто выпил его. Нет. Он запихнул в горло тот самый артефакт, и только сейчас я смог рассмотреть его размер, он был как спичечный коробок, к которым я привык в своей прошлой жизни. Он его не проглотил, а специально остановил его в горле, и в то место, где он застрял, вколол ампулу.

Он что, пытается срастить себя с артефактом? — мысль обожгла сильнее порыва ветра. — А это вообще возможно?..

Я наблюдал, как в глубине комнаты вспыхивает и клубится Эхо. Саму комнату я не видел, но то, что вырывалось из ампулы, вызывало тревогу. Слишком много чужой силы намешано внутри — куски разных существ, разные отпечатки. Я не понимал, что именно сейчас вырвется наружу, но видел, как меняется сам хозяин артефакта: Эхо вживляло в него артефактные осколки, чужая энергия вплеталась прямо в его плоть.

В этот миг за спиной прорезался знакомый поток силы. Я бы не перепутал его ни с чем — Эхо Максима. Василёк не стал замедляться: дверь он не открывал, а просто проломил плечом и ворвался внутрь, мчался прямо к оператору. Но ему не хватило мгновения. Я словно заранее знал, что должно произойти — соприкосновение подобных потоков не может пройти тихо.

От этого трущобного «кукловода» рванула волна — ментальная магия, грубая и плотная, как ударная волна из Эхо. В тот же момент у меня включился сверхрежим. Первая мысль — собрать на себя нити, попробовать из них соткать щит, сдержать натиск. Но едва я коснулся этих струн, пропитанных чужими страданиями, болью и страхом, пелена упала на глаза.

Я потерял контроль.

В голове раздался чужой рык. Барьер рухнул, и наружу шагнуло то, что жило во мне с первого столкновения — Тёмный Морок. Его стихия была тьмой, и дом, пропитанный ужасающими эмоциями, стал для него кормушкой. Он почуял своё родное, и рванул к власти над телом.

Теперь я был только наблюдателем. Как будто смотришь в бинокль чужими глазами: можно сфокусироваться на любой детали — трещина в стене, дрожащий силуэт у двери, вспышка Эхо сбоку. Но это уже видел не я — это видел Морок, а я лишь плыл за его взглядом.

Самое странное: сверхрежим не закончился. Морок двигался в нём так же, как и я. Я чувствовал, как источник во мне обнуляется и тут же пополняется — не моими силами, а потоком эмоций, которые сочились из каждого угла этого проклятого дома. Страх, паника, боль — всё это он жадно втягивал и превращал в Эхо.

Я понимал: каждое движение, каждый шаг сжирает меня до дна. Выносливость и сила уходят, но Морок тут же восполняет их. Шаг — истощение. Второй шаг — опустошение. И тут же наполнение. Я будто чувствовал, как меня сдирают заживо и в то же время вкачивают обратно чужую силу.

Максим врезался в волну. Я видел его боковым зрением — он рванул на пределе, но ментальный взрыв накрыл его. Сверхрежим не спас: его рубануло, и он просто потерял сознание, рухнув на пол.

А я оставался внутри. Морок шагал дальше — медленно, но неумолимо. Каждый шаг открывал дверь в новый ад. Я ловил себя на мысли: если однажды контроль вернётся, хватит ли у меня сил выжить после того, что он творит моим телом?

Я вышел из комнаты и двинулся по коридору. Сквозь Эхо видел его — он пришёл в себя и стоял неподвижно. Не хватался за автомат, не пытался запустить плетения, не дергался. Словно с ним происходило то же самое, что со мной: всё, что случается сейчас, было для него ново.

Он медленно смотрел на собственные руки — я видел, как он их рассматривает, будто пытается понять, чьи они. И двигался он… в той же скорости, что и мы. Как это вообще возможно? Неужели артефакт дал ему такую способность?

А ещё — он изменился. Я видел в Эхо, как структура его силы сменилась. Он стал магом. Магом-менталистом 5 ранга. Это вообще нормально?

Тем временем зверь во мне — Тёмный Морок — начинал осваиваться. С каждым шагом движения моего тела становились всё плавнее, мягче, быстрее и резче. Он встроился в ритм жизни. Тёмные потоки Эхо со всех сторон тянулись к нему, как к источнику. И мой собственный резерв не просто не успевал расходовать силу — он начал переполняться.