— Есть — ответили они, в унисон поняв что хочет команда.

— Парни, мне было приятно с вами работать, Змей, Кабан работаем втроем, Мелкий гони вперед, увози Господина.

— Ух, сейчас повеселимся! — оскалился Толик.

— Это точно! — расстегивая застежки на клинках, улыбнулся Алексей.

Тварь подняла голову, раздула ноздри и пошла быстрее, цепко вбирая запах, который мы оставили. Она выдохнула и вонь стала еще сильнее. Её силуэт занял половину дороги. Кабан, стоявший в кузове, молча бросил последнюю тушу.

Мелкий резко завёл машину в поворот. Кузов занесло, песок хлестнул по бортам, а глухие удары тяжёлых шагов за спиной стали оглушающе близкими. Панцирная морока набирала темп — ещё мгновение, и её хватит на один прыжок, чтобы достать нас.

— Готовься! — скомандовал Максим.

И тут всё рухнуло в тишину, даже в вакуум. Так словно кто-то щёлкнул пальцами, поставив мир на паузу.

Я рефлекторно начал смотреть струны Эхо, пытаясь понять, что произошло там, — и ослеп. Это не был свет, который можно описать — не солнце, не молния, не пламя. Это было чужое сияние, без цвета и формы, настолько яркое, что оно прорвало веки и впилось прямо в мозг. Не обжигая, а вырывая из реальности всё остальное, заставляя видеть только его.

В тот же миг это ощутили все. Кабан со Змеем, ещё секунду назад бросавшие туши, замерли, будто врезались в невидимую стену. Мелкий вцепился в руль, пальцы побелели, а глаза потускнели, превратившись в стеклянные. Воздух в салоне стал вязким, тягучим, будто его залили смолой. Сердце пропустило удар, а затем забилось рывками.

Рядом дёрнулся Максим Романович — привычный, отточенный жест бойца, готового в долю секунды уйти в бой. Но это движение застыло в середине. Он выдохнул — медленно, почти с облегчением. Плечи опустились, подбородок чуть наклонился, и вся собранность, что держала его на протяжении всей погони, ушла, как вода из прорванного сосуда.

Вспышка угасла. Звон в ушах заглушил всё, кроме собственного дыхания. Машина летела вперёд, подвеска отрабатывала кочки, колёса шуршали по песку… и пустота. Ни шагов, ни рева, ни вони гнили. Там, за поворотом, панцирная морока осталась лежать мёртвой.

И тут пришло осознание. Это заняло всего пару секунд. Две секунды — и чудовище, которого даже воин одиннадцатого ранга опасался бы встретить в лоб, просто исчезло. Кто-то оборвал ее существование одним движением.

Холод пробрал до костей. Если он смог так с морокой… что мешает ему сделать то же с нами? И что будет, если он захочет?

Я вспомнил, что за всё время погони не чувствовал никакого постороннего эха. Ни малейшей тени чужой силы. А значит, тот, кто это сделал, сумел спрятаться так, что даже Эхо не могло его выдать — и при этом ударить с такой силой.

Максим сидел расслабленно, взгляд устремлён вперёд, будто ничего не произошло. И я не знал, что хуже: верить, что он уверен в нашей безопасности… или допустить, что он просто понял — шансов у нас больше нет.

Вспышка ушла, и мир вернулся, но уже каким-то другим. Кабан моргнул, повёл плечами, словно стряхивая невидимый груз, и шумно выдохнул. Змей, всё это время застывший с глазами-щелями, наконец моргнул и опустил арбалет. Даже Мелкий, сидевший за рулём с выцветшими глазами, вернул в них жизнь и осторожно отпустил руль, разминая онемевшие пальцы.

Воздух становился легче, но всё ещё тянул, будто внутри остались невидимые нити, связывающие нас с тем, что произошло.

Максим Романович оглядел всех, коротко кивнул и сказал:

— Ну всё, теперь здесь точно безопасно. Возвращаемся и вызываем группу сборщиков.

Он указал подбородком в сторону леса:

— Кабан останется. Проследит, чтобы никто не решил прибрать нашу добычу. Хоть это и наши земли, но такие всплески эхоэнергии чуешь за десятки вёрст. Соседи любят «проверить», что случилось.

Пауза. Его взгляд скользнул куда-то в пустоту, и уже без всякой связи с предыдущим он произнёс:

— Это был твой последний раз.

Я хотел спросить — что он имеет в виду, но не успел.

Всё, что удерживало меня до этого момента, вдруг потеряло смысл. Гул погони, натянутые до предела нервы, тонкая работа с Эхо Максима, выкачала меня до суха. Трудно и сложно, еще для меня.

Стоило увидеть, как Кабан, Змей и Мелкий перестали напрягаться, — и я понял: опасность ушла. И вместе с ней ушло всё, что ещё связывало меня с этой минутой.

Мир погас, и я ушёл вместе с ним.

Мысли оборвались на полуслове.

…

Я открыл глаза, и в поле зрения тут же попал знакомый силуэт светильника на тумбочке. Тёплый, безмятежный, он будто издевался над тем, как я себя чувствовал.

Я дома.

Несколько секунд просто лежал, вглядываясь в знакомые очертания потолка, позволяя телу привыкнуть к тому, что оно снова в покое. Руки и ноги налились свинцом, спина ныла глухо и протяжно, в голове стоял туман. Даже дышать хотелось медленнее, будто лёгкие боялись расплескать остатки сил.

Повернув голову к окну, я отметил мягкий, но прямой солнечный свет. Тени от деревьев во дворе короткие, почти прижаты к стволам — солнце либо в зените, либо уже перевалило за него. До вечера далеко.

Потянувшись к тумбочке, я нащупал телефон. 14:07. Выезжали мы ранним утром, значит, всего прошло часов восемь. Из них около четырёх я провёл в отключке: дорога туда, бой, дорога обратно… арифметика сходится. И в этом даже что-то хорошее — раньше я выпадал на дольше. Значит, всё-таки держусь чуть лучше.

Но это не моя заслуга. Меня тащила погоня, адреналин и работа с Эхо Максима. Я переделал его струны, сделал из него маяк, за которым шёл монстр. Это выжгло меня до донышка. Если бы не постоянный риск, организм давно бы вырубил меня в самом разгаре. А что будет, если это повторится и адреналин не сработает? Если накроет прямо в бою, то меня там же и закончат. Даже дети… если у них будут в руках палки.

Я закрыл глаза, и тут же перед внутренним взором встал Максим, сидящий в машине с расслабленными плечами, взгляд устремлён вперёд. И его тихое, почти брошенное в никуда: " Это был твой последний раз."

Тогда у меня не было сил спросить, что он имел в виду. Сейчас, вспоминая, я понимаю — сказал он это не случайно. Он вёл себя так, будто знал, кто нанёс тот удар. А я ведь не почувствовал никакого постороннего Эхо до самого конца. Чужая сила возникла из абсолютной тишины и так же исчезла.

Это умение я встречал лишь однажды — у Якова. За всё время, что мы знакомы, я ни разу не видел его Эхо. Ни слабого шороха, ни случайной вибрации. Пустота. И если тот, кто снёс зверя, был так же скрыт, как он… Слишком просто соединяются эти точки. Макс знает, кто это был. И если он сказал, что это «твой последний раз», значит, он говорил о человеке, которому доверяет. И этот человек — Яков.

Но это пока только догадка. Нужно будет спросить. И у Макса, и у Якова. Причём так, чтобы оба ответили, а не ушли в уклончивые фразы.

Вспомнились и другие слова Макса — уже о цене трофея. Он был уверен, что туша мороки стоит дорого, и хотел, чтобы её собрали. Но осталась ли она? Когда я в последний раз смотрел в ту сторону, Эхо ещё было, но я не был уверен, что оно целое. После такого удара от зверя могло остаться что угодно — от почти невредимого тела до горстки ошмётков. Если повезло, Кабан успеет застолбить место и никого туда не подпустит, пока не приедет группа сборщиков.

Мысли цепляли друг друга, складываясь в картину, где слишком много пустых мест. Бой, удар, зверь, Макс, Яков. Всё это казалось отдельными кусками пазла, у которых пока нет общей рамки. Но одно я знал точно — разговоры с ними откладывать нельзя. Чем раньше я получу ответы, тем выше шанс сложить всё в единую картину, пока детали не размылись.

Я перевернулся на бок, лицом к тумбочке. Родовой клинок лежал на ней поблёскивая в полосе солнечного света. Решил отдохнуть ещё пару секунд, позволяя себе не торопиться. В голове всплыл один из нерешённых вопросов — завод. Как бы там ни было, тот, кто ударил мороку, спас нам жизнь. Кем бы он ни оказался, благодарность моя к нему настоящая. Даже несмотря на то, что мой план добраться до завода был… мягко говоря, не без изъянов. Зверь оказался быстрее, чем мы предполагали, и, будь мы одни, всё могло закончиться иначе.