Седьмой «ух» — я поднимаю руку, и огонь выходит не как пламя, а как уравнение. Я направляю поток так, чтобы он ударил по влаге в воздухе, превратив её в кипящий пар. Завеса ослепляет, зверь теряет ориентацию, и дружинники добивают его без труда.

Восьмой «ух» — следующий удар. Я усиливаю пламя не для горения, а для скачка давления. Вспышка превращается в ударную волну — суставы твари трещат, и она падает на бок.

Девятый «ух» — я вижу новые цели: длинноногая тварь, похожая на зайца; массивный кабан с клыками; шестилапый лев. Я не даю им названий — я вижу их движение, их слабые точки, и вхожу в бой, как в задачу по математике.

Десятый «ух» — и первая тварь влетает прямо на строй. Прыгучая, длинноногая, будто заяц с клыками до пояса. Я вижу траекторию заранее: угол прыжка, высоту, куда ляжет масса. Шаг вбок, вспышка — и я направляю огонь не в тушу, а под лапы. Воздух мгновенно раскаляется, пар обжигает суставы — зверь теряет равновесие. Дружинник рядом добивает его клинком.

Одиннадцатый «ух» — и слева выходит кабан-мутант, рога как у быка, кожа в наростах. Земля под ним уходит вниз — маг земли расколол пласт. Я подхватываю момент: запускаю шар огня прямо в яму, но не взрываю его. Я меняю напряжение, чтобы он растёкся, стал вязкой массой. Подмешиваю туда щепоть кислотности и тепла — и уже не шар, а бурлящая магма прилипает к телам. Крик, визг, запах жжёной плоти — и из трещины уже никто не выбирается.

Двенадцатый «ух» — и над головами свистят воздушные лезвия. Маг воздуха рассекает сразу пятерых, туши разлетаются клочьями. Но я замечаю: один ещё жив, лапы дрожат, он пытается подняться. Я кидаю туда тонкий поток огня, но не для урона — а чтобы воспламенить кислород вокруг ран. Вспышка ослепляет его и окончательно валит.

Тринадцатый «ух» — пространство рядом начинает сжиматься, изгибаться. Маг пространства ловит в кривую петлю сразу троих, и они застывают в уродливых позах. Но один, похоже, вырывается. Я добавляю крошечный импульс пламени в его рот — мгновенный пар в лёгких, он захлёбывается и снова падает в петлю.

Четырнадцатый «ух» — и строй гудит целиком. Я слышу, как на левом фланге «ух» выходит короче, дрожит. Проблема. Я ещё не повернул голову, а уже понимаю: там бойцу тяжело. И тут же другой дружинник оттуда выбрасывает гранату — взрыв рассеивает волну монстров и даёт секунду отдышаться. Мы все связаны этим ритмом.

Пятнадцатый «ух» — и уже ближний бой. Волчья стая врезается в строй. Когти, клыки, кровь. Я подныриваю под челюсть, бью огнём прямо в носовую полость. Не прожигаю, а создаю давление: глазницы взрываются паром, зверь ослеплён, падает под ноги. Удар клинка сверху — и он больше не встаёт.

Шестнадцатый «ух» — тварь с шестью лапами, словно лев, но вытянутый, как змея. Сразу рвётся на двоих. Я просчитываю: вес смещён в передние конечности. Значит, если выбить равновесие — он рухнет всем корпусом. Я ставлю огненный импульс под задние лапы — воздух резко нагревается, мышцы сводит. Зверь падает — и его добивают копьями.

Семнадцатый «ух» — справа ещё один провал, звук идёт тише. Я чувствую это нутром. Перевожу взгляд: там пробился монстр с костяным панцирем, дружинник еле держит его. Я бросаю туда пламя не прямо, а скользящим потоком, чтобы создать перепад температуры между панцирем и мягкой тканью. Хруст — и броня трескается. Боец добивает его в щель.

Восемнадцатый «ух» — и бой уже льётся как река. Я перестал считать секунды. Каждый шаг — формула. Каждый вздох — уравнение. Мои глаза ловят движение, мозг считает траекторию, тело выдаёт ответ. Мы не люди и не бойцы сейчас — мы стая. Совы рода.

Я перестал считать «ухи». Теперь они звучали сами, на автомате. Я ухал вместе со всеми, но не вслушивался. Бой жил своим ритмом: выстрелы били справа и слева, кто-то уже рубился в упор, клинки и топоры сверкали, кто-то отступал на шаг, перегруппировывался, но ни одна позиция не пустела — если кто-то отходил, его место тут же прикрывали. Даже маги, хоть и не принадлежали нашему роду, вошли в этот ритм. Они двигались слаженно, будто и их тоже захватил наш транс.

В трансе я почти перестал видеть Эхо как плетения. Всё превратилось в точки — простые метки жизни. Живое или мёртвое, вот и вся разница. Я словно смотрел на мир через тепловизор, где главное — не форма, а факт существования.

И тогда в этой сетке вспыхнуло сразу два сияния. Первое — возвращался Максим. Его свечение стало тусклее, неровнее, чем раньше. Я сразу понял: он не просто прошёл вперёд и вернулся — он бился. На нём отпечатались следы боя.

Рядом с ним двигалась другая точка, яркая и массивная. Девятка. Но и её свечение уже не было таким, каким было. Оно потрескалось, колыхалось — значит, она тоже потратила силы. Максим всё-таки зацепил её.

Я вышел из транса, позволив себе снова взглянуть на картину в целом. И тогда заметил странное: между бойцами, между каждым из нас, протянулись тонкие струны Эхо. Они не принадлежали ни к одной стихии, но связывали строй в одно целое.

До столкновения оставалось меньше двух минут.

Я сжал оружие и поймал себя на мысли: если даже Максим не смог добить её… сможем ли мы удержать строй?

Максим резко ускорился. Он и так мчался быстрее любого из нас, но, приближаясь к строю, словно сорвался с цепи. Прямо по пути он смёл десятки монстров — пробивал их как живой таран, не тратя ни секунды. Мелочь ещё кишела в лесу, но он прорезал её насквозь и встал рядом со мной.

— Господин, мы отходим, — сказал он тяжело, но уверенно.

— Все настолько плохо? Кто там?

— Это Пеклоход. Щиты у него слишком крепкие, я не пробиваю их даже артефактным клинком. Нужна поддержка. В разломе мы его не сломим. Выводим за пределы зоны. Там подпитки Эхо у него не будет, — тут же переключившись на рацию.

Его голос гремел в эфире:

— Маги, прекращаем бить по тварям! Вся мощь — на преграды. Перекрывайте ему путь, рушьте землю, заставляйте менять маршрут. Нам нужно замедлить его любой ценой.

Приказ прозвучал — и сразу пошёл отклик. Маги, не теряя времени, начали действовать: каменные пласты вздымались из-под земли, трещины расползались в стороны, воздух наполнился гулом плетений. Каждый знал: времени мало.

Максим не остановился:

— Дружина рода! Отходим по десятке. Группа один — пошёл!

— Есть! — откликнулся командир первой группы. Десятка дружинников начала движение, остальные тут же прикрыли их место.

— Группа два, держим тылы! — рявкнул Максим. — Остальные — по порядку! Отходим на километр, выходим из зоны.

В ответ раздалось стройное: «Есть!» — и процесс пошёл. Группы начали посменно отступать, сохраняя строй. Никто не паниковал: всё было организованно, чётко, каждое движение в ритме боевого транса.

Я наблюдал за Максимом. По его эхо было видно: бой с Пеклоходом дался нелегко. Но он всё ещё держался прямо, светился силой и оставался готов к бою. Его проблема была не в том, что он устал, а в том, что сам, в одиночку, он не пробивал эту тварь.

Я быстро проанализировал ситуацию. Он прав. Это решение единственно верное. В зоне разлома монстры получают подпитку от Эхо, их щиты становятся плотнее, удары тяжелее. Мы уже замечали это раньше, когда бились за пределами зоны — там дружинники справлялись куда проще. Значит, сейчас единственный шанс — вытащить Пеклохода за границу.

Максим прикрывал магов. Они полностью сосредоточились на создании преград и не могли отвлекаться на мелочь. Лишь маг воздуха действовал иначе — его сила не позволяла воздвигнуть настоящие барьеры, зато он бил так, что вместе с монстрами валил целые деревья. Воздушные лезвия уходили вглубь леса, срезая стволы в метр-полтора толщиной, и они падали, перекрывая дорогу.

Максим тем временем работал по мелочи. Для него это выглядело как простая разминка. Он двигался сквозь тварей, словно коса через траву, не встречая сопротивления. Я видел: он использует от силы десять процентов своего потенциала. Если бы не бой с двумя восьмёрками, он, наверное, в одиночку мог бы остановить весь этот прорыв.