Я отвёл взгляд, моргнул, прогоняя нарастающую тяжесть в голове, и вернулся к наблюдению за тем, как они приближались к нам.

Когда они подошли ближе, первыми поздоровались:

— Господин, доброе утро. Господин Яков, доброе утро, — почти одновременно произнесли они, останавливаясь и делая короткие, уважительные кивки.

— Сергей, — голос Якова стал чуть холоднее, — командир знает, что ты сейчас разгуливаешь по дому с тазиками? Или это новый элемент тренировки?

Сергей чуть смутился, но не опустил взгляд.

— Помогаю, — коротко ответил он.

— Помогаешь, значит… — Яков бросил взгляд на девушку, а затем снова на него. — Передам командиру, что у тебя появились новые методы «поддержания формы». Надеюсь, они не отвлекают от службы.

Девушка сдержанно кивнула нам ещё раз, и пара отошла в сторону, пропуская нас.

Мы пошли дальше. Я отметил про себя: ни на Сергее, ни на девушке не было никакой униформы. Простая, удобная одежда — практичная, но без единого намёка на принадлежность к Роду. В книгах и хрониках, что я читал, у аристократических домов слуги всегда носили одинаковую форму — с гербами, цветами или другими знаками. Здесь же всё выглядело куда проще.

— У нас в доме не принято одевать людей в униформу? — спросил я.

— У богатых родов это обязательный тон, — спокойно пояснил Яков. — Ливреи, гербы, даже особые ткани, если позволяют средства. У нас же… — он слегка развёл руками. — Мы не голодаем, можем выплачивать жалование, но пошить всем форму сейчас возможности нет. Когда-то, ещё при заводах, хватало и на это, но в последние десятилетия люди привыкли к свободной одежде. Даже у дружины форма не полная, только основные элементы. В домах, что могут себе позволить подобное, слуги выглядят единообразно, в парадных ливреях с гербами, и это считается признаком статуса и хорошего тона.

Я зацепился за его слова.

— Слуги? — переспросил я, чуть приподняв бровь. — В моём мире это слово звучало бы как оскорбление. Если бы кто-то вслух назвал человека «слугой», то, скорее всего, это закончилось бы большим скандалом, обсуждением в новостях и, возможно, судебными исками.

— Да, — кивнул он. — Здесь это почётное звание. Те, кто служит Роду, дают клятву, получают защиту, жильё и уважение. Это не уничижительное слово, как в вашем мире могло бы показаться.

Мы прошли ещё несколько шагов, и где-то впереди за углом послышались тихие голоса и шорох шагов. Через пару секунд мимо коридора быстро прошли двое незнакомых мне людей — женщина в тёмных брюках и рубашке и мужчина с подносом, накрытым тканью. Они быстро поздоровались: «Господин. Господин Яков», — и сделали короткие, выверенные кивки. В этих движениях чувствовалось уважение, но без показной театральности, которую я встречал в хрониках и старых книгах, где слуги чуть ли не падали в ноги перед господином. Здесь, хоть их и называют слугами, они ведут себя скорее как современные люди, сохраняя манеры, но без лишней гиперболы. Я мог предположить, что в более богатых родах эта демонстрация уважения выражена сильнее и ближе к старым традициям, но вряд ли настолько, как описывали летописи.

Я невольно отметил: дом теперь казался оживлённым. Раньше он был тише — за всё время после пробуждения я видел лишь Якова, Милену, Марину и однажды Сергея. А теперь — лица, которых я раньше не встречал.

— Людей стало больше, — заметил я. — Они вернулись из отпуска или что?

— Не совсем, — покачал головой Яков. — В момент пробуждения мы убираем из поместья всех слуг и тех, у кого не развито Эхо. Во-первых, не все должны узнать о пробуждении сразу. Чем меньше посторонних, тем меньше риск утечки информации. Остаются только самые доверенные, на которых можно положиться. Во-вторых, есть шанс, что ритуал пройдёт неудачно и произойдёт всплеск.

— Всплеск? — переспросил я. — Первый раз слышу. Даже память барона не подсказывает ничего об этом, хотя обычно, когда я слышу о вещах, известных ему, воспоминания всплывают сами собой. Значит, и он об этом не знал.

— Всплески случаются при ритуалах, — пояснил Яков, ведя меня по длинному коридору. — Это момент, когда сила Эхо вырывается из человека. Чем слабее Эхо, тем слабее и всплеск, и он происходит не всегда. Чаще всего это бывает при принудительных пробуждениях, а также у древних родов — Тринадцати, обладающих родовым Эхо. У таких всплеск может быть непредсказуемым.

За поворотом открылось высокое окно, через которое был виден внутренний двор. На плацу тренировалась дружина: удары мечей, выкрики команд, звон стали. Я задержал взгляд, но Яков продолжал говорить, не сбавляя шага.

— Принудительное пробуждение? — уточнил я, догоняя его.

— Да. Существует ритуал, который заставляет Эхо пробудиться силой. Два века назад один из ваших предков решился на это. Шесть веков Роду не везло на магов, без Эхо мы теряли позиции. Магия нужна в хозяйстве, на охоте, в политике. Он рискнул — и погиб, забрав с собой двух доверенных слуг, которые в тот момент находились рядом. Никто не ожидал, что ситуация выйдет из-под контроля.

Я нахмурился.

— А ты где был в тот момент?

Мы миновали нишу с портретом сурового мужчины в парадном мундире.

— Меня тогда не было на месте, — грустно ответил Яков. — К тому же этот человек не был главой Рода. Он действовал самостоятельно, надеясь поднять наш статус, а не захватить власть. Всё держалось в секрете. На тот момент весь Род проживал в Красноярске — оттуда было проще вести дела. Но он специально прибыл в это поместье и решил провести ритуал здесь, втайне от всех, понимая, что если его намерения станут известны, его постараются отговорить. Любой, кто знает о принудительном пробуждении, понимает, что вероятность выжить после него крайне мала. Он взял с собой двоих доверенных слуг, и все трое погибли.

Он чуть сжал губы — жест, который не остался незамеченным для меня. Я понял, что Яков тяжело переживает смерть любых людей, связанных с Родом — не только тех, кто носит его кровь, но и обычных слуг, дружинников и всех, кто служит дому.

Мы снова прошли мимо окна. На этот раз за стеклом проплывал вид на дальнюю часть сада, где несколько работников подрезали кусты. Воздух был наполнен тихими звуками работы и запахом свежей травы.

— У древних родов Эхо ведёт себя по-разному, — продолжил Яков. — Даже у одного и того же Рода оно может меняться от поколения к поколению, а потом возвращаться в прежний вид. Будто само решает, какая сила нужна роду в данный момент. Закономерности нет, и заставить его измениться невозможно.

Яков перевёл на меня серьёзный взгляд.

— Но пока вам не нужно знать всех деталей. Я уже предупреждал: не лезьте в то, что вам не по силам. Позже я расскажу, какие места и моменты лучше обходить стороной, потому что ваше Эхо может убить вас.

Я шел рядом, обдумывая сказанное, но в памяти всплыл один неприятный момент.

— Тогда объясни, — начал я, — как вышло, что церковники появились именно в тот день, когда я смог встать на ноги? Разве это совпадение? Ведь всё было окружено секретностью. Они же ещё в тот же день прислали письмо, когда я полностью пришёл в себя, когда произошёл случай с Миленой. А приехали — ровно на следующий день, когда я уже был на ногах. Словно кто-то доносит им каждую деталь о моём состоянии.

Яков едва заметно напрягся, взгляд его потяжелел.

— Полагаю, здесь сработал человеческий фактор. Хотя я и оставил в поместье только тех, кто имеет развитое Эхо и проверен годами, всё же, похоже, кто-то дал утечку. Не по злому умыслу — возможно, даже не осознавая этого, — но дал.

— И что насчёт Милены? — спросил я, чуть прищурившись. — Я же понимаю, что то, что тогда произошло, для этого мира не совсем нормально. Мутация ведь просто так не проходит… А если у нас в доме есть Крот, то, скорее всего, он и об этом сообщил. У неё не будет из-за этого проблем?

— Нет, проблем не будет, — уверенно ответил Яков. — Её уже вызывали в город. Вчера она была у священников — провели проверку, никаких аномалий не нашли. Такое случается редко, но бывает, что через время мутация срастается с человеком. Вероятность ничтожна — одна на миллион, но всё же это возможно. Они решили, что именно это произошло с Госпожой. Увидели в ней аристократическую кровь и достаточно сильное Эхо. Родовое, пусть и не древнее, как у Тринадцати, но всё же родовое.