Мы начали двигаться к столам. Толпа расступалась медленно, но упруго — словно у аристократов действительно были глаза на затылке. Никто не врезался в нас, не пытался встать на пути: один шагал в сторону, и вся цепочка позади смещалась вместе с ним. На первый взгляд всё выглядело естественно, но именно в такие моменты я держал себя максимально настороже. Стоило кому-то нарочно сделать шаг назад — и это легко могли трактовать как оскорбление.

Я чувствовал, как Оболенский изменил свою траекторию. Он тоже понял, что мы идём к столам, и скорректировал шаги так, чтобы наши маршруты пересеклись. Со стороны это выглядело как случайность, но я понимал: началась игра. Теперь каждая мелочь могла обернуться ловушкой.

Я сосредоточился. В Эхо вспыхивали разноцветные оттенки эмоций: спокойствие, раздражение, зависть, интерес. Где-то ровный поток — безопасно. Где-то всполох искры — скрытая злость. Были и те, чьи эмоции я почти не мог прочитать: сильные маги глушили Эхо, скрывали чувства за стеной силы. Там я ориентировался по микродвижениям: случайный взгляд в мою сторону, задержка дыхания, улыбка, за которой проскальзывает неприязнь. Всё это я считывал и обходил, корректируя шаги.

Я отмечал: вот женщина слишком активно жестикулирует бокалом — риск того, что «случайно» прольёт; вот мужчина во время смеха краем глаза косит в мою сторону чаще, чем нужно; там стоит маг шестого ранга — опасный уровень, его я лучше обойду; а вот девятый — он слишком высок для того, чтобы опуститься до вызова. Всё это я просчитывал мгновенно, выстраивая маршрут так, чтобы мы проходили там, где шанс конфликта минимален.

Девушки двигались рядом со мной идеально ровно. Все трое были воспитаны одинаково, держали шаг и спину безупречно. Лишь Злата привычно шла на полшага впереди — жест, въевшийся в неё, как в дочь Императора. Но это не мешало, а лишь подчёркивало ритм. Мы выглядели цельной четвёркой, а я вёл их так, чтобы места хватало каждому нашему шагу.

Я понимал: это тоже бой. Бой без оружия и заклинаний, где любая ошибка — повод для дуэли. И потому действовал так, как и подобает мастеру: использовать всё — зрение, слух, чтение Эхо, микромимику, логику — чтобы не дать ни единого шанса застать себя врасплох.

Мы встретились у столов так, словно это произошло случайно. Каждый из нас просчитал маршрут так, чтобы сойтись именно здесь — но выглядело это естественно, будто стечение обстоятельств. Первым, как и подобало его положению, руку протянул князь.

— Аристарх Николаевич, — сказал Оболенский, его губы тронула лёгкая улыбка. — Рад приветствовать вас на этом вечере.

— Добрый вечер, князь Оболенский, — ответил я и принял рукопожатие.

Он слегка повернулся, кивнул моим спутницам:

— Дамы.

Уважение было проявлено ко всем троим сразу, ровно и без акцентов, даже Злата — дочь Императора — не была выделена отдельно. И именно это выглядело показательным: князь умел держать баланс.

— Иван Васильевич, — произнёс он дальше, — сумел превзойти ожидания. Приём получился… более чем достойным.

Я уловил в его улыбке напряжение. В микродвижениях — тень раздражения, жёсткий излом бровей, едва заметное сжатие уголков губ. Слова звучали вежливо, но внутри кипела злость и досада: он не ожидал, что Петров осмелится и сможет превзойти его собственный ужин.

— Да, — ответил я спокойно. — Признаюсь, и для меня многое стало неожиданным.

— Хм, — Оболенский чуть качнул головой, и в его глазах мелькнула тень усмешки. — Впрочем, неожиданности — украшение любого вечера, не так ли?

— Совершенно верно, — кивнул я.

Разговор звучал лёгким и формальным, но за словами читалась борьба. Князь вежливо признавал чужой успех — и одновременно ненавидел сам факт того, что ему пришлось это сделать.

И именно в этот момент к нам подошёл парень. Без всяких предисловий, прямо и нагло он сказал:

— Я вызываю вас на дуэль. Вы оскорбили меня тем, что не ответили на моё письмо.

В зале повисла тишина. Я удивился настолько, что даже не сразу нашёлся с ответом. Злата, обычно державшая лицо, сбилась на вдохе. Оболенский только скосил взгляд и хмыкнул, как будто это шоу приготовили специально для него.

Передо мной стоял парень — лет девятнадцати, подтянутый, ростом почти со мной. Светлые волосы, ярко-голубые глаза, лицо, будто сошедшее с плаката для девичьих мечтаний. Настоящий принц. И, к сожалению, настоящий идиот.

— Простите, — я чуть склонил голову, — не могли бы уточнить, о каком письме идёт речь?

Он выпрямился, чеканя каждое слово:

— Алексей Вячеславович Исаков. Наследник баронского рода Исаковых. Покойные родители госпожи Ольги обещали её мне в жёны. Я направил вам официальное письмо с требованием отказаться от помолвки. Вы проигнорировали его.

Ольга в этот момент едва не поперхнулась канапе, которое так неосторожно отправила в рот. Глаза округлились, пальцы судорожно потянулись к бокалу. Злата прикрыла губы ладонью — я заметил, как уголки её глаз дрогнули от удовольствия. Милена отвернулась, но лёгкая дрожь плеч выдала её смех.

Я вздохнул, пытаясь не рассмеяться вместе с ними: картина напоминала комедийный этюд.

— Господин Исаков, — я говорил вежливо, но мягко, — такие вопросы решаются не вызовом на дуэль, а документами. Если у вас есть доказательства, бумаги, печати, готов рассмотреть их в спокойной обстановке. А пока это больше похоже на театральный номер.

— Документы у меня с собой, — горячо парировал он. — Готов предъявить прямо сейчас. А если вы отказываетесь — то честь требует боя. Смертельного.

Ольга уже собралась было сделать глоток вина, запить застрявшее канапе — и снова поперхнулась. Я отчётливо видел, как её Эхо дёрнулось в страхе, будто она услышала собственный приговор. Злата же сияла так, словно только что услышала лучшую новость дня: «одной соперницей меньше». Милена, храня видимость равнодушия, в Эхо тихо переливалась радость.

Я поднял ладонь, словно останавливая его порыв:

— Смертельного? Простите, но зачем столь крайние меры? Если вдруг один из нас погибнет… а хуже того — оба, разве это не обернётся трагедией для самой госпожи Ольги?

Ещё одна попытка Ольги сделать глоток — и она почти поперхнулась воздухом. На этот раз я уже едва не рассмеялся.

— Я вовсе не избегаю вашего вызова, — продолжил я спокойно, — но прошу ещё раз взвесить. Мы можем решить это иначе: завтра, в моём поместье, при свидетелях и документах. Вы предъявите свои права, я — свои. И тогда решим по закону и чести.

— Вы хотите уклониться? — прищурился он.

— Совсем нет, — я слегка улыбнулся. — Я лишь хочу, чтобы всё выглядело достойно. Не будем же мы устраивать смертельное зрелище перед дамами и полным залом аристократов? Разве это не унизит и вас, и меня?

Я видел, как его Эхо дрогнуло: смесь сомнений и обиды. Он колебался.

— Хорошо, — выдохнул он после паузы. — Если вы настаиваете… пусть будет дуэль до первого ранения.

Зал зашумел. Я склонил голову в знак согласия. Ольга наконец проглотила злосчастное канапе, и я уловил в её взгляде облегчение. А в Эхо Златы и Милены плескалась такая радость, что я едва сдержался, чтобы не рассмеяться в голос.

— Тогда договоримся сразу, — произнёс я ровно, глядя Исакову прямо в глаза. — Если я побеждаю дуэль, вопрос закрыт. То, что принадлежит мне по праву, останется со мной.

Я сделал короткую паузу, и зал будто навис в ожидании.

— Если же побеждаете вы, — продолжил я, — завтра приезжаете в моё поместье со всеми документами, юристами и нотариусами. Я выставлю вам счёт за то, за что получил госпожу Ольгу. Вы ведь знаете, по какому праву она принадлежит мне и моему роду.

Ольга дёрнулась, вино едва не пролилось из бокала. Глоток застрял в горле, и она снова закашлялась, а глаза метнулись в мою сторону с отчаянием.

— Знаю, — отчеканил Исаков. — За долги её брата-предателя. Но это никак не мешает мне получить её в жёны. И если вы надеетесь на лёгкую победу — вынужден вас огорчить. Я — седьмого ранга по Пути Силы и третьего по магии. А вы… всего лишь второго.