Стрелявшие не переставали выкрикивать по адресу короля различные оскорбления и самые жестокие угрозы. Его называли врагом религии и родины — что и дало королю понять, с кем он имеет дело.

Адъютант короля выскочил из кареты, и его тут же ударили саблей плашмя по голове, причём так сильно, что он потерял сознание.

Король выпрыгнул в другую дверцу, полагая, что сможет укрыться в доме своего дяди, но дверь дома была уже крепко заперта...

Убийцы преследовали короля по пятам. Один из них, догнав короля, выстрелил в него сзади из пистолета, прямо с лошади. Пуля оцарапала королю макушку.

В момент выстрела король ощутил лишь исходивший от пистолета жар, пуля же была, очевидно, с шипами. Сама форма раны и многочисленные осколки, выходившие потом из неё, указывали на то, что причиной раны была, скорее, эта пуля, хотя впоследствии рану короля приписывали сабельному удару, нанесённому, согласно протокола допроса, неким Волынским.

Как бы там ни было, короля окружили, отобрали у него шпагу, затем схватили справа и слева за воротник, зажали между двумя лошадьми и принялись их нахлёстывать, протащив таким образом короля шагов четыреста или пятьсот — до поворота улицы Капуцинов как раз напротив дворца Красинских.

Отрезок времени, пока короля так тащили, был самым опасным и самым мучительным для него, ибо он терял дыхание; если бы этот галоп продолжился ещё хоть минуту, король, скорее всего, задохнулся бы.

Хотя составлявшие в этот вечер кортеж короля несколько человек, отрезанные от него неожиданной атакой, и бросились сообщать о похищении в замок, и повсюду, те, кто примчался на это место, обнаружили там лишь окровавленную шляпу короля и его сетку для волос...

Всего покушавшихся было тридцать шесть человек. Они вскоре оторвались от преследователей так далеко, что могли не бояться вышедшей из замка пешей гвардии.

Остановившись на минутку в Долгой улице, похитители посадили короля на лошадь — в белых чулках и с непокрытой головой...

Затем, пока пробирались через центр города, те, кто находился к лошади короля ближе других, нанесли более двадцати сабельных ударов по его плащу, превратив плащ в лохмотья — их можно увидеть ещё и сегодня.

Поскольку, однако, плащ окутывал туловище короля свободно, не прилегая к спине, ни один из ударов саблями не достиг тела.

Король сказал им:

— Перестаньте, это же бессмысленно. Я и так в ваших руках, и вы получите гораздо больше, если доставите меня к вашим начальникам живым.

Тогда они спросили у Кузмы, руководившего всеми, настало ли время убивать. Тот ответил, что ещё не настало. Вопрос и ответ повторялись неоднократно.

Добравшись до окружающих город рвов, убийцы заставили короля форсировать их вместе с ними, но те, кто из предосторожности держал поводья лошади короля, помешали королю и его коню набрать нужный разбег. Лошадь упала во рву, сломав ногу, а король, долго барахтавшийся в тине, лишь с превеликим трудом вскарабкался на противоположный откос, потеряв в этой сумятице свою шубу, которая так и осталась валяться на самом краю рва.

Здесь убийцы принялись обирать короля. Они завладели его орденскими лентами, часами, кошельком, словом, всем, что на нём было, за исключением записной книжки, — она уцелела, ибо была помещена в двойной карман, — и его носового платка, который король потребовал у них обратно, заметив:

— Он вам не очень-то нужен, а остальное я отдаю вам, как трофеи...

Затем двадцать девять человек из тридцати шести уехали прочь, вероятно, чтобы отдать отчёт в успехе предприятия своему начальству, а то и попросту потеряв голову... Семеро остались возле короля.

Могут спросить: как удалось королю тёмной ночью, среди всех этих передряг, так точно пересчитывать похитителей?.. Их точное число было выявлено в ходе имевшего место впоследствии разбирательства.

Некоторое время короля вновь тащили куда-то пешком, так, что он потерял в глине один башмак. Затем заставили взобраться на другую лошадь.

Было так темно, что они лишь с трудом различали друг друга. Не следуя по какой-либо определённой дороге, всадники скакали наугад, через покрытые грязью поля, где кони вязли на каждом шагу.

Наконец, они задержались на минуту, и король, воспользовавшись передышкой, сказал им:

— Если вы хотите доставить меня к вашим начальникам живым, не держите меня всё время за руки, да ещё так, что я вынужден всё время пригибаться к шее лошади через это дурацкое высокое седло, на которое вы меня усадили... Поглядите: слишком короткие стремена не дают двинуться моим ногам, и они все в крови от ножен ваших сабель и прикладов ваших ружей... И хоть бы сапог дали — для моей разутой ноги...

Вняв этой просьбе, они разули одного из своих, и левая нога короля оказалась в сапоге.

Двинулись наугад дальше. Король понял уже, что эти люди понятия не имеют, куда им следует теперь направиться — и тут он обратил внимание на то, что они приближаются к деревне по названию Бураки.

Тогда король сказал им:

— Не продвигайтесь в эту сторону — там русские.

Король дал им этот совет по двум причинам. Он предположил, что при первой же встрече с русскими войсками, эти люди прежде всего продырявят ему голову, чтобы освободившись от него, им самим легче было спастись. Он думал, кроме того, что такое предупреждение способно смягчить их отношение к нему и обеспечить ему менее суровый приём у руководителей конфедератов — король заранее обдумывал роль, которую ему следовало сыграть, оказавшись там, среди них...

Эти несколько слов, действительно, изменили всё поведение убийц. До сих пор, говоря о короле, они употребляли лишь оскорбления, а тут в первый раз назвали его «государь» и, заявив, — «ваш совет хорош, государь, надо изменить направление», — взяли круто вправо, через поле, увлекая короля на берег Вистулы, как раз ко въезду в Белянский лес.

По пути туда они проехали так близко от русской заставы, что были слышны голоса.

То ли именно это обстоятельство, то ли что-либо другое — побудило ещё четверых отделиться; и они тоже больше уже не появились.

Добравшись до маленького Белянского моста, Кузма остановился, приказал своим спутникам и королю спешиться.

Он прошептал своим дружкам что-то на ухо, после чего и эти удалились, уводя с собой лошадь Кузмы и ту, на которой ехал король.

Король попросил Кузму дать ему передышку. Кузма поднял саблю и, указывая ею вверх, сказал:

— Надо взобраться повыше.

Но вместо того, чтобы подниматься в гору по дороге, он схватил короля за правую руку и дотащил его, почти на четвереньках, до самых стен монастыря.

Король свалился на землю, от усталости и невыносимой боли в ногах.

Кузма уселся рядом.

Король. — Давайте останемся здесь до утра, когда можно будет укрыться в монастыре. Перестаньте преследовать меня — и ваше состояние будет обеспечено.

Кузма. — Не могу, я поклялся.

Король. — В чём?

Кузма. — Выполнить приказание Пулавского, моего начальника...

Казимир Пулавский был одним из самых активных конфедератов. После описываемых событий, стало широко известно, что Пулавский, влюбившись в супругу принца Карла Саксонского, того самого, что так мечтал о польском престоле, поклялся ей, что в день святого Карла, когда её муж был именинником, он похитит или убьёт короля...

Король. — А что это за приказ?

Кузма. — Доставить вас к нему — живым или мёртвым... Меня ожидает большое вознаграждение... Поднимайтесь-ка, пошли дальше...

Король. — Куда?

Кузма. — Скоро увидите. По ту сторону леса мы найдём присланную за нами карету.

Говоря это, он помог королю — вернее, заставил его — подняться, держа всё время остриё своей сабли приставленным к шее короля.

Они пересекли Белянский лес и вышли к маленькой мельнице. Тут ноги вторично отказали королю. Он упал, а Кузма вновь присел с ним рядом.