Самуэль Лагранж рассмеялся.

— Ты все‑таки надула меня. Ладно, приступай к делу.

Шейла раскрыла записную книжку и спросила:

— Так куда мы поедем?

Она назвала несколько улиц, но Самуэль Лагранж пожал плечами.

— Не знаю, по–моему, там ничего пристойного нет.

Тогда Шейла назвала следующий адрес. Дом располагался за городом. Это был огромный особняк, построенный в мавританском стиле, довольно безвкусный, но страшно богато отделанный. Здесь было все — красное, черное дерево, мраморные полы, резные дубовые панели. Прямо в холле журчал небольшой скульптурный фонтан.

Самуэль Лагранж, стоя перед этим скульптурным излишеством, лишь кривил губы. А Шейла так, словно бы собиралась всучить какому‑нибудь недотепе товар плохого качества, нахваливала дом.

— Мистер Лагранж, обратите внимание на потолки — здесь великолепная роспись. Немного подновить позолоту, и дом будет как новый.

Самуэль попробовал остановить ее.

— Шейла, для чего ты так усердствуешь? Все равно я этот дом покупать не собираюсь, он мне совершенно не нравится. Хотя нет, постой, нужно осмотреть ванную комнату, если она мне понравится, то дом мой.

Шейла повела его на второй этаж. Их шаги гулко раздавались в пустом доме, и люди казались ужасно маленькими, по сравнению с этим архитектурным монстром.

— Шейла, почему ты мне ни разу не позвонила? — Самуэль Лагранж взял ее за руку, когда та хотела открыть дверь в ванную комнату.

Женщина повела плечом.

— Ты хотел осмотреть ванную, — она распахнула дверь и шагнула в полумрак огромной ванной комнаты, солнечный свет в которой гасился безвкусным витражом.

— Обрати, Самуэль, внимание: мрамор итальянский, настоящий, не подделка.

— Меня совершенно не интересует мрамор, единственная стоящая вещь в этом доме — ты.

— Самуэль, перестань, во–первых, я не вещь, а во–вторых, я на службе, и ты сам заставляешь меня ходить по этому идиотскому дому и расхваливать никому не нужные вещи.

— А ты не расхваливай, скажи мне прямо — этот дом дрянь и давай, Самуэль, сядем где‑нибудь в холле, поговорим, а ты объяснишь, почему не позвонила мне.

— Ты сам мог позвонить.

— Но ты не оставила мне твой номер телефона, а я оставил тебе свою визитку, там указано целых пять номеров.

— Самуэль, но ты же узнал мой адрес, чтобы прислать платье, зачем ты это сделал?

— Извини, Шейла, но я подумал, что ты его забыла, ведь оно тебе так к лицу. Так ты не хочешь сесть со мной, поговорить?

— Нет, — коротко ответила Шейла.

— Тогда поедем смотреть следующий дом, в автомобиле ты от меня никуда не денешься, тебе придется разговаривать, и мы с тобой будем ездить, осматривать один дом за другим, пока ты не согласишься со мной поговорить. Так что лучше начинай сразу. И вообще, Шейла, я не понимаю, из‑за чего ты на меня сердишься?

— Я не хочу тебе этого объяснять, Самуэль.

Шейла заняла свое место в салоне, и автомобиль медленно покатил по дороге. Самуэль Лагранж поворачивал голову то в одну, то в другую сторону, указывал на редкие здесь дома и комментировал:

— Нет, это для меня слишком скромно, а вот этот слишком далеко отстоит от океана, ночью там не будет слышно шума волн. Шейла, ты любишь по ночам слушать шум волн?

— Это не относится к моей работе, — сухо ответила Шейла.

— А вот это, по–моему, что‑то подходящее, — оживился Самуэль Лагранж, увидев огромный особняк.

— Во–первых, — сказала Шейла, — он не продается, а во–вторых, стоит никак не меньше тридцати миллионов долларов, а ты собирался покупать всего лишь на десять.

— Какие проблемы? Главное, чтобы он мне понравился.

— Самуэль, но ведь этот дом достаточно хорошо выглядит, чтобы его продавали хозяева. Обычно дома, которые продаются, если они не прошли через нашу фирму, запущены, ведь люди продают тогда, когда у них нет средств содержать жилище.

Самуэль мило улыбнулся.

— Нет, Шейла, все в этом мире продается, я уже тебе об этом говорил, конечно, кроме удачи.

Автомобиль остановился у огромных ворот, и Боб Саймак распахнул калитку.

— Ты собираешься входить в чужой дом без согласия хозяев? — изумилась Шейла.

— А почему бы и нет, если он мне нравится. Я думаю, мы с ними поладим, ведь с людьми всегда можно договориться.

— Нет, все‑таки ступай ты первым, — сказала Шейла, пропуская вперед Самуэля Лагранжа.

— Я не привык проходить впереди дамы, но если ты меня об этом просишь, — Самуэль вошел в сад и подал руку Шейле.

Та немного поколебалась, но воспользовалась приглашением. В саду было на удивление тихо и спокойно. Они шли по коротко подстриженной траве сквозь аллею, уставленную мраморными скульптурами. Это были не дешевые подделки, а оригинальные мраморные скульптуры — это Шейла определила сразу же наметанным взглядом. Она и раньше видела этот особняк, но с последнего раза минуло уже полгода и сейчас здесь все преобразилось. Она почти не узнавала его и не знала, кому сейчас принадлежит этот дом, с кем разговаривать насчет продажи.

«А, черт, — подумала она, — в конце концов, это уже не моя работа, дом продается не через нашу фирму, и пусть Самуэль разбирается со всем сам».

Она посмотрела на своего спутника. Тот шел абсолютно спокойно, так, как будто бы был полновластным хозяином, и Шейла догадалась.

— Так ты уже купил этот дом? Он принадлежит тебе?

— Конечно, — расплылся в самодовольной улыбке Самуэль Лагранж.

— Так какого черта ты притащил меня сюда? — возмутилась Шейла.

— Я хочу похвалиться перед тобой покупкой, ведь ты разбираешься в подобных вещах и сможешь оценить мое приобретение.

Массивная резная дверь перед ними плавно распахнулась, лишь только Боб Саймак коснулся ручки.

— А теперь, Шейла, у тебя есть прекрасная возможность осмотреть этот дом. Ты можешь высказать все свои замечания, можешь осудить меня, можешь сказать, чтобы ты здесь изменила, переделала, переставила — в общем, можешь говорить все. Считай себя хозяйкой этого дома, а я буду покупателем. Давай поиграем в такую игру?

— Мне не хочется.

Шейла восхищенно рассматривала интерьер дома. Здесь действительно все было подобрано с безукоризненным вкусом. Шейла поняла, что здесь поработал настоящий художник над тем, чтобы каждая вещь интерьера соответствовала задуманному им. Инкрустированный паркет блестел, стены были украшены настоящими картинами, Шейла это оценила сразу же. Посреди огромной гостиной стоял старинный концертный рояль. Высоко под потолком висела огромная венецианская люстра, поблескивал хрусталь подвесок.

И Шейле захотелось вдруг потанцевать в этом огромном зале.

— Ну, что, я вижу, тебе нравится мой дом? — улыбаясь, поинтересовался Самуэль.

— Да, ты знаешь, здесь очень красиво. Я, честно признаюсь, давно не видела ничего подобного.

Шейла остановилась у мраморной колонны, прижалась к ней спиной и прикрыла глаза.

— Да, здесь очень красиво.

Самуэль подошел и остановился в нескольких шагах от нее.

— Шейла, я хочу, чтобы ты мне ответила, но только совершенно искренне. Как ты думаешь, что необходимо этому дому? Только отвечай честно, не кривя душой.

Шейла открыла глаза и увидела Самуэля Лагранжа, который улыбался немного виновато.

— Не знаю, мне тяжело ответить на этот вопрос.

— А ты подумай, Шейла, что все‑таки здесь нужно, без чего он не сможет жить?

— Мне кажется, нужно докупить кое–какую мебель и обязательно надо купить цветов, хотя бы на два доллара.

Самуэль Лагранж рассмеялся.

— По–моему, вот это желание выполнимо, цветов на два доллара я куплю, правда, их у меня нет, — похлопав по карманам и весело улыбаясь, произнес Самуэль.

— Ну, что ж, я могу одолжить тебе такую сумму совершенно безболезненно.

— Может быть, ты сама купишь цветы и украсишь этот дом?

Шейла насторожилась.

— Нет, Самуэль, мне бы не хотелось этого делать.

— Почему? — Лагранж смотрел прямо в глаза Шейле.

Та потупила взор.