Дэвид еще не успел ступить на тротуар, как по ступенькам к Шейле уже сбежал Боб Саймак.

На его непроницаемом лице было жуткое подобие улыбки. Губы под седоватыми жесткими усами слегка искривились.

— Мистер Лагранж ожидает вас в зале, — вместо приветствия проговорил он и провел супругов в здание.

Дэвид не мог скрыть своего восхищения, проходя через холл. Здесь все сверкало мрамором и полированным металлом, на огромных, сложенных из мрамора плитах–диванах лежали кожаные подушки. В фонтанах журчала вода, из зала доносилась негромкая музыка и шум голосов.

— Я думал, это будет более скромная вечеринка, — склонившись к уху Шейлы, сказал Дэвид.

Боб Саймак хоть и находился в нескольких шагах от них, но, оказалось, услышал его слова.

— Мистер Лоран, здесь собрались самые близкие люди, и вы в том числе.

На невысокой сцене появилась певица. Шейла и Дэвид посмотрели на нее и сразу же узнали, ее часто показывали по телевидению.

— Что, она тоже приглашена? — изумилась Шейла.

— Нет, наверное, миллионер ее нанял, чтобы она развлекала тебя и меня.

Шейла скривила губы.

— Не надо так, Дэвид.

Руки негра–аккомпаниатора легли на клавиши рояля, и полилась музыка. Певица негромко запела. Несколько пар сразу же вышли к сцене танцевать. Дэвид посмотрел на Шейлу. Та, поняв, о чем он думает, кивнула и положила свою руку на плечо мужа.

Дэвид обнял ее, и они медленно закружились в танце.

— Где же сам мистер Лагранж? — тихо спросил Дэвид.

Шейла огляделась по сторонам. Но хозяина вечеринки нигде не было видно.

— Ну, что ж, дорогой, я думаю, он сам подойдет к нам попозже.

Звучала медленная музыка, и они танцевали, словно зачарованные ею. Им казалось, что танцуют не сами они, а музыка несет их.

— Мы так давно с тобой не танцевали, — с грустью наметила Шейла, — а я раньше очень любила танцевать.

— Я тоже любил. Но в последнее время дела, неприятности… Я совсем позабыл о танцах.

Шейла улыбнулась.

— Видишь, не зря мы с тобой приехали сюда, хоть потанцуем. Приятно, когда у тебя есть свободное время.

Дэвид улыбнулся с легким презрением.

— По–моему, теперь у нас свободного времени будет, хоть отбавляй. Не будет только денег, а значит, и танцев.

— Ну, постарайся хоть на сегодняшний вечер не вспоминать неприятного. Нам хорошо, мы вместе и к чему эти неприятные разговоры?

Шейла положила голову на плечо Дэвиду, и он ощутил, как горит ее лицо. Он нежно обнял жену и прижал к себе. Медленная музыка убаюкивала, и Дэвиду показалось, что Шейла уснула. Тогда он склонился к ее уху и прошептал:

— Не спи.

— А я и не думаю спать. Мне очень хорошо и спокойно с тобой. Я чувствую себя в полной безопасности. Только ужасно хочу есть.

— Это от волнения, дорогая. Вот потанцуем и пойдем к столу.

Музыка внезапно оборвалась, и они обернулись к сцене.

Музыканты, сложив инструменты, расходились, а певица передавала микрофон Самуэлю Лагранжу. Тот был в строгом черном смокинге. Его лицо лучилось улыбкой.

— Дамы и господа! Друзья! — начал он, — я очень рад видеть вас сегодня у меня, — он галантно поклонился, — но есть особые гости, которых я хотел бы выделить сегодня среди вас.

И Самуэль Лагранж указал рукой на растерявшихся Дэвида и Шейлу.

— Это супруги Лоран, — громко объявил Самуэль Лагранж.

Все обернулись к ним.

— Я хочу сказать больше, — продолжал Лагранж, — с помощью этой прекрасной женщины я смог увеличить свое состояние на один миллион долларов всего лишь за десять минут.

Все принялись аплодировать. А Самуэль Лагранж жестом пригласил к себе Шейлу. Дэвид остался стоять посреди зала, не зная, следует ему идти вслед за Шейлой или нужно присоединиться к гостям.

— Миссис Лоран, — обратился Самуэль к Шейле, — не откажитесь ли вы сказать пару слов моим гостям.

Шейла от волнения покраснела, но взяла в руки микрофон. В зале вновь зааплодировали.

— Ну, говорите, говорите, — поддержал женщину Лагранж.

— Господа, — негромко произнесла Шейла, — я очень рада этому приглашению. И хочу сказать, что если еще кто‑нибудь из вас рискнет и попросит меня помочь сыграть, я не откажусь и, возможно, удача вновь улыбнется мне, и еще кто‑нибудь из вас сможет увеличить свое состояние на миллион…

Шейла кокетливо улыбнулась и закончила:

— Или уменьшить.

Зал разразился бурными аплодисментами.

Мужчины самодовольно хмыкали, женщины с завистью посматривали на Шейлу.

Она, действительно, была хороша и, безусловно, намного привлекательней женщин, присутствовавших на этой вечеринке. Ее улыбка была искренней и приветливой, а темные глаза доверчиво и с улыбкой смотрели на всех.

— Хороша.

— Какая милая!

— Этот Лагранж знает толк в женщинах.

Послышались возгласы. От этих слов Дэвида даже передернуло, но он сдержался и не обернулся к мужчинам, которые разговаривали за его спиной.

Самуэль Лагранж картинно поднес руку Шейлы к своим губам, низко склонился и поцеловал. Зал вновь зааплодировал. Мистер Лагранж помог Шейле спуститься со сцены, и вновь зазвучала музыка, закружились пары.

Лагранж с Шейлой подошли к Дэвиду.

— Не откажитесь ли вы, мистер Лоран, выпить со мной? — обратился Самуэль к Дэвиду.

Тот согласно кивнул головой.

— Пусть гости танцуют, а мы перейдем в другой зал.

Казалось, теперь никто из гостей не обращает внимания ни на самого хозяина, ни на Шейлу, ни на Дэвида. Втроем они скрылись в соседнем зале.

Мистер Лагранж подвел их к столику, они сели. Вышколенный официант тут же принес шампанское и бокалы.

— Я не помешаю вашему отдыху? — вежливо осведомился мистер Лагранж.

— Что вы! — запротестовала Шейла. — Нам очень лестно побыть в вашем обществе.

— Прекрасно. Давайте посидим, поговорим. Я предлагаю выпить за вашу жену, за миссис Лоран, — и Самуэль поднял свой бокал.

Шейла слегка порозовела, поблагодарила и отпила глоток шампанского.

— Вы не обращайте внимания на меня, я уже поужинал и даже съел свой десерт. И если вы не имеете ничего против, то я выпью с вами еще чашечку кофе. А может, вам лучше поужинать вдвоем? — он пристально посмотрел в глаза Шейле.

— Нисколько. Я буду очень рада, спокойно ответила женщина, — но мне кажется, что у вас есть дела и без нас.

— Позвольте, — запротестовал Лагранж, — я так обязан вам и хочу хоть как‑то отблагодарить вас.

Он подозвал официанта и распорядился подать кофе и коньяк. Потом взглянул на Дэвида — его, по–видимому, занимало состояние души этого мужчины, и он старался понять его поглубже.

— Надеюсь, — сказал он, — мое присутствие не стесняет вас и не портит вам аппетита? Мне очень не хотелось бы быть вам в тягость. Я боюсь оказаться навязчивым, ведь навязчивость признак дурного воспитания, не так ли?

— Не знаю, — пожала плечами Шейла, — я знала некоторых хорошо воспитанных людей, но они все‑таки были ужасно навязчивыми. Конечно, о вас, мистер Лагранж, этого не скажешь.

— Естественно, — воскликнул Самуэль, — люди воспитанные и ненавязчивые молча проходят мимо того, что их удивляет. И самые необычные жизненные проявления они воспринимают без расспросов, и это отличительный признак светского человека. Ведь вы, мистер Лоран, считаете себя светским человеком?

Мистер Лагранж прищурившись, смотрел на Дэвида. Вопрос был задан довольно прямо, и не ответить на него было невозможно.

Дэвид слегка пожал плечами.

— В общем, каждый человек считает себя светским человеком. Во всяком случае, никогда не признается в обратном.

— А я вот, — мистер Лагранж рассмеялся, — хоть и считаю себя светским человеком, но отдаю себе отчет, что не имею никакого житейского опыта. Потому что не могу по–светски безразлично проходить мимо необычных явлений. Вот ваша жена, — он посмотрел на Шейлу, — очень привлекательная женщина. И я не могу молча пройти мимо нее, чтобы не сказать комплимента. Ведь не могу же я, в самом деле, разыгрывать из себя джентльмена–дурака, неспособного отреагировать на красивую женщину. Это, мистер Лоран, слабое удовольствие.