Наконец, его взгляд упал на футболку, от которой поднимался едкий дым. Он схватил футболку и увидел, что от непогашенной сигареты на груди его одежды зияет огромная черная дыра с тлеющими краями.

— Мы горим! Мы горим, Шейла! — закричал он, вбегая на кухню с горящей футболкой.

— Фу, какая вонь, я тебе сколько раз говорила: будь поаккуратнее с вещами, не разбрасывай их лишь бы где, не бросай их в разные стороны.

— Но ведь это не я, это ты, — подставляя футболку под струю воды, запротестовал Дэвид.

— Что значит не ты, а кто же? — парировала Шейла.

— Вспомни, ты вспомни получше, как ты с меня ее стащила и бросила себе через голову.

— Может быть, — пожала плечами Шейла, — но это у меня бывает раз в год, а ты это делаешь периодически и мне, честно говоря, уже надоело убирать твои вещи.

Но тут они оба рассмеялись, потому что выглядели очень комично — обнаженный Дэвид с обгоревшей майкой в руках и полуобнаженная Шейла, с ножом в одной руке и с большим куском ветчины в другой.

— Так что мне с ней делать? — глядя в глаза Шейлы, спросил Дэвид.

— С чем? С этой футболкой? Можешь ее надеть и ходить.

— Ну, да, надеть, она холодная и мокрая.

— Тогда выбрось.

Дэвид вытащил из‑под кухонного стола черный пластиковый пакет для мусора, затолкал туда футболку, а потом еще несколько мгновений смотрел на свои перепачканные руки.

— Ты что, вот так и будешь стоять? — ехидно улыбаясь, спросила Шейла.

— Как, так? — развел руки в стороны Дэвид Лоран.

— Ну, вот так — обнаженный среди кухни.

— А что, я плохо выгляжу?

— Да нет, выглядишь ты замечательно, но мне кажется, твой вид несколько неуместен.

— Шейла, тебе не кажется, что твои эстетические вкусы немного расходятся с моими, и находиться в кухне обнаженным вполне прилично?

— В какой‑нибудь другой кухне, может быть, вполне прилично, а здесь, передо мной, когда я режу ветчину, это не очень прилично.

— Тебе хочется воспользоваться ножом и зарезать меня? — смеясь, воскликнул Дэвид, хватая Шейлу за плечи.

— Да нет, мне хочется как можно быстрее приготовить бутерброды. И еще мне хочется, чтобы ты, Дэвид, хоть что‑нибудь на себя надел.

— А что ты мне предлагаешь надеть, если моя футболка сгорела?

— Хотя бы штаны.

— А потом ты еще скажешь, чтобы я надел галстук, смокинг, очки, носки…

— Нет, все остальное — не обязательно.

— А я тогда тебя попрошу, Шейла, чтобы ты сняла эту рубашку, тем более, она моя, ты надела мою рубашку.

— Неужели? — Шейла посмотрела на клетчатую рубаху, которая была на ней.

— О, извини, Дэвид, действительно, это твоя рубашка. Но это произошло лишь по той причине, что ты разбрасываешь свои вещи, где попало. Вот и сейчас, посмотри, — Шейла взглянула на разделочный столик, на котором стояли кроссовки Дэвида. — Что делают кроссовки здесь в кухне?

— Кроссовки… Да–да, это мои кроссовки, — Дэвид подошел, взял кроссовки и поставил их на пол.

— Вот и я говорю, что они делают на разделочном столике?

— Извини, знаешь, ведь я когда работаю, становлюсь ужасно рассеянным, я думаю только о нашем доме, о том, как мы в нем будем жить и хочу сделать, чтобы в нем было все удобно.

— Слушай, мне кажется, ты заговариваешь мне зубы. Лучше бы ты собрал свои вещи, ведь они разбросаны по всему дому.

— Ладно, Шейла, не горячись, к чему нам ссориться?

— А я с тобой и не ссорюсь, я тебя пока еще только прошу, а не приказываю.

— Ого! Так ты мне еще собираешься приказывать?

— Конечно, ведь я твоя жена, ты же сам этого захотел, ты же сам попросил моей руки и сердца.

— Ну, да, я попросил, но совсем не для того, чтобы ты мной понукала и без устали мне отдавала распоряжения.

— Я не буду тебе слишком много приказывать, но ты должен убирать свои вещи и не разбрасывать по всему дому. Ведь этот дом у нас совсем маленький, а представляешь, если мы построим большой дом, и везде будут валяться твои вещи — носки, майки, трусы, ботинки, куртки? Ты представляешь, какой это будет бедлам? Я одна не смогу это убрать.

— А зачем тебе убирать все это одной? — парировал ее колкость Дэвид.

— А что ты предлагаешь?

— Я предлагаю взять молодую служанку, чтобы она все это убирала за мной.

— Может, Дэвид, ты на этой молодой служанке и женишься? Тогда ты сэкономишь на мне.

Шейла приготовила бутерброды, сложила их на огромное блюдо и поставила на середину стола.

— Прошу к столу! — громко сказала женщина, — но к столу ты будешь допущен, Дэвид, только после того, как оденешься.

— Хорошо, я и сам это понял, — Дэвид удалился в гостиную.

Послышались его чертыхания.

— А ты не видела мою майку?

— Нет, я не видела, ты сам ее куда‑то забросил, посмотри, может она висит на люстре, — пошутила Шейла.

Но Дэвид действительно поднял голову и посмотрел, не висит ли там его майка. Но там ее не было, зато она лежала в углу рядом с телевизором.

— Слава бога, нашлась, — Дэвид натянул майку, потом надел штаны.

Когда он вошел в кухню, Шейла была уже одетой.

— Ты чертовски быстро одеваешься, — заметил Дэвид.

— Знаешь, дорогой, я и раздеваюсь чертовски быстро.

— Вот за это я тебя люблю еще больше.

— Спасибо.

Дэвид сбросил ботинки и нимало не задумываясь, поставил их на диван. Глаза Шейлы сверкнули.

— По–моему, ты делаешь что‑то не так.

— Что? — изумился Дэвид и принялся рассматривать себя. — Все пуговицы на месте, ремень затянут.

— Нет, Дэвид, неужели ты не отдаешь себе отчета в том, что делаешь? — Шейла прямо смотрела на ботинки, стоящие на диване рядом с ней, а Дэвид никак не мог понять, в чем он провинился перед женой.

— Я имею в виду вот это, — Шейла брезгливо, двумя пальцами приподняла один ботинок Дэвида и покрутила им перед носом у мужчины.

— А–а, извини.

Он забрал обувь и попытался засунуть ее под диван. Шейла возмутилась.

— Куда ты суешь? Для этого ведь есть специальный шкаф!

— До него далеко идти, — Дэвид совершил задуманное и еще глубже босой ногой затолкнул обувь под диван.

Шейла выхватила ботинок и запустила им в Дэвида. Тот увернулся, и ботинок с грохотом ударился о стену.

— Ты с ума сошла! Ты развалишь весь дом! — возмутился Дэвид.

— Но я приучу тебя к порядку! Приучу! Приучу! — кричала Шейла, а Дэвид, схватив ее за руки, пытался не дать ей запустить вторым ботинком в раскрытое окно.

Но женщина обманула его. Она сделала вид, что смирилась и опустила руки.

— Ну, вот и отлично, — сказал Дэвид, отступая к стене, — ты больше не злишься, и мы вновь помирились?

— Помирились? — возмутилась женщина, и второй ботинок просвистел в дюйме от уха Дэвида. — Я не понимаю тебя, — кричала женщина, — на людях ты всегда очень подтянутый, аккуратный, а дома позволяешь себе черт знает что.

— Я так компенсирую свою аккуратность, — парировал Дэвид.

— Так вот, теперь ты будешь аккуратным повсюду — и дома, и на людях.

— Ну, что ж, — вздохнул Дэвид, — я постараюсь, но обещать ничего точно не буду, потому что я уже сложившийся человек, и изменить свои привычки навряд ли мне удастся.

Ты разложившийся человек, — сказала Шейла довольно спокойно, но ее голос был язвительным.

— Это я разложившийся? — возмутился Дэвид и бросился на Шейлу.

Но та тут же обезоружила его своей лучезарной улыбкой. Она крепко схватила его за шею и прижала к себе.

— Подожди, — воскликнул Дэвид, — а как же бутерброды, сок?

— Подождут.

Шейла все крепче и крепче обнимала мужчину. Тот вырывался, пытался дотянуться до блюда с бутербродами.

Наконец, Шейла не выдержала, схватила один из бутербродов и сунула ему в рот. Тот сжал его зубами, но продолжал ласкать женщину.

Шейла осторожно откусила бутерброд с другого конца.

— Нет, неправильно, — не разжимая губы, прошепелявил Дэвид. — Ты должна держать его сама.

И Шейла послушно сжала бутерброд зубами, тогда и Дэвид смог откусить от него кусочек. Через минуту от бутерброда не осталось и следа. Мужчина и женщина целовались.