— Тридцать пять, — отвечает она. — Мы договорились завести детей когда нам будет по тридцать пять. Это не входит в наши планы.

Ей всего двадцать пять.

— Знаешь, — говорю я, — многие женщины рожают детей в твоем возрасте, — я изо всех сил стараюсь поддержать ее, но она бросает на меня еще один яростный взгляд.

— Давай мочись на него, — каждое слово звучит как угроза.

Я делаю глубокий вдох. Она сделала для меня гораздо больше. Я точно смогу сделать это для нее.

— Но ты не можешь сказать Ло, что я прошла тест на беременность, даже в знак товарищества. Он взбесится.

— Это никогда не всплывет, — обещает она.

Я подхожу к туалету, приспускаю леггинсы и сажусь на холодное сиденье. Я сосредотачиваюсь на задании, стараясь не обмочить пальцы (это самое сложное). Когда я заканчиваю, я натягиваю леггинсы, кладу тест на стойку и мою руки, ожидая результатов.

— Ты следующая, — говорю я с улыбкой, мол: видишь, Роуз, все не так страшно.

Она резко вдыхает.

— Я подожду твой результат.

— Будет лучше, если ты просто покончишь с этим, — если она не перестанет расхаживать, то ее тринадцатисантиметровые каблуки станут семисантиметровыми. Я осторожно протягиваю ей коробку с тампонами, показывая, что, в конце концов, это не так уж и плохо. — В любом случае, скорее всего, будет отрицательный результат. Ты ведь принимаешь противозачаточные, верно?

— Я не пропустила ни одного дня, так что ты должна понимать, что это значит?

— То, что ты никак не можешь быть беременна, — я выдыхаю за нее и улыбаюсь. Она зря драматизирует.

— Что мне не повезло. Очень, очень не повезло, Лили. Противозачаточные средства эффективны на 99%, так что сверхчеловеческая сперма Коннора каким-то образом проникла сквозь защитные механизмы моего организма. Он победил. Его сперматозоиды достигли моей яйцеклетки, и теперь эта штука будет расти во мне целых девять месяцев, пока он будет щеголять тем, что оплодотворил неприступную женщину, — после этой тирады она выдыхает.

У меня глаза как блюдца, и я похлопываю ее по крепкому плечу в поисках поддержки. Я стараюсь не думать о сперме Коннора или о его сперме в плаще супергероя.

— Если у вас будет ребенок, только подумай о том, в какие милые наряды ты сможешь ее или его нарядить, — это единственный плюс, который я могу придумать.

— Ребенок — это не кукла, — холодно возражает она. Она с важным видом подается вперед, заставляя меня опустить руку. Сомневаюсь, что это так уж утешило ее. Она неохотно достает тест на беременность из коробки с тампонами.

— Хорошо, — говорю я, собираясь с силами. — Тогда назови мне причину, по которой ты не любишь детей, не связанную с истериками и грязными подгузниками.

Она стягивает с себя черные трусики и смотрит на тест, прежде чем взяться за него.

— Помимо того, что они будут выглядеть как гибрид меня и Коннора, — говорит она, — дети — это отражение родителей. Все, что они скажут или сделают, будет воспринято как результат моего воспитания, — она качает головой, и этот непонятный страх омрачает ее лицо. — Это не то же самое, что завалить контрольную по математике, Лили.

Она закатывает глаза, снова насторожившись. А потом мочится на тест.

— А что написано на твоём? — спрашивает она.

— Отрицательно, — заявляю я, даже не взяв его в руки. Она спускает воду в туалете, и я хватаю мой тест. — Две полоски, это... — я выхватываю инструкцию, и мое сердце уходит в пятки. Нет...

Вымыв руки с мылом и сполоснув их, Роуз делает шаг вперед и заглядывает мне через плечо, чтобы посмотреть на тест.

— Лили, — ее брови обвиняюще приподнимаются.

— Он сломан! — я показываю на тест, как будто он меня предал. Я бросаю его в раковину. Я никак не могу быть беременной. Верно. Верно?

Роуз хватает меня за плечи, притягивая к себе.

— Сохраняй спокойствие, — говорит она своим бесстрастным голосом.

Я долго выдыхаю. Как будто я на занятиях по подготовке к родам. Боже мой. Я уже занимаюсь беременными делами. Я дотрагиваюсь до моих щек, которые пылают.

— Я горю? Кажется, у меня ожоги седьмой степени.

— Ничего подобного, — говорит она.

— А что у тебя? — спрашиваю я, собираясь взглянуть на стойку.

Она сильнее сжимает мои плечи.

— Сконцентрируйся. По одному вопросу за раз.

Хорошо. Но я не могу не заметить, как изменилось ее поведение. Моя угрюмая, охваченная паникой сестра пытается решить свои проблемы с излишним энтузиазмом. Она пытается избежать ее проблем, сосредоточившись на моих.

— Ло пользовался средствами защиты?

— Нет, — говорю я. — А Коннор?

Ее взгляд леденеет.

— Я принимаю противозачаточные. Мы уже обсуждали это.

О да. Хорошо.

— Дыши, — говорит она мне.

Я выдыхаю. Возможно, я беременна.

— Боже мой.

— Как долго у тебя задержка? — спрашивает она, продолжая расспрашивать меня. Мой мозг пытается одновременно обработать пять разных мыслей.

— Эм... — я несколько раз моргаю. — О, эм... — я качаю головой, чтобы собраться с мыслями. — Я пропускаю месячные с помощью противозачаточных, — я не знаю, как долго у меня задержка. Я не Роуз. Бьюсь об заклад, в ее мобильном телефоне есть оповещения о следующем цикле.

— И ты принимала все противозачаточные? Каждый день? Ни разу не пропустила?

— Я серьёзно отношусь к этому, — говорю я. — Я всегда... — я морщусь. Черт. Голова раскалывается, пока я пытаюсь найти ответы. Когда у Ло случился рецидив и когда слухи о домогательствах разгорелись, а не утихли, все стало очень запутанным и напряженным. Должно быть, я отвлеклась и забыла.

Осознание этого отбрасывает меня на пару шагов назад, но Роуз все еще держит меня за плечи, так что я просто слегка покачиваюсь, словно перебрала с утра коктейлей. Это не может быть правдой.

— Это должно быть бракованный тест, — я не могу поверить в такой исход.

Если я беременна... Ло будет опустошен. Он заявил, что не хочет детей, не тогда, когда алкоголизм передается по наследству. И мы не в том положении, чтобы заводить ребенка. Я не знаю, будем ли мы вообще когда-либо готовы к этому.

— Он должно быть действительно бракованный, — повторяю я, на этот раз встречая прищуренный взгляд моей свирепой сестры.

Я жду, что она скажет: Наверное, так и есть. Или: Ты никак не можешь быть беременна. Но, возможно, это кажется нереальным. Я помешана на сексе. Со мной давно должен был произойти этот несчастный случай, верно?

— Мы занимаемся анальным сексом, — выпаливаю я, даже поднимая руку, как будто это все решает.

— И что?

— Мы очень много занимаемся анальным сексом, и сперма не может попасть в нужное место в таком положении, — я замыкаюсь в себе, одним махом избегая слов «вагина» и «яйцеклетки».

— Все, что для этого нужно, — один раз вагинально, — говорит она. — И почему у вас так много анального секса? У вас не должно быть очень много секса вообще. Я думала, вы двое были более осторожны.

Мы не были.

Мы не были осторожны с тех пор, как выбросили черный список моего психотерапевта. Секс в обед. Секс на публике. Это стало нашей новой рутиной. Она наполнила нас обоих чувством радости и нормальности.

— Я должна тебе кое-что сказать. Пожалуйста, только не кричи, — я заправляю прядь волос за ухо. — Незадолго до моего двадцать первого дня рождения у нас с Ло все было не очень хорошо. Мы сильно поссорились из-за секса... — я проглатываю ком в горле. — Я чувствовала себя виноватой за то, что удерживала его от этого, а он всегда был сдержан в моем присутствии, — я делаю паузу, чтобы оценить ее реакцию.

Гнев уже превратил ее лицо в нечто демоническое, щеки впалые, руки скрещены.

Черт. Я просто продолжаю.

— Понимаешь, я не хотела, чтобы парень, с которым я сейчас, боялся меня. А именно это я и начала чувствовать. Так что...

— У вас было очень много секса, — заканчивает она за меня, и ее слова становятся слишком холодными.