— И это тоже, — соглашается Коннор с растущей ухмылкой. — И что, что я люблю себя. Не многие люди могут похвастаться тем же — а очень зря.

Я жду, когда он обратит своё внимание на меня.

Но он смотрит в сторону сальса-бара, потягивая воду.

Я кладу в рот еще один чипс и пытаюсь расслабиться. Я не ставлю под сомнение ни черную рубашку Коннора, ни его дорогие часы, ни его волнистые идеально уложенные каштановые волосы. Парень собран, в отличие от моего брата, который, кажется, только что вылез из кровати: взъерошенные темно-каштановые волосы, небритая челюсть и футболка Пенсильванского университета.

Думаю, я нахожусь где-то посередине.

По крайней мере, надеюсь на это.

— Как Лили? — спрашивает меня Коннор.

— Как Роуз? — отклоняюсь я от ответа и тянусь за своим напитком. За водой.

— Занята. Взвинчена. Ты знаешь, что она теперь занимается организацией свадьбы, вместо Саманты?

— Да, — я в курсе. — Лили и её мама пока не разговаривают.

Не знаю, смогут ли они когда-нибудь наладить отношения. Всё настолько сложно, что я не уверен, что открытие линий коммуникации — это правильный шаг. Лили была уничтожена после того, как мама сказала ей, что она — полное разочарование.

Саманта всю жизнь защищала репутацию своей семьи, а её собственная дочь всё испортила.

Лили думает, что наш брак восстановит разрушенную связь между ней и её мамой, но я ни на что не рассчитываю. Мне очень не хочется видеть лицо Лили, когда она поймёт, что её мама всё ещё таит в себе глубоко укоренившуюся обиду.

Поэтому я веду обратный отсчет до нашей июньской свадьбы, испытывая лишь страх.

Коннор открывает рот, и я его прерываю.

— Ты уже снял пояс целомудрия со злой ведьмы? — спрашиваю я, перенаправляя разговор на его отношения. — Или он всё ещё на месте?

— Роуз всё ещё девственница, — говорит он так, будто это его нисколько не беспокоит. Он в отношениях с ней уже почти целый год, и они почти ничего не делали, по крайней мере, из того, чем Лили и Коннор поделились со мной. Роуз — она не рассказывает мне ни малейшей детали, хотя и ожидает, что я буду афишировать свои. Просто чтобы убедиться, что я не препятствую выздоровлению ее сестры.

Чего я и не делаю.

Я беру чипсы из корзинки, ожидая, пока острый соус пропитает мои куриные тако.

— Следи за её ногтями. Я бы очень не хотел, чтобы она испортила твоё милое личико.

— Я не боюсь Роуз, но спасибо за беспокойство, дорогой, — он подмигивает.

Я прикасаюсь к своему сердцу.

— В любое время, любовь моя.

Райк закатывает глаза и еще больше сползает на своем стуле, задумавшись.

— Может, оставите это на потом, когда меня не будет рядом? — говорит он.

— Гомофоб? — спрашиваю я, макая чипсы в сальсу. Я не ожидал, что мой брат может быть таким.

— Нет, — огрызается Райк, словно это очень далеко от истины. — Просто раздражен.

Думаю, он просто завидует моим отношениям с Коннором. У нас всё просто. Мы друзья. Но с Райком... это просто... не может быть так. Между нами слишком много всего произошло, чтобы ситуация не была сложной и запутанной.

Райк достает свой телефон и пишет кому-то смс, после чего кладет свой сотовый на стол рядом с моим. Когда официантка возвращается, мы делаем заказ, и тут три девушки громко начинают хихикать у барной стойки. Они замечают нас сзади и хлопают друг друга по рукам. Я читаю по губам: Это они.

Все они одеты в тематические футболки женского сообщества, такие как «Вперед Греки!» и «Попробуй и обыграй нас», и беговые шорты. Им за двадцать — такие девушки учатся в колледже, из которого меня исключили.

В университете Пенсильвании.

Райк открыто рассматривает девушек, и они чуть не вскрикивают, выпучив глаза.

— Можно подумать, что ты только что прокатил их на своем Maserari, — говорю я брату.

— У меня нет Maserari, — это вообще-то была фигура речи, он встает и бросает салфетку на стул. — Дайте мне пять минут.

Коннор убирает телефон в карман.

— Так долго?

— Отъебись, — легко говорит Райк, прежде чем уйти к девушкам.

Мне кажется, рыжая с краю сейчас упадет в обморок.

Они практически подпрыгивают на своих барных стульях, и Райк приближается к ним, используя любую тактику, которая у него есть, чтобы завести разговор. Невысокая блондинка с темно-красной помадой говорит с Райком, но указывает прямо на Коннора.

— Похоже, ты понравился одной из них, — говорю я Коннору.

Он машет им самым уклончивым образом, который я когда-либо видел. Дружелюбно, не так, словно отмахивается от них, но наполовину отстраненно, как будто он молчаливо не заинтересован.

— Кобальт, — кричит Райк. — Они хотят знать твой IQ.

— Выше, чем у тебя.

Райк закатывает глаза и поворачивается к нам спиной, продолжая разговаривать с девушками.

— Вот это пикаперская фраза, — говорю я. — Проклятье, я упустил шанс использовать её на тебе.

Когда я впервые встретил его, я был уверен, что он асексуал. Лили подозревала, что он гей. А сейчас я даже не знаю, кто он.

Для меня он просто Коннор.

Может быть, в этом всё дело.

— Я бы тебе не отказал, — Коннор откинулся в кресле, проверяя свои часы с золотым и черным напылением.

— Почему?

— Ты хорошо выглядишь, — подшучивает он. — Не так хорошо, как я, конечно, но никто так не выглядит. Так что я бы не стал ставить это тебе в минус.

До того, как я перестал пить, я сидел в баре с Коннором, и люди восхищались им. Сто девяносто три сантиметра ростом с этими несносно уверенными голубыми глазами.

Коннор Кобальт — лакомство для всех кисок и членов.

Он знает это, но ему почти всё равно.

Оказывается, у Коннора есть свой типаж, и так случилось, что она сейчас демонстративно шагает по ресторану. Я громко стону, когда слышу цоканье её тринадцатисантиметровых каблуков и вижу её пронзительные желто-зеленые глаза. Но Роуз сосредоточена только на одном человеке.

Она поднимает свои солнцезащитные очки Chanel на макушку, а затем занимает место Райка рядом с Коннором. Он приветствует её несколькими словами на французском, и она отвечает ему на том же языке. Его рука скользит по спинке ее стула, его тело собственнически склоняется к ней.

Если девушки в баре не осознавали, что он официально занят, то теперь это всем ясно.

— Привет, Роуз, — говорю я без энтузиазма. — Думал, ты не сможешь прийти на обед.

— У меня есть десять минут, — говорит она, подзывая официантку. — Я решила заскочить, чтобы позлить тебя. Это пункт №3 в моем списке ежедневных дел.

— Я так и думал, — говорю я. — А подпиливание когтей — это пункт №4?

Она бросает на меня свирепый взгляд.

Я отвечаю ей тем же.

— Дети, — говорит Коннор, — могли бы вы ссориться, когда у Роуз не будет доступа к ножам, а Лорен не будет рядом со столами, которые он может перевернуть? Я нахожу потасовки в кафетерии дико забавными, но не тогда, когда нахожусь под перекрестным огнем.

— Ты спасен, — говорит мне Роуз, как злодей из плохого боевика. Она произносит это полусерьезно, что очень глупо.

— Спасибо, Дарт Вейдер.

Она показывает мне средний палец, как раз когда официантка подходит и прочищает горло. Роуз застывает с рукой в воздухе.

Я смеюсь — просто великолепно.

Роуз практически не выглядит смущенной. Она опускает палец и говорит: — Я бы хотела замороженную маргариту, без соли.

— Могу я попросить Ваши документы?

Роуз открывает кошелек и показывает официантке своё удостоверение.

— Спасибо. Сейчас принесу. Что-нибудь ещё? — она поправляет своё сомбреро.

— Да, — говорю я, — паяльную лампу, чтобы разморозить сестру моей девушки, — сухо улыбаюсь я. — Спасибо.

— А мне мухобойку, чтобы я могла прихлопнуть парня моей сестры.

Официантка открывает рот, частично, но слова не выходят.

— Маргариты будет достаточно, — говорит ей Коннор с теплой улыбкой.

Она сглатывает.