Один только порт священного Аль-рука был размером со столицу иного государства, битком набитую мириадами людей. Торговцы со своими товарами, рыбаки со своими сетями, рабы, рабовладельцы, мужчины, женщины, дети, богатые, бедные, знать и попрошайки и среди всего этого — ростовщики в чёрных масках, ибо законы города запрещали представителям их профессии показывать свои лица. Все они бежали по своим делам среди удушающего запаха пота, рыбы и великого моря.

Маргарита потянулась, выгибая спину, упругую, как молодое деревце, и направилась вперёд. Куда? Без понятия. Она стремилась навстречу приключениям, с интересом глядя по сторонам, словно бесстрашный турист, который впервые прибыл в незнакомый город и разглядывает его не столько изнутри, сколько снаружи, глазами чужака, который находится как бы «за пределами» всего происходящего.

В один момент Маргарита заметила, что многочисленные человеческие потоки тянутся в одном направлении. Она позволила одному из них подхватить себя, и вскоре, виляя мириадами улиц, увидела на горизонте гигантское многоярусное сооружение, которое простиралось в небеса над серыми штанами с дюжиной заплаток, подвешенными сушиться между стенами переулка.

— Эй, а что это? — спросила Маргарита у прохожего.

Последний бросил на неё странный взгляд и ответил:

— Штаны.

— А на фоне?

— Колизей.

— И что там делают?

— Сражаются… гладиаторы? — ответил мужчина, сам не уверенный в своём ответе, как это всегда бывает, если спрашивают слишком очевидные вещи, как, например, «что это такое белое и пушистое», показывая пальцем на облако.

— А, звучит интересно, — кивнула Маргарита.

— Воистину. А сами вы не желаете сразиться, юная дама? — неожиданно раздался хриплый голос.

Маргарита повернулась и увидела рядом подозрительного горбатого старика в капюшоне.

— Хм… Можно.

— Хе-хе-хе… Тогда идёмте за мной…

Старик странно усмехнулся и поманил Маргариту за собой. Они обошли Колизей, приблизившись к нему с другой, менее людной стороны, зашли внутрь. Дорогу старику преградили стражники — он вручил им пару медных монеток. Затем управляющий в длинной мантии — он вручил ему Маргариту, после чего уже сам получил небольшой мешочек, внутри которого звенела медь, снова вышел на улицу, зашёл в переулок, кинул мешок первому встречному попрошайке, а затем исчез, как будто его и не было вовсе.

В это самое время Маргарите, которая продолжала с интересом смотреть по сторонам, сперва прикрепили на шею ошейник, а затем провели её в небольшую камеру, в которой дрожала от страха дюжина человек в разномастных обносках.

И так, в первые несколько часов своего большого Восточного приключения Маргарита сделалась рабыней, и не простой, а рабыней Колизея, которую вместе с прочими несчастными сиротами и стариками, которых продали собственные родственники, собирались принести в кровавую жертву плотоядным монстрам в качестве «разогрева» перед началом большого представления…

Рабство в Аль-руке было не просто повсеместным, но представляло собой краеугольный камень, на котором зиждился пространный город.

Рабы трудились на подземных плантациях, на которых выращивали грибы, рабы отстраивали стены, разрушенные гигантскими монстрами, рабы прислуживали свободным горожанам, рабов выгоняли навстречу монстрам и обливали вместе с ними кипящим маслом, а затем, по завершению битвы, собирали с них оружие, которое передавали другим рабам. Иногда среди поля, усеянного трупами, находили живых людей, но живыми они были недолго — со временем они бледнели, кашляли кровью и умирали.

Рабов травили перед началом сражения, чтобы, опосредованно, они потравили монстров.

В этом отношении Маргарите умеренно повезло, ибо девушка стала собственностью «Великого Колизея».

Даже в самые отчаянные времена народ требует не только грибов, как говорил один из прежних министров Аль-рука, но зрелищ. Поэтому на великой арене в сердце города непрестанно проливалась кровь, и гвоздём программы, который люди непрестанно обсуждали в тавернах за кружкой грибной настойки и даже роскошных хоромах верхнего города, в которых распивали Западные вина, были схватки именитых гладиаторов.

Последние тоже были рабами, но особенными. У них были свои почитатели, ненавистники, даже покровители; их имена гремели на весь город: «Железный Юлий», «Непобедимый Персей», «Владыка Серебряного Света» и так далее. Некоторые из них пользовались большей известностью, чем великие воины, которые поколениями стояли на страже города. Прочие рабы боготворили гладиаторов. Для них они были всё равно что звезды — в том числе потому, что стать с ними в один ряд мог далеко не каждый.

Не все рабы Колизея носили гладиаторский ошейник. Если во время очередных великих игр погибло меньше сотни человек, они считались провальными. Нужно было своими руками возвести гору трупов, чтобы оказаться на вершине.

К этому стремились либо самые амбициозные, либо самые отчаянные, и уже вскоре перед ними засияет долгожданный «шанс».

Вот уже целый месяц Аль-рук находился в состоянии сильнейшего возбуждения. Приближался тринадцатый день рождения его величества Божественного Царя Ахнимида Аль-рука, первого от своего имени, в который последний должен был, по законам города, стать совершеннолетним. По этому поводу намечались величайшие игры за всю историю, ради которых Колизей за последние несколько дней скупил больше тысячи рабов.

Прокормить столько человек было непросто, даже если они будут питаться сырыми грибами. Местные счетоводы пришли к заключению, что некоторое время Колизей продержится, но ему следует поскорее сбросить эту ношу. Благо, в большинстве своём все эти рабы, старики и сироты, представляли собой не более чем кровавую жертву…

…

В этот день все городские лавки были закрыты. Продавцы понимали, что сегодня у них не будет покупателей, и спешили занять место в гигантской очереди, которая образовалась перед воротами Колизея.

Ростовщики в своих чёрных масках пировали, ибо многие люди брали огромные займы, чтобы сделать ставку на именитого гладиатора. Некоторые закладывали ради этого всё имущество. Никто не думал о последствиях. Всех захватила горячечная атмосфера праздника, пьянящая сильнее самой крепкой грибной настойки.

Иной раз люди были настолько взволнованны, что даже забывали поклониться, когда рядом проносился паланкин, украшенный чёрными лентами — символ правящей династии. Тогда им помогали суровые стражники, разбивая железными палками коленные чашечки.

Пройдя за ворота, ты оказывался посреди гигантской овальной арены, зрительные места в которой делились на несколько рядов, границы между которыми были заметны даже с вышины птичьего полёта.

Дворяне и важные чиновники восседали на мраморных креслах, расположенных в самом низу. За ними следовали горожане из верхнего города, а ещё немного выше тянулась небольшая стенка, за которой толпились десятки тысяч бедняков.

Рабов не пускали. Отчасти. Некоторые представители нижайшей касты встречались в самой первой ложе, где прислуживали своим господам.

Одна такая рабыня, совершенно нагая, но с цепью на шее, как у собачки, прямо сейчас лежала под белыми ножками прекрасной девушки в шёлковом платье, серые волосы которой длинной косой ниспадали на тонкие колени. На вид ей было примерно восемнадцать лет. С её правого уха свисала единственная серёжка из розовой жемчужины, а на пальцах сверкали многочисленные кольца.

Она была принцессой.

— А вы не хотите сделать ставку, ваше высочество? — спросил её грузный лысый мужчина в многослойной красной мантии, который сидел вместе с ней и прочей правящей верхушкой Аль-рука на «царской ложе», которая представляла собой мраморную платформу, нависающую прямо над ареной.

— Я не нуждаюсь в деньгах, Луний, — с выверенной улыбкой ответила девушка.

— Хо! Ставки делают вовсе не ради денег, моя драгоценная принцесса Фила, — улыбнулся Великий регент Луний, — но для интереса. Я знавал человека, который поставил собственный палец против пальца своего соперника, хотя последний был ему, сами понимаете, ни к чему!