Когда пара скрылась посреди коридора, в зале некоторое время царила тишина. Лишь погодя зазвучали вздохи.

Вот и всё.

Девчонке конец.

Убивать прочих гладиаторов вне арены запрещалось, но никто и слова не скажет, если Огненной Император переломает ей все кости. У сильнейших были особенные привилегии.

— Хм! Я хотел разделаться с ней самостоятельно, но пускай, — фыркнул Антоний.

Остальные молчали.

Многие из них теперь почувствовали жалость, ибо неожиданно осознали, что девчонка не имела злого умысла, когда говорила свои бредни. Надзиратели и те не смели поднимать голос на Огненного Императора. Они тоже были людьми, а значит у них был инстинкт самосохранения, который не позволяет кричать на могучего зверя, пускай даже последний находился в клетке.

Сам факт, что девчонка не упала на колени и не стала молить о пощаде при виде титана говорил о том, что она была сумасшедшей.

Впрочем, это нельзя было считать оправданием.

Мир несправедлив; даже за нечаянно сказанное слово всегда приходится платить…

Насвистывая пиратскую песенку, Маргарита следовала за Гермесом по длинному каменному коридору. Царила тишина. Почти все рабы находились в обеденном зале, а потому на пути у них встречались только редкие надзиратели с потёртыми кнутами на поясе. Некоторые из них замечали сломанный ошейник Маргариты, но не смели окликнуть её, опасаясь Огненного Императора.

Наконец они прошли в тренировочный зал, который представлял собой песчаную арену размером с небольшой бассейн.

— Чур этот мой, — сказала Маргарита, хватая с полки деревянный меч и принимая боевую стойку.

Гермес прищурился на девушку и прогремел:

— Что ты знаешь про человека в маске ворона?

Маргарита удивлённо посмотрела на него, но затем сразу пришла в себя и улыбнулась:

— Он рассказывает сказки.

— Сказки? Так он врёт? — нахмурился Гермес.

Маргарита сморгнула:

— С чего это?

Повисла тишина.

Некоторое время Гермес рассеянно смотрел на девушку; затем вздохнул и произнёс:

— Императоры не носят ошейники… Ты права.

— Хе, конечно.

— Восстание случится через семь дней.

— А?

Теперь уже Маргарита округлила глаза, а Гермес продолжал:

— Сперва ты направишься к мастеру и скажешь, что случайно сломала свой ошейник. Ты всё равно получишь наказание, но казнить тебя никто не станет. После этого ты оставишь на нём царапину. Такую, — сказал Гермес и показал на блестящую метку на собственном золотом ошейнике. — Это — знак. С ним тебя узнают остальные. Если царапина одна — вы с ними одного ранга. Если царапины две — ты должна его слушать. Если три — его должен слушать тот, у кого две царапины. Такой у нас порядок. Ясно?

Маргарита пришла в себя и понимающе кивнула.

— Тебе нужно продержаться ещё неделю, и тогда… — Гермес прикрыл глаза и проговорил глубоким голосом, сжимая свои мощные кулаки. — Тогда свобода будет наша.

…Иди. И не говори об этом никому. Даже если заметишь у него царапину; даже если вы одни. Не знаю насчёт ушей… но у стен определённо есть клюв, — с мрачной улыбкой произнёс Огненный Император.

…

Маргарита была своевольной, но не глупой. После этого она действительно направилась к мастеру Колизея и сообщила, что совершенно случайно разломала свой ошейник. Старик был в ярости и уже собирался присудить ей пятьдесят ударов кнутом, причём особенным, покрытым ржавыми стальными зубцами, при виде которого скулили даже монстры, но затем взял себя в руки и приструнил свой гнев.

Он был уверен, что девушка и так едва держалась на ногах после того, как целую неделю сражалась на арене и на тренировках. Нужно, чтобы эта звездочка продержалась ещё несколько дней, до «грандиозного падения», которое он для неё приготовил. И всё же наказание было необходимо, а потому он велел поместить её в темницу без еды и воды.

Прочие гладиаторы немного удивились, когда узнали, что у девушки в ближайшее время не было назначено сражений. Некоторые предполагали, что Огненный Император переломал ей все кости, а потому теперь она не могла даже выползти на арену, однако затем стали распространяться слухи, которые расставили всё на свои места.

Оказывается, всего через пять дней должна была состояться её казнь.

В этот день намечалась битва между девушкой и «Владыкой Серебряного Света», вторым по силе гладиатором Колизея, который уступал только Огненному Императору.

Даже если бы девчонка находилась в наилучшей форме, у неё не было ни единого шанса на победу. Конечно, она была сильна и скорее всего представляла собой «мутанта» (так на Восточном побережье называли людей, которые с рождения обладали необыкновенными способностями — могли поднимать громадные камни, дышать огнём и так далее), но Владыка был монстром в человеческом обличии и великим тираном Колизея, который одержал больше тысячи побед.

К тому же Маргариту в последнее время гоняли, не давая ей и минуты отдыха, а теперь и вовсе бросили в подземелье, намереваясь целых пять дней до начала поединка морить голодом и жаждой. Вероятно, смеялись люди, надзирателям придётся привязывать меч к её обвисшим рукам, когда настанет время битвы.

Когда об этом рассказали «Гордому Льву» Антонию, последний мрачно усмехнулся и заявил, что пыль — достойная пища для самопровозглашённой императрицы.

Гермес в свою очередь только покачал головой.

Свет, который заточили в темницу… Смешно. Он всё ещё помнил предсказание человека в маске ворона и его предупреждение, однако не собирался рисковать ради последнего своим планом. Он мог попросить Владыку Серебряного Света, чтобы он пощадил Маргариту, но в этом не было смысла: жить гладиатору или умереть решал вовсе не тот, кто его победил, не другая собака на привязи, но сильные мира сего, которые наблюдали за их битвой со стороны, и судя по тому, как старательно изводили Маргариту вот уже несколько недель, девушке подписали приговор.

Сама же Маргарита не имела об этом ни малейшего понятия. Когда её проводили в затхлую комнату с низким потолком, в которой и менее высокий человек не мог бы выпрямить спину, она не стала терять время попусту и немедля задремала.

Несмотря на усилия тренеров и монстров, её тело всё ещё переполняла энергия, однако на протяжении последних двух недель на сон ей выделялось не больше нескольких часов в сутки, а этого было совершенно недостаточно для растущего организма.

В конце концов, ей было всего четырнадцать.

Детям нужно много спать.

В итоге Маргарита дремала двенадцать часов; когда же она проснулась, то сперва сделала царапинку на своём новом ошейнике… а затем ещё три, потому что хотела быть самой главной, и уже собиралась приступить к разминке, как вдруг посреди кромешного мрака темницы вспыхнул тусклый зеленоватый свет…

Источником зеленоватого света была короткая полупрозрачная палочка. Рядом с ней находилась гладкая тарелка из странного материала, который Маргарита никогда не видела и на которую любой мастер керамики стал бы молиться, как на шедевр своего искусства. Прямо сейчас на ней стояла красная коробочка с торчащими золотистыми палочками (жареной картошкой) и круглая булка с кусочком сыра, котлетой, несколькими слайсами помидора и огурца и салатом.

На красной коробочке была нарисована жёлтая литера «M».

McDonalds.

Маргарита наклонила голову, принюхалась, вспомнила, что голодна, и с удовольствием приступила к трапезе.

На следующий день её обед представлял собой жаренного лобстера.

На третий — говяжий стейк с чесночным соусом.

В свободное время Маргарита разминалась или отсыпалась. Сперва спать на грубых камнях было немного неприятно, однако вскоре девушка обнаружила рядом самые мягкие одеяла и подушку, которые только видела в своей жизни и которым позавидовали бы даже короли; когда же ей стало скучно, она снова заснула, а затем рядом появилась целая стопка интересных книжек на выбор.