Я никогда не думала, что решу рассказать эту историю. Прошло уже много лет, но я ни разу не обмолвилась о своем прошлом ни единым словом, и, честно говоря, не слишком понимаю, почему вдруг захотела это изменить.

Сегодня я засиделась у озера допоздна. Созвездия отразились в темной поверхности воды, а на меня вдруг нахлынули воспоминания. Картины перед глазами были такими яркими, будто все это происходило вчера. А память пользовалась не только красками, но и звуками, запахами, ощущениями. И я позволила вернуть меня в тот далекий день, когда закончилась моя жизнь. А началась ли новая — я не понимаю до сих пор.

Наверное, о том, что происходит с моим мужем, я узнала бы в самый последний момент. Когда скрывать это стало бы уже невозможно. Он молчал. Не отвечал даже на прямые вопросы. А я не только видела — чувствовала, что с ним творится неладное. Все чаще он говорил о внезапных командировках на неделю, а порой и больше. Нет, другой у него не было, я знала это точно. Но мне стало страшно. И тогда я впервые применила магию к собственному мужу. Он знал, кто я, подшучивал надо мной, но с уважением относился к этой стороне моей жизни. А я с уважением относилась к нему. Только сейчас у меня практически не было выбора. Я боялась за него и лишь поэтому прочла заклинание Правды.

Так почти не бывает, но он понял, что я сделала. Вот только не отвечать мне не мог. В его глазах светилась тоска, когда он сказал, что болен, и врачи не оставляют никакой надежды. Мне кажется, он даже почувствовал облегчение, рассказав мне все. По крайней мере, не рассердился на меня за мой поступок. В ярости была я сама. Он не имел права скрывать такое от меня.

А вокруг меня с жалобным звоном рушился мой мир, заботливо возведенный нами обоими. Наш мир.

И дальше началась гонка, борьба, схватка за его жизнь. Я перерыла все книги, доставшиеся мне от бабушки, применяла все мыслимые и немыслимые заклинания, но выиграть так и не смогла.

Он утешал меня, просил перестать метаться, а я кричала в ответ. Нет, не на него, а на тех, кто отбирал его у меня.

— Я пришла сюда только из-за тебя! Я бросила все, что у меня было, и они позволили мне все это! А ведь не могли не знать!

— Тамила! — он ловил мои руки и заставлял сесть рядом. — Нам подарили бесценные минуты жизни вдвоем. Этого могло и не быть.

— Всего лишь год! — обреченно восклицала я.

— Целый год! — возражал он.

Казалось, он смирился с судьбой и старался примирить с ней меня, но я взрывалась от этих попыток. Мне хотелось уничтожить весь свет, лишь бы он оставался со мной рядом.

— Поэтому я и не хотел тебе говорить, — тихо замечал он.

Я не слушала его, теперь я неделями не появлялась дома — была на Алтае, уходила в тайгу, добралась до Байкала, но даже места Силы ничем не могли помочь.

— Мне не так долго осталось, — сказал он однажды. — Мне плохо без тебя. Не уходи!

И тогда что-то во мне сломалось. Навсегда. Я уже не отходила от мужа ни на шаг, я старалась улыбаться. Ради него. Но я уже не жила. Я умирала вместе с ним. Он все это видел и знал, но, так же как и я, ничего сделать не мог.

Но я не смирилась, нет. Ярость и ненависть копились во мне каждый день, каждую его невыносимо тяжелую ночь. Я лишь прятала их от него. Да и отчаяние холодной волной гасило все эти огненные чувства.

— Я буду ждать тебя, — улыбался он. — Но пообещай мне, что не будешь торопиться.

Когда он ушел, у меня не осталось никого в обоих мирах. И не хотелось иметь ничего общего ни с одним человеком. Я боялась себя, боялась, что не сдержусь. Ему бы это не понравилось…

Поэтому я тоже ушла. Не вслед за ним, увы, это было невозможно. В тайгу. Так глубоко, как я ни разу раньше не уходила. Меня звал назад мой мир, но я не откликалась. Тогда он поставил мне такое условие, что из родного превратился во вражеский, и разметал в песок даже те осколки, которые еще оставались от моей жизни.

— Мирка! — разнесся над левадой громовой голос. — Я сейчас к твоим пяткам гири привешу! Сколько тебе еще говорить⁈ Ты меня слышишь или нет? Мира!

— Да все нормально у меня с пятками! — отозвалась совсем с другой лошади Мирослава.

Тренер сплюнула и расхохоталась:

— Да вы достали меня уже! Вас только по лошадям и можно различить! Милена, пятки вниз!

Сестры с улыбкой переглянулись.

— Я на Гейзере, Миленка — на Бусинке, — хохотнула Мирослава. — Запоминай!

— Это вы запоминайте, где ноги, где руки! — откликнулась тренер. — Еще одно замечание — сто приседаний, я вам серьезно говорю!

Милена честно тянула пятки вниз, но, получая новое замечание о руках или положении корпуса, тут же забывала предыдущее.

— Столько всего в голове удерживать! — жаловалась она сестре после тренировок. — У меня не получается.

— Мы только недавно начали заниматься, — отвечала Мирослава. — Ты хочешь сразу чемпионами заделаться?

Милена улыбнулась:

— Было бы неплохо!

В конный центр их обеих притащила именно Мирослава. Как, впрочем, и всегда. Вечный огонь в их отношениях. Неизменный генератор идей с бесконечным источником энергии. Милена же была тем самым воздухом, без которого огню гореть невозможно. Она словно подпитывала сестру. Одного ее ласкового взгляда хватало, чтобы успокоить взрывную Мирославу.

Абсолютно разные по характерам и темпераментам, сестры были практически неотличимы внешне. Высокие стройные с гривой мелких черных кудрей, спадающих до самой талии, они всегда притягивали к себе взгляды. Но вот цвет глаз почему-то у них отличался. У Мирославы — карие с золотыми звездочками по ободку радужки, у Милены — ярко-голубые, которые временами меняли цвет до глубокого синего.

— Так не бывает, — утверждала Мирослава, каждый раз, когда они стояли вдвоем перед зеркалом.¬ — Они должны быть тоже одинаковыми.

— Мы волшебные, — улыбалась на это Милена.

Сестры были вместе всегда. Одна школа, одни друзья, один институт. Медицинский стал мечтой обеих, разделились только в предпочтениях. Милена хотела быть педиатром, Мирослава представляла себя исключительно хирургом. Но вся дальнейшая жизнь у них предполагалась строго в параллели: общая работа, смежные квартиры, дети-ровесники. Проектировщиком этих планов, разумеется, была Мирослава. Милена молча улыбалась и не протестовала. Она тоже не представляла жизни без сестры, но яркой активной Мирославе эта связь казалась намного нужнее, потому что стержнем являлась именно мягкая Милена.

— О, опять она! — шепнула Мирослава сестре и кивнула в сторону стоящей у подъезда женщины. — Я боюсь ее, честное слово.

Ничего страшного во внешности женщины не было — четкие правильные линии носа и скул, густые длинные ресницы, из-за которых глаза казались почти черными, идеально очерченные дуги бровей; на самом деле, она была даже красива, и Мирослава и сама не смогла бы объяснить причину своего страха. Может, он возник из-за загадочных слухов, роящихся вокруг женщины, может, из-за того, что все старались избегать взгляда ее темных глаз. В доме ее называли колдуньей и за спиной вовсю перемывали кости. Правда, в случае нужды те же люди бегали к ней за помощью, а потом шепотом рассказывали то страшные истории о ее проклятьях, то восторженные отзывы о лечении у нее. Вот только, где в этих разговорах правда, а где выдумка — понять было сложно.

На сестер она никогда не обращала особого внимания. Впрочем, ее вниманием никто не мог похвастать. Она жила одна, принимая только клиентов, и, насколько знали соседи, не имела ни друзей, ни родственников.

— Перестань! — так же тихо откликнулась Милена. — Мне кажется, она просто очень несчастный человек.

Они замолчали, проходя мимо женщины. Но та вдруг повернулась и в упор уставилась на них своими мрачно сияющими глазами. Мирослава невольно передернула плечами, а Милена улыбнулась женщине, хотя и по ее спине пробежали мурашки.