Да, это грозило мне негодованием от моей истинной, но зато ценные знания должны были остаться скрытыми от “Драконьего сердца”.

Алброу угрожает Адалии, но она только сжимает кулаки и воинственно смотрит на герцога. Как же она хороша!

А за каждый ее ушиб и царапину Алброу ответит.

— А ты правда думал, что я никак не подстрахуюсь на такой случай? — переключаю его внимание на себя. — Тогда ты неисправимый идиот.

Кажется, Алброу вздрагивает. Его псы хватаются за оружие, но без приказа не двигаются с места: им же еще пленниц охранять. Вот больше чем уверен, что именно урожая Рине и Лире, Алброу вынудил ее пойти в библиотеку. Иначе бы она не далась.

Герцог переводит взгляд на меня, и в нем просыпается такая неприязнь, открытая ненависть, что мне даже доставит удовольствие сразиться с ним.

“Здесь везде запах того черного, которое использовал последний нападавший. Это лишает меня силы”, — рычит Ринг.

Это плохо, потому что у него и так не очень много сил. Но сейчас на кону слишком многое стоит.

“Держись, — мысленно произношу я. — Ты нужен. И не только мне, но и Ранне”.

“Я ее не слышу”, — мрачно отзывается Ринг.

Нужно быстрее действовать: время работает против нас.

Сбоку слышится шорох и писк, а потом краем глаза замечаю движение… Да такое, что не могу не повернуться: десятки мышей стекаются к Рине и Лире и из парадного, и из садового входа. Это заставляет замереть Алброу и побелеть от шока двух его псов.

В тот же момент обе женщины неожиданно вскакивают и кидаются в дверь, ведущую в столовую, сопровождаемые мышами.

— Поймать их! — истошно вопит Алброу, понимая, что он теряет преимущество.

Его псы срываются с места, Адалия охает, переживая за Лиру и Рину, но вскоре раздаются звуки, позволяющие расслабиться: эти две дамочки просто так не сдадутся.

Сам же герцог почти незаметным движением достает уже знакомый мне артефакт, кристалл с кроваво-красным наполнением.

“Я понял, что это… Драконья кровь. Наша там тоже есть”, — шокированно произносит Ринг.

Алброу, оскалившись, со все силы вколачивает этот артефакт в мрамор пола, резко хватает Адалию за руку и скрывается в клубах темноты, источаемой артефактом.

— Ублюдок! — цежу я и собираю еще оставшиеся крупицы магии.

Бездна… Так вымотан я был лишь однажды — в ночь, когда сделал Адалию своей, точнее, когда ко мне пришла МОЯ Адалия. Но сейчас не до восстановления, я должен ее спасти, защитить. Должен оторвать наконец, белобрысую голову этому герцогу.

Времени нет, Ринг может не выдержать, но я принимаю единственное в этой ситуации решение: кидаюсь вперед, сквозь темноту, пытаясь сердцем, а не глазами найти свою истинную.

“Держись”, — снова говорю я Рингу, хотя и знаю, что он всеми когтями цепляется за сознание, пытаясь не провалиться в небытие: он знает, его магия мне еще нужна будет.

— Как трогательно! — слышу сочащийся ядом голос Алброу, когда, наконец, выхожу из темноты и оказываюсь у подножия ступенек особняка. — Великий и непобедимый генерал Тарден! Ты выглядишь жалко. Оказывается, свитки говорили не о физическом сердце дракона, а о его чувствах. Истинная — вот его настоящее уязвимое место.

Бросаю взгляд на Адалию, на ее запястье, вокруг которого смыкаются пальцы Алброу, и нож, приставленный к ее горлу. Ярость дает мне дополнительных сил, поэтому я начинаю скапливать в ладони магию, чтобы нанести удар.

— А знаешь, как интересно: я бы и не подумал, но когда увидел вас двоих, ваши вот эти взгляды, в моей голове словно что-то щелкнуло! — наслаждаясь своим преимуществом. — Я вспомнил книги, точнее, сказки, которые мне попадались в детстве, про то, что у драконов когда-то в незапамятные времена были пары, истинные. Все сложилось!

Последнее слово он выплевывает с такой ненавистью, что даже воздух, кажется, сгущается от злобы.

"Он что-то задумал, — шепчет Ринг. — Что-то... страшное".

— Мы столько лет искали способ контролировать драконов, — Алброу отпускает руку Адалии, не опуская ножа, и достает еще один кристалл, но немного другой. — А оказалось, все так просто! Кровь и связь. Кровь драконов, чтобы ослабить, и связь с истинной, чтобы подчинить.

Внезапно он прикасается им к Адалии, и красный туман от кристалла окутывает ее. Она вскрикивает, а я... я чувствую, как что-то рвется внутри.

"Нет!" — рев Ринга сливается с моим криком.

— Вот так, — довольно скалится герцог, — на что ты готов для спасения истинной?

Сквозь пелену боли вижу, как Адалия поднимает голову. В её глазах нет страха, только решимость и... что-то еще. Что-то знакомое...

Это драконье пламя!

Создается ощущение, что между нами натягивается невидимая, но очень прочная нить. Боль снаружи, боль внутри и мы, связанные друг с другом. Алброу просчитался: истинная — не слабость, это самая большая сила дающая возможность жить.

Ринг отдает мне все, что у него осталось: после этого удара я могу навсегда потерять дракона. Но Алброу… Этому ублюдку, больше не жить.

Адалия кивает, и мы бьем одновременно: она черпает силу откуда-то из недр нашей связи и зачаровывает нож и кристалл, а я атакую Алброу, вкладывая в эту все мои силы.

Герцог не успевает среагировать, кристалл, рассчитанный на просто драконью силу, разлетается на осколки. Алброу белеет, когда в его шею впивается кусок кристалла, Адалия вырывается из его рук и бежит ко мне.

“Прости”, — слышу шепот Ринга в надвигающейся темноте.

На мгновение у меня создается ощущение, что мы все едины: Я, Ранна, Ринг и Арион. Мы одно целое, мы дышим, чувствуем и мыслим как один единый организм. Я слышу Тардена, он слышит меня. В этом есть что-то правильное, истинно верное, заложенное силами мироздания. То, что гораздо выше, чем разделение по мирам. То, для чего я попала в этот мир.

Даже кажется, что  происходившее со мной до попадания в это тело — правильно. Это было просто ступенькой, чтобы я могла преодолеть все препятствия в этом мире, ценить данной мне, видимо, той самой Драконьей Праматерью, которая любит своих детей и заботится о них.

Муж в прошлой жизни, который был слишком слаб, чтобы пройти со мной через боль и несчастья, — лишь фон для происходящего сейчас. Чтобы я увидела, что Тарден, несмотря на все свои недостатки — тот, кто готов за любовь отдать всего себя, последние силы. Только чтобы спасти, уберечь, сохранить.

— Вот так, — Алброу, прижимая меня к себе, довольно смакует каждое слово, — на что ты готов для спасения истинной?

Ответ я читаю во взгляде Ариона: “На все!” Чувствую приток магии, такой сильный, что, кажется, я ощущаю ее на языке, а потом, словно по какой-то беззвучной команде я направляю ее на нож, заставляя его вылететь из руки Алброу и на кристалл.

Последний, наоборот, будто захватывает в плен руку герцога. А потом под действием магии Ариона взрывается. Все происходит словно в замедленной съемке: я успеваю выскользнуть из захвата Алброу, осколки кристалла разлетаются и впиваются в герцога.

Но мне на это плевать, потому что я вижу, как гаснет пламя в черных глазах Ариона, как его взгляд становится пустым. Сердце словно рвет на куски от страха и боли.

Нет. Такого просто не может быть! Ранна словно оживает ото сна, рычит, ревет внутри меня. Я даже не могу разобрать все ее чувства: от того ощущения, когда мы были единым целым, ничего не остается.

Кидаюсь к Тардену, падая ему на грудь, чтобы услышать, как бьется его сердце. И вроде бы мне нужно успокоиться: я слышу стук, но…

“Он ушел…” — бесцветно произносит Ранна.

В душе будто что-то умирает. Словно что-то очень дорогое, ценное, являющееся частью меня, рассыпается мелкой пылью.

Вокруг живет природа, шепчутся листья деревьев, поют птицы и жужжат насекомые. Где-то поодаль плещется река. А внутри меня — пустота.

Я поднимаюсь, когда слышу крики и быстрые шаги. На крыльцо выбегает возбужденная, растрепанная Рина. В руках сковородка, на лбу — выбившийся вьющийся локон, который девушка сдувает. Следом за ней появляется такая же вооруженная Лира.