— Помогите отодрать виноград, там проход, — прошу я, и мужчины, даже не обращая внимания на свои белые манжеты, хватаются за крепкие лозы.

Я тоже присоединяюсь к ним, уверенно обхватываю пальцами стебли и тяну на себя. , Толстые, древесные стебли дикого винограда поддаются очень медленно. Лозы оплели каменную кладку многие годы назад, его корни глубоко проникли в швы, а ветви переплелись, образуя плотную, непроницаемую завесу. Каждый рывок даётся с огромным трудом — виноград упруго сопротивляются, кажется, что они вросли в эту стену навечно.

Раздается резкий треск,и в воздух поднимается облако пыли, когда от стены отделяется большой кусок. На нас летят мелкий мусор и камешки. Стряхиваю их с макушки и снова хватаюсь за стебли, чувствуя под пальцами грубую, волокнистую кору, изрытую глубокими трещинами.

С каждым рывком нам всё тяжелее даются эти побеги. Они словно сами цепляются за стену, не желая уступать нам проход. Но мы продолжаем упорно трудиться, пока дверь не открывается полностью.

Дверь целиком каменная, когда-то отполированная поверхность покрыта глубокими бороздами и трещинами. Следы погоды и времени оставили на ней свой отпечаток: камень местами потемнел, потерял былую гладкость и приобрёл шероховатую, матовую фактуру.

Дверной проём обрамляют массивные каменные арки, над которыми виднеются очертания каких-то узоров. Сейчас это узоры смутно угадываются, превратившись в неровные, размытые линии.

Кажется, до меня доносится удивленный “ох” Лиры и вздох Рины. Да, я как-то тоже не ожидала найти что-то подобное, хотя, мне кажется, учитывая происхождение первого хозяина этого острова и особняка, уже можно ничему не удивляться.

Я прикладываю саднящие от ран ладони к шершавой поверхности и с волнением провожу по стершимся от времени узорам. В груди поселяется какое-то волнение и трепет. Что там может ждать? Просто погреб?

— Открываем? — спрашивает лекарь, шумно отдуваясь после работы, но явно сгорая от любопытства. Похоже, эта его черта выходит далеко за границы просто профессионального интереса.

Киваю и отхожу в сторону. Эндор и Харрис хватаются вместе за массивное, покрытое ржавчиной металлическое кольцо и тянут в сторону. Дверь не поддается, как будто это просто муляж. Ну и где этот Тарден, когда он так нужен?!

— Отойдите, — я вспоминаю о том, что у меня есть более-менее полезная магия. И почему я с виноградом про нее не подумала?

Прикрываю глаза, разогреваю точку в груди и направляю желание открыть на дверь. Она не сразу, очень медленно, с противным хрустом поддается.

Я делаю шаг к темному проему, больше похожему на путь в никуда, особенно после яркого солнца снаружи. Пыль и паутина висят в воздухе, а лучи света с трудом пробиваются внутрь.

В нос ударяет запах древности, но при этом нет затхлости, ощущения спертости воздуха, как будто помещение хорошо проветривается даже несмотря на то, что оно было закрыто все это время.

Лира щелкает пальцами и зажигает передо мной огонек — прекрасно понимает, что я точно пойду внутрь.

— Чес! Ты где! — кричу в темноту, лишь едва разгоняемую магическим тусклым светом.

Следом за мной решается пойти Рина и Эндор, а вот Лира со своей ногой и Харрис остаются наверху.

— Мы тут! — отвечает мышонок. — Спускайся к нам! Тут так интересно.

Еще бы было неинтересно, раз нашел, где наклюкаться. Мне уже тоже любопытно, что же там, в темноте.

Лестница с крепкими каменными ступеньками ведет вниз, никуда не сворачивая, и заканчивается достаточно быстро. Судя по звуку, мы оказываемся в просторном помещении, пол которого усыпан плотным слоем песка или чего-то на него похожего.

Теперь Рина тоже зажигает огонек, но чуть ярче, чем у Лиры, потому мрак рассеивается на большей площади, и перед нами предстает самый настоящий винный погреб! Вдоль одной стены стоят четыре большие деревянные бочки, а с другой — длинный стеллаж с бутылками.

На полу около него — осколки, причем, похоже, совсем недавние, потому что несколько капель вина еще поблескивают на стекле в магическом свете. Так вот, где достал “угощение” Чес.

Кстати, сам мышонок сидит как раз недалеко от осколков и, надо же… Не один! Ага, вот и та самая “она”. Нашел, значит.

Мышка сидит, уткнувшись носом в Чеса, словно стесняется. Ну, ловелас!

На губы наползает неожиданная улыбка. Но только до того момента, когда Чес кивает мордочкой чуть дальше в глубь помещения. Я делаю несколько шагов, присматриваюсь и… понимаю, что теперь у меня есть две новости.

Первая: насчет выпивки на бал, возможно, не придется ломать голову. Вторая: когда я вижу эту непонятную штуку, у меня появляются новые вопросы, на которые надо искать ответы.

В конце своеобразного коридора из шкафа и бочек стоит… эм… что-то вроде обелиска. Да, пожалуй, я это назвала бы именно так.  На нем высечены символы, похожие на те, что я уже видела на двери сюда.

Волосы на теле встают дыбом от предположения, что это может быть. Делаю несколько шагов вперед вместе с огоньком Лиры и оказываюсь в непосредственной близости у почти двухметровой стелы.

Учитывая то, что я читала про этот участок земли, догадка, что же это такое, не заставила себя ждать. Неужели это часть того самого храма драконов? Закусываю губу и протягиваю руку, чтобы коснуться пальцами шершавой каменной поверхности.

Символы на обелиске тут же начинают светиться едва заметным серым сиянием, и я уже могу разобрать отдаленно то, что написано: “Пути открыты для открытых сердец”. Как обычно, очередные загадки там, где и так с ответами туго.

Каждый раз хочется надеяться, что все, тайны-интриги-расследования заканчиваются, уже можно просто спокойно жить? Но нет. Этот мир, этот остров каждый раз подкидывают что-то новое. Как будто снимается слой за слоем.

Как только символы подсвечиваются на всей поверхности обелиска, в его центре, где-то на уровне моего солнечного сплетения, начинает проявляться рисунок: по краям завитки и узоры, а в центре — рельефное изображение дракона. Черного, красивого, очень похожего на Ринга (хотя других драконов-то я больше и не видела).

Мне кажется, что мне это что-то напоминает, но мысль о том, где я могла это видеть, ускользает.

— Это очень красиво, вы не находите? — оглядываюсь я на всех остальных.

Они так и не приблизились к обелиску, и сейчас озадаченно смотрели на то, как я обвожу пальцами узоры.

— Кажется, — тихо произносит Рина, — никто из нас не видит того, что видишь ты. Это просто серый камень.

— Чес, но ты-то видишь? — спрашиваю я мышонка, и он активно кивает мордочкой. — Ну хоть так…

— Может, это из-за того, что ты хозяйка? — предполагает Рина.

— Может, — я пожимаю плечами и отхожу от обелиска, и он тут же перестает светиться. — Ну… Раз загадочную незнакомку Чеса мы нашли, да еще бонусом запасы вина, — говорю я, растерянно оглядываясь, потому что мысли разбегаются в разные стороны и не хотят собираться вместе ну никак. — Кстати, господин Эндор, не будете ли вы так любезны помочь продегустировать новоприобретенные запасы?

Нотариус охотно соглашается, потому я оставляю Чеса, его подружку и Эндора внизу, а сама вместе с Риной поднимаюсь наружу. Сестра Варда воодушевленно рассказывает о находке Лире и лекарю, а я ухожу в библиотеку. Если где-то и есть ответы на мои вопросы, то только там.

Перебираю книгу за книгой, выискивая хоть что-то, что подтолкнет меня к разгадке еще одной тайны поместья. В итоге я снова беру те самые “Легенды драконьих земель”, которые читала в самом начале, может, я что-то пропустила?

В этот момент я снова ловлю себя на мысли, что была бы рада, если бы Тарден был рядом. Если он так же, как я, находится в счастливом неведении об этом обелиске и его предназначении, то хотя бы морально меня поддержать бы смог.

— Адалия, — в библиотеку заглядывает Рина. — Там крестьяне из деревни пришли. Говорят, что их Вард направил урожай собирать.