Эта фраза заставляет меня нахмуриться, но я упорно заканчиваю с мазью, которая останавливает кровь, поэтому мне остается только перевязать Ариона. Я беру чистую тряпицу и то, что заменяет тут бинты, и подсаживаюсь ближе к дракону, чтобы мне было удобнее.

— Объяснишь, что ты имеешь в виду?

А вот теперь я вопросом отвлекаю уже не только Тардена, но и себя, поскольку я не могу не ловить себя на мысли, что мне нравится прикасаться к гладкой загорелой коже Ариона.

— А ты не замечала? — почти равнодушно спрашивает он, потому что его внимание тоже все сосредоточено вовсе не на разговоре. — Каждый раз, когда тебе что-то угрожает, я оказываюсь рядом, какое бы расстояние нас ни разделяло. Неважно, на одном мы островке или в разных городах.

 Я замираю, потому что эта мысль крутилась в голове, но оформляться упорно не желала во что-то конкретное.

— И что ты этим хочешь сказать?

Но говорить он ничего не стал. Тарден с трудом опирается на локоть, приподнимается и притягивает меня к себе, впиваясь губами в мои губы. Жадно, словно припадает к живительному источнику в пустыне. Не давая ни малейшего шанса отстраниться, сбежать, как будто боится, что я действительно захочу это сделать.

Я замираю. Боюсь даже дышать, потому что меня пугают мои собственные желания.

За моей спиной не одни отношения и не один год семейной жизни, но это словно ровный свет фонарика в ночи, а то, что чувствую я сейчас больше похоже на фейерверк, взрывающийся всем многоцветьем красок.

Вздох… Мгновение, а потом новое прикосновение губ, мягкая ласка языка. Тарден запускает пальцы в мои волосы, подхватывая меня и опрокидывая на кровать так, что он оказывается надо мной.

— В бездну разговоры, — мятный шепот опаляет мои губы.

Он нависает, опираясь на локти, стараясь не давить своим весом на мое тело. Его горящий взгляд скользит по моему лицу, словно пытаясь запомнить каждую черточку.

Ловлю свое отражение в бездонно-черных глазах, сейчас совсем человеческих, но обжигающих, как драконье пламя. Под их взглядом я чувствую себя абсолютно беззащитной, даже несмотря на то, что Тарден тяжело ранен, и в то же время желанной, как никогда прежде.

— Ты сводишь меня с ума, — выдыхает он, прижимаясь ко мне всем телом.

Когда наши губы снова встречаются, весь мир перестает существовать, он сужается до размеров этой комнаты, этой постели. Есть только я и Арион, сплетенные в жарком поцелуе, утопающие в ощущениях друг друга.

Запускаю пальцы в его темные волосы, притягивая еще ближе, сжимая кулаки, вызывая его стон, эхом отражающий мой.

Бесстыдная влажная ласка его языка заставляет тело дрожать, наши дыхания смешиваются. Руки Ариона скользят по моему телу, лаская, изучая каждый изгиб. Его прикосновения обжигают даже сквозь ткань платья, посылая по коже волны мурашек.

Я совсем теряю голову от накрывающих меня эмоций и ощущений. Кажется, мое тело пылает, отзываясь на каждую ласку и безмолвно умоляя о большем. Я хочу чувствовать жар его обнаженной кожи, потому разрываю поцелуй и касаюсь губами его оголенного плеча, скольжу по нему языком и с упоением ощущаю дрожь, которая прокатывается по телу Тардена.

Пальцы Ариона ловко распускают завязки на моем платье, и горячая шершавая ладонь ложится на ставшую до невозможности чувствительную грудь, чуть надавливая и сжимая. Я со стоном выгибаюсь ему навстречу, открывая шею и ключицы для поцелуев, запускающих электрические импульсы по всему телу.

Мысли о том, что все это слишком порочно, слишком неуместно и неправильно, раненой птицей бьются где-то на краю сознания, в то время как в груди все сильнее разгорается уверенность, что именно так — правильно, что именно это сейчас и нужно.

Мои руки жадно исследуют его тело, прослеживая каждый мускул, лаская везде, куда я могу дотянуться. Его громкие вздохи и рваное дыхание вызывают улыбку удовольствия.

В окна бьется разрушительный шторм, а между нами — ураган в разы мощнее. Такой, что сметает всю способность мыслить и анализировать. Остаются только разрушительные чувства, затмевающие собой все.

И снова обжигающие поцелуи: шея, ямка между ключицами, вершинка груди… Судорожный вздох, больше похожий на всхлип.

— Адалия, ты… — чуть отстранившись и всматриваясь в мои глаза затуманенным желанием взглядом, начинает Тарден.

Но, увы, окончание фразы узнать мне не дано, потому что именно в этот момент где-то в коридоре раздается грохот, визг. А сквозь этот невероятный шум до меня доносится ругань Чеса.

Кровь мгновенно возвращается к мозгам, в том смысле, что я наконец-то начинаю соображать. Идти у страсти и чувств на поводу, рискуя потом остаться с ошметками на месте сердца… Нет уж, спасибо, я там была. Больше не хочу.

Упираюсь руками в плечи Тардена,заставляя его отстраниться. Он не дает, прижимает к себе, утыкается мне в шею и шумно вдыхает.

— С ней ничего не случится, — говорит Арион.

— С ней — нет, а вот со мной — может, — хрипло произношу я, нервно закусывая припухшие от ласк губы. — Я не игрушка, Тарден. Я женщина, которая и так успела получить много тычков от судьбы.

— Я не позволю больше никому тебя обидеть, — проведя носом вдоль шеи к самому уху, говорит он.

Тяжело сглатываю, чувствуя, как слезы подкатывают к глазам. Нюни распустила. Соберись, Адалия!

— Начни с себя, — коротко, на выдохе отвечаю я.

Я все же добиваюсь желаемого: Арион перекатывается на спину, стиснув зубы и сдержав стон боли, но на перевязи крови не появляется. Он не сводит с меня глаз, жадно наблюдая, как я поправляю завязки платья на груди.

— Рингу нужна помощь, — говорит Арион.

— Я не девица, чтобы быть спасением для Ринга, Тарден. И ты должен это понимать.

В глазах Тардена мелькает раздражение. Прежде чем он успевает сказать  что-то еще, раздается стук в дверь, и на пороге появляется рыжая. С невинным, даже растерянным выражением лица, театрально испуганными глазками и пустым подносом в руках.

Она уже в сухой одежде, похоже, Рина или Лира ей помогли. На левом плече темнеет синяк, а не щеке ссадина. Вот уж не поверю, что Харрис не смог ей помочь с ними: конечно, так-то больше сочувствия.

Злит.

— Арион, — дрожащим голоском говорит она. — Я хотела принести тебе укрепляющую настойку, но тут в этом… особняке мыши! Я так испугалась!

Как же она меня раздражает. И ее подвеска тоже — Рина рассказала мне, что такие носят только Избранные. То, что Тарден давно с рыжей, тоже раздражает.

Теперь я знаю, что я тоже Избранная, но… Ариону точно об этом не надо знать, не хочу себя чувствовать выгодным товаром.

— Уходи, — цедит сквозь зубы Арион.

— Да, нира Адалия, я думаю…

— Эльтерия, уходи, — уже жестче говорит Тарден.

Не могу сказать, что меня это не радует. Все же мне злорадство не чуждо, да и Рингу еще истерик не хватало.

— Но как же?! — вижу, что она делает вдох, чтобы выдать какую-то эмоциональную тираду.

— Генералу Тардену нужен покой и восстановление. Может, еще невинная девушка, — перебиваю я, стараясь не морщиться от последней фразы. — Да и вам, нира Эльтерия, нужен отдых. Идемте, не будем его беспокоить.

Она въедливым взглядом проходится по мне, поджимает недовольно губы и фыркает.

Встаю и, прихватив тазик с водой и окровавленными тряпками, иду к двери. Руки все еще подрагивают от шторма чувств и ощущений, которые только что захлестывали меня в объятиях Тардена.

И как же мне хочется просто взять и перевернуть тазик на рыжую. Негостеприимно будет. Но уже завтра отправлю и ее, и Алброу домой. Сами не поедут, Вард насильно отвезет.

— Могу я передать господину Харрису, что ты согласен на девицу?

— А если я отвечу “да”? — поднявшись на локте, говорит он.

— Я буду рада за Ринга, — отвечаю, а у самой внутри все сводит.

Рыжая не переставая, вертит головой, глядя то на Ариона, то на меня, и закипает от злости. Ее выдают покрасневшие щеки, шумное пыхтение и побелевшие костяшки на кулаках.