— Нира Адалия, — герцог Норберт подходит ко мне с бокалом вина, — позвольте выразить своё восхищение. Не только вашими деловыми качествами, но и... стойкостью характера. Кто бы мог подумать, что тут, вдалеке от двора могут кипеть такие интриги.
— Благодарю, ваша светлость, — улыбаюсь я, ловя взглядом Тардена, который разговаривает с графом, фамилию которого я забыла. — Надеюсь, это не помешает нашему сотрудничеству, если такое потребуется?
— Чтобы я отказался от такого сокровища, как ваше масло? Я стар, но не глуп, — он поднимает бокал. — За вас, очаровательная хозяйка этого удивительного поместья!
Но к полуночи поместье покидают последние гости. Каждый из них с улыбкой и со словами, что приехали из любопытства, но получили удовольствие и… желание обзавестись выгодными связями.
Граф Эрхард настаивает на скорейшей отправке пробной партии масла его поварам в поместье, а герцогиня Мелания приглашает меня погостить у нее.
Вернувшись в дом, краем глаза замечаю, как Рина о чём-то тихо беседует с Лирой. Обе выглядят уставшими, но довольными. Харрис стоит рядом, поддерживая тетушку Ли, которая отчего-то нервничает, как будто Рина в чем-то убеждает.
Эренцию нахожу в гостиной, бледную и потрясенную. Она сидит, неотрывно глядя на пламя в камине и, кажется, дрожа. Лидия сидит рядом с ней, словно переживая, что Эренция может что-то натворить.
Я киваю Лидии и отпускаю, давая понять, что справлюсь тут.
— Ты как? — подхожу к сводной сестре Адалии и присаживаясь в кресло напротив.
Она поднимает на меня заплаканные глаза, обнимая себя руками. Ее платье, кажется, еще больше повисло на ней, а на щеках блестят слезы:
— Я... я правда ничего не знала, — всхлипнула она. — Мама... она всегда говорила, что ты неизлечимо больна, и мы все деньги тратим на твое лечение. А я злилась… Дура… Все думала, как ты мне надоела со своим вечно бледным лицом и жалостливыми глазами.
— Я не могу сказать, что безоговорочно верю тебе, — вздыхаю я. — Ты никогда не пыталась вступиться за меня, а иногда и сама прибавляла мне проблем.
Она закусывает губу и отводит взгляд. Тонкие пальцы впиваются в ссутуленные плечи.
— Но и доказательств, что ты хотела меня убить…
— Я не хотела! — порывисто восклицает она и хватается за мою руку. — Хотела избавиться от тебя, сплавить подальше, чтобы не терлась под ногами. Но…
— Думаю, нам всем нужно время, чтобы прийти в себя, — говорю я. — Ваш нанятый экипаж отвезет тебя в трактир. Завтра будет непростой день: к тебе придут из полиции. Уж извини, иначе никак.
В глазах столько страха и безнадеги, что мне приходится напоминать себе, сколько неприятностей Эренция доставила Адалии. Никогда не думала, что вот так просто могу простить, но если сейчас все легко сойдет ей с рук, боюсь, урока вынесено не будет.
— Но если будет совсем плохо… пиши, — все же говорю я.
— Правда? — в ее голосе столько надежды, что у меня щемит сердце.
Может, не такая уж она и плохая, просто запуганная и задавленная матерью. Или… прекрасная актриса. Время покажет.
Когда скрывается в темноте экипаж Эренции, Арион обнимает меня со спины.
— Я передал своим, чтобы они сопроводили ее, —- шепчет он мне на ухо.
— Спасибо, — отвечаю я и кладу свои руки поверх его.
— Ты была великолепна сегодня, — щекотя мою шею своим дыханием, произносит Арион. — Я не мог оторвать от тебя взгляда.
Хмыкаю и поворачиваюсь к Тардену лицом:
— И когда это? Когда тебя большую часть бала не было?
— Когда ты плавно и величественно передвигалась между столами, — усмехается он, пропуская между пальцев выбившийся из прически локон. — А мне приходилось наблюдать за теми взглядами, которые бросали на тебя эти богачи.
— Арион, — фыркаю я. — «Эти богачи» в своем большинстве беднее тебя.
— Да, но пафоса в них гораздо больше… Я же видел и слышал. Сначала они с таким предубеждением и пренебрежением все рассматривали и пробовали…
Я закатываю глаза и обвиваю руками шею Тардена.
— Расскажи мне, ага… Только прежде вспомни, как ты смотрел на меня и как разговаривал в то утро, — произношу я.
— Ты мне этого никогда не простишь? — он касается своим лбом моего. — Я… не признавался в этом даже себе. Но Ринг слишком ярко отреагировал на тебя. Это было странно. А вкупе с тем, что я мало что помнил, пугало. Как будто ты хотела приворожить. Мне показалось, поставлю тебя на место, и все кончится.
— Нет. Я тебе это еще долго вспоминать буду. Будешь отрабатывать свою вину, — ехидно улыбаюсь я, хотя тоже ведь ничего не помню. — С завтрашнего дня.
— А можно, я начну уже сегодня?
Наши губы встречаются в нежном поцелуе, который постепенно становится более страстным. Его руки скользят по моей спине, притягивая ближе, а мои пальцы путаются в его волосах.
Арион неожиданно подхватывает меня на руки, и я невольно вскрикиваю от неожиданности, ещё крепче обвивая его шею руками. Тяжелые складки бального платья шуршат, но Тарден, кажется, этого даже не замечает.
— Держись крепче, — шепчет он, и по его губам скользит искренняя, но жутко хитрая улыбка, которая провоцирует.
Я прижимаюсь щекой к его груди, слушая размеренное биение сердца, пока он несет меня по коридорам. Шелк корсажа платья приятно холодит разгоряченную кожу, но там, где меня касаются его руки, словно разгорается пламя.
Я могу противиться дальше, могу делать вид, что все еще обижена на него. Я все еще помню наш уговор о том, что мы обсудим мой переезд куда-то там к нему, хотя это рушит все то, чего я так долго добивалась. Могу возмущаться и спорить.
Но… не хочу. Хочу, чтобы этот день оставил не послевкусие удачного бала и не отдающее горечью воспоминание о том, что я разобралась с мачехой. Я жажду тепла, душевной близости и… возможности поверить, что вместе со второй жизнью мне дали шанс снова полюбить и найти того, кто… не предаст.
А истинность… Кто ее знает, что это такое.
“Считай это изысканной приправой к и так отлично приготовленному блюду”, — отвечает на мой мысленный вопрос Ранна, а я ей улыбаюсь. Улыбаюсь себе.
В покоях Тардена царит полумрак: только несколько свечей отбрасывают причудливые тени на стены. Арион бережно ставит меня на ноги, но не отпускает, удерживая за талию. Его пальцы скользят по плотному корсажу, поднимаясь выше, к плечам.
— Позволь помочь, — его голос звучит хрипло, когда он начинает расстегивать многочисленные крючки платья на спине.
Я чувствую, как его пальцы слегка подрагивают, и от осознания того, что он тоже волнуется, становится легче. Потому что сейчас — не эмоциональный порыв, не неистовая жажда. Это нечто осознанное, прочувствованное каждой клеточкой.
Тяжелое платье медленно поддается. Сначала освобождается корсаж, затем распускается шнуровка на спине. Арион осторожно помогает мне выпутаться из нижних юбок. Каждое его прикосновение, даже самое невинное, отзывается во мне дрожью предвкушения.
Оставшись в тонкой сорочке, я чувствую себя невероятно уязвимой под его внимательным взглядом. Его глаза становятся еще темнее, если это вообще возможно. В них плещется такое желание, что у меня перехватывает дыхание. Впрочем, я вижу в его глазах отражение своих, столь же темных и наполненных страстью.
— Ты даже не представляешь, насколько прекрасна, — выдыхает он, касаясь пальцами моей щеки.
Прикосновения спускаются к основанию шеи, очерчивают ключицу.
Я тянусь к застежкам его камзола, но руки предательски дрожат. Арион перехватывает мои пальцы, подносит к губам, целуя каждый по очереди. От этой нежности, кажется, что я превращаюсь в наполненный счастьем пузырь, готовый вот-вот лопнуть.
Тарден сам скидывает камзол, туда же в угол летит его рубашка.
Его поцелуи невесомы, он касается моих век, скул, уголков рта. Когда наконец его губы встречаются с моими, весь мир словно взрывается фейерверком ощущений. Поцелуй становится глубже, требовательнее, и я таю в его руках, отвечая с тем же пылом.
