Бетель подняла на меня заплаканные глаза.

— Это всё Тангиль.

— Боги! — Я чуть не села там, где стояла. Чтобы наш Тангиль, добрейший из людей, обидел вообще хоть кого-то, верилось с трудом. — Что он натворил?!

— Просил её руки.

— Просил м-моей руки.

— Просил тво… Эм-м-м. — Если бы не строгий нрав Эрезы, отрицающий любого вида розыгрыши, я бы заподозрила, что стала жертвой одного из них. — А проблема-то в чём? Разве ты его не любишь?

— Л-л-люблю…

— Любит, — подтвердила Эреза.

— Но с-сейчас я не хочу выходить з-з-замуж…

— Не хочет, — ещё один кивок.

— Тогда откажи ему.

— Н-но я его л-люблю…

— Тогда женитесь!

— Н-н-н-не хочу…

— И так битый час, — вздохнула Эреза, отводя с лица подруги прилипшую сиреневую прядку. — Заявилась под утро и давай рыдать, весь дом перебудила. Мы уже самое плохое подумать успели. Ты бы слышала, что сказала Нарелия, когда узнала причину… Не представляю, где можно было набраться таких выражений.

Я взяла стул и уселась по другую сторону кресла, попутно пытаясь свести проблему воедино.

— Думаешь, он будет плохим супругом?

— Нет же! — рявкнула Бетель. Она шмыгнула, сердито утёрла нос кулаком. — Всё как раз наоборот. Просто я-то всю жизнь мечтала, что повидаю мир, что попаду в каждый уголок, от Рагрáнии до красных песков. А когда проявилась печать, мечта стала такой близкой, вот прямо уже в руках! Любой капитан будет счастлив взять аэрита на борт, даже платы не возьмёт. Но что это за жена, если её вечно нет рядом? Тангиль заслуживает луч-ше-г-г-г-го…

— Так путешествуйте вместе.

— Он н-н-не может на кораблях, у него морская б-б-болезнь…

— Он же аквати.

— Ага…

Я буду до конца жизни гордиться собой за то, что сумела сдержать порыв и не расхохоталась в голос. Мало того, что у этого медведя характер ласкового телёнка, так он ещё и водный маг с морской болезнью!

— Воистину, другой такой странной пары в мире не сыскать, — сказала я предельно серьёзным тоном. — Мы обязаны пойти на всё, чтобы этот брак состоялся.

— Я не хочу сделать его несчастным, — вздохнула Бетель, наконец перестав всхлипывать. — И сама быть несчастной не хочу. Как тут быть?

— Дурочка, — с теплотой проговорила Эреза, вытирая ей щёки уже изрядно промоченным платком, — ну что ты так переживаешь? Он ведь прекрасно тебя знает. Знает и любит такую, как есть. Неужели ты думаешь, что он ждёт от тебя обычного поведения замужней леди, что ты вдруг проснёшься однажды утром примерной женой и матерью? Выбросишь свой перегонный куб, уберёшь начертания земель, станешь ходить на благотворительные балы и забудешь о том, чем когда-то грезила. Тангиль хороший человек. Он стремится к тебе по велению сердца и принимает все твои стороны, а не только те, что удобны и приглядны.

— Ох. — Бетель села и недоверчиво посмотрела на неё: — Ты правда так думаешь?

— Разумеется. Всякий раз, когда ты выделываешь очередное безумие, он смотрит на тебя так, будто ничего милее в жизни не видел, — проворчала Эреза. — Я скорее боюсь, что с его потворством ты совсем уж на голове ходить станешь, чем того, что он устанет от твоей… Своеобразности.

Поняв, что кризис миновал, я подцепила с блюда крошечный сэндвич и уткнулась в длинный свод принципов алхимической безопасности. Но так и бегала взглядом по первой строчке («Во время работы с документацией и реактивами категорически запрещено принимать пищу»), занятая своими мыслями.

В отличие от Бетель, меня брак вовсе не пугал. Напротив, ничего желаннее, чем назвать лорда Морнайта супругом, сейчас и представить не могу.

Проблема лишь в том, что я совершенно не имею понятия, какого он сам мнения на этот счёт.

Как назло, следующие несколько дней мы с лордом Морнайтом совершенно не виделись. То у него дела в парламенте и при дворе, то у меня вместо эликсира Лёгкой поступи упорно выходит нечто, удивительно похожее на солодовый виски — словом, оба мы были заняты.

В очередной раз отогнав молодчиков, что явились по цепочке сплетен выяснить рецепт, я возвращалась из Академии. Глаза уже слипались, я то и дело зевала в рукав, но вся сонливость мигом слетела, стоило услышать впереди знакомое имя.

— …а как же лорд Морнайт? — гудел бочковый бас. Лорда Фицроя, декана Терры, ни с кем не перепутаешь. — О нём многие говорят. Как только лорд Вайс ушёл в отставку с поста главы дипломатической службы, все сразу же стали пророчить ему это место. И то, что за два месяца нового главу так и не назначили, подогревает толки.

Личность женщины я определила раньше, чем услышала её голос. Насыщенный аромат духов солировал в хоре садовых запахов, перебивая их с бесцеремонностью базарной торговки.

— Верно. Он мог бы сделать головокружительную карьеру, если бы женился, — с важностью сказала леди Эскриг.

Они неторопливо шли по дорожке и как раз собирались свернуть к теплицам. Мне было в другую сторону, но как же упустить случай? Крадучись, я последовала за ним, тихая, как тень. Всего лишь небольшая прогулка перед сном, ничего предосудительного.

— Думаю, этого никогда не случится, сами понимаете, — вздохнул лорд Фицрой. Симпатия моя к нему тут же поубавилась. — Я знавал его до того ужасного случая — и мыслимо ли, чтобы человек переменился за один день? Но именно это с ним и произошло.

— Я знакома с ним не так давно, как вы… Но не казалось ли вам, что в последнее время в нём стало больше сердечности? Никто не может страдать вечно, река времени унесёт прочь даже самые великие горести.

— Не знаю, не знаю, — продолжил терять мою благосклонность лорд Фицрой. — Как по мне, шрамы остаются шрамами, даже если поросли быльём.

Леди Эскриг ответила приглушённым смешком:

— Ах, вечный спор Аквы и Терры. — Она вдруг остановилась, повернула голову в сторону, будто что-то заметила. — А вы как считаете, леди де Блас?

Сконфуженная разоблачением, я подошла ближе.

— Думаю, что вы оба правы, — проговорила я, подумав. — Шрамы становятся частью нас навсегда, отсекают что-то или прибавляют то, чего не было до. Но если мы выдержали то, что их оставило, если восстали из пепла — то сможем разгореться вновь.

— Прелестная мысль, мне нравится. Очень мудро для вашего возраста, — кивнула леди Эскриг. И снова хихикнула: — Пожалуй, нам стоит отыскать кого-нибудь из Аэри для этой дискуссии. Что же, вы тоже решили проведать теплицы в этот поздний час?

От её вроде бы доброжелательного тона почему-то закралось ощущение, что леди Эскриг категорически против, чтобы кто-то нарушил их уединение.

— Нет-нет, я просто совершаю моцион, сверну к коттеджам на следующей тропе, — поспешила заверить я. — Говорят, полезно немного пройтись перед сном.

— О, я тоже что-то такое слышала, — подхватила она и подцепила террита под локоток. — В таком случае, доброй ночи.

— И вам тоже.

Как и было обещано, я свернула налево. И свернула бы туда, даже не устрой создатели парка здесь мощёную дорожку. У всех аквитов была удивительная способность доносить своё настроение даже без слов — или под прикрытием ровно противоположных.

Мысль о том, что едва не сорвала чужое свидание, веселила меня не особенно долго. Из-под неё, будто пузыри из-под толщи воды, всплыли совсем не радостные мысли.  Ч и т а й  на  К н и г о е д . н е т

Признание лорда Морнайта само по себе ещё ничего не обещало. Что, если он уже пожалел о нём и хотел бы забрать обратно? Я думала, что знаю его, но если на секунду посмотреть со стороны — мы встретились впервые меньше года назад. Слишком малый срок, чтобы питать уверенность.

А тот, кто знаком с ним долгое время, уверяет, что он едва ли сможет отринуть боль и зажить снова. Мне вдруг ужасно захотелось догнать лорда Фицроя, схватить его за грудки и вытрясти из этого толстячка признание в наглой лжи.

Это его слова зародили комок беспокойства, что ворочался у меня под рёбрами.

В окнах «Терракотовых холмов» горел свет. Я нашла окно кабинета и с неприятным чувством признала, что беспокойство это не даст спокойно заснуть — и даже моцион не поможет, хоть до самого моря беги.