— Простите?

Так, ясно. Не принято вламываться в святая святых магического семейства грязными сапожищами. Чтобы успокоить мальчишку, я послала ему самую очаровательную из улыбок и вытащила кулон:

— Мой спутник, лорд Морнайт… Вы же знаете лорда, верно? В прошлом году он одолжил у леди Триккроу этот амулет для своих исследований, и теперь возвращает его обратно. Посмотрите сюда, напросвет. Видите треугольник? Это знак Игни. Сейчас хозяйка дома несколько занята, вечер проходит не совсем гладко… Не хочу отвлекать её такой ерундой.

По лицу видно, что он колеблется. Понимаю, дружок, в какой ты западне. Вроде и леди отказать нельзя. И напортачить страшно. Но кулон вот он, прямо перед носом. А вдруг чего выйдет, а он виноватым останется?

— Я не могу отлучаться… — бормочет он наконец. — Давайте я вызову кого-нибудь, чтобы отнесли амулет в хранилище.

— О, конечно, — за сахарной улыбкой я едва не скриплю зубами. Болван! Да что тебе эти хранилища, там ничего твоего нет. Просто скажи, куда идти, да и дело с концом.

Лакей дёргает витой шнурок несколько раз. Ничего не происходит. Я вежливо поднимаю брови, тот дёргает снова. И ещё. Чешет затылок. Посматривает на меня и явно задаётся вопросом, какая нелёгкая принесла эту докучливую девицу на порог именно сегодня. Кажется, он даже немного вспотел.

— Никто не идёт, да? — спрашиваю тоном капризной купеческой дочки, которой объявили, что нового платья не будет, потому что лавка сгорела. И деланно спохватываюсь: — Должно быть, все заняты тем переполохом, что творится в столовой. Говорю же, у леди и лорда Триккроу сегодня прибавилось головной боли. Представляю, как они будут злы, если узнают, что спутница лорда Морнайта провела столько времени у дверей. Мало того, что вечер сорван, так ещё и спутница влиятельного гостя унижена ожиданием. Ох, только бы вас не уволили. Право, я ужасно расстроюсь, если вам откажут от места. Слышала от прислуги, что хорошее место сейчас не найти.

Лакей тупо смотрит на меня. Моргает несколько раз. Весь мыслительный процесс написан у него на лице, брови страдальчески ползут вверх. Он дёргается разок, будто пытается сорваться с невидимого поводка, оглядывается и замирает столбом — наверняка вспомнил, что нельзя покидать пост у дверей. Я смотрю в ответ, стараясь выглядеть скорее доброжелательно, чем угрожающе.

— Вы мне нравитесь, сразу видно достойного молодого человека, — заговорщицки шепчу я. — Давайте я помогу вам выйти из непростой ситуации. Объясните мне, куда идти, а я никому не расскажу об этом казусе.

Парнишка веселеет на глазах.

ߜߡߜ

Выдыхаю, облачко пара рассеивается не сразу. Лица касается стылый воздух подвального этажа, липнет противной влагой. Ноги в лёгких вечерних туфлях сразу же замерзают. Здесь нет люминов, но присутствие магии такое сильное, что у меня ноют зубы. Призываю огонь отработанным щелчком, леплю из него шар и отправляю плыть по воздуху за головой, чтобы свет не слепил глаза. Касание стихии приятно греет пальцы.

Я иду вперёд по грубой каменной кладке и замечаю, что через каждые десять шагов коридор опоясывает ряд из камней немного темнее. Возле них магия ощущается особенно сильно. Приглядываюсь — так и есть, на каждом треугольник и спираль вписаны в круг.

Чем дальше иду, тем крепче холод. Нос уже отваливается, зуб на зуб не попадает от дрожи. Нет уж, думаю. Если так продолжится, то ещё через три-четыре пояса температура упадёт так сильно, что это станет опасно. А до конца коридора не дойти даже в шубе и меховых унтах.

Если только ты не игнит.

Призвать огонь снаружи гораздо проще, чем заставить тело согреться изнутри. Я медлю, пока коленки не перестают отбивать дробь. Блаженное тепло растекается под кожей. Чем дальше иду, тем гуще становится слой инея на стенах, в самом конце он топорщится снежным мхом. Здесь царит такой мороз, что когда мой светлячок подлетает слишком близко, иней не сразу начинает плавиться. Удивительно, что камни ещё не лопаются от холода.

На первый взгляд, здесь обычный тупик. Но когда я касаюсь стены ладонью, та вдруг содрогается, идёт мелкой рябью — и растворяется. Словно и не было, хотя ладонь хранит прикосновение к бугристому инею. Нас учили различать иллюзии, но здесь работа настолько тонкая, что даже вблизи не заподозришь подвоха.

Сразу после — комната, в которой мне следует остановиться, если я и правда хочу лишь вернуть амулет на место. Люминов и здесь нет — зачем они игниту? А вот температура уже нормальная, сразу же становится жарко от подогрева. Вдоль обитых тёмным деревом и шёлком стен тянутся застеклённые стеллажи. В одних я вижу ряды хрустальных пузырьков, в других выстроились в шеренги коробочки и футляры.

То, что мне нужно, хранится дальше. Парнишка-лакей понятия не имеет, что где-то в этой комнате скрыт проход в главное хранилище. Я делаю светляка ярче, раздваиваю и поднимаю их высоко к потолку, чтобы хорошо осветить всю комнату. Снимаю перчатки, затыкаю их за поясок и тщательно ощупываю стены между шкафами. Ничего.

Открываю поочерёдно каждый, шарю по задним стенкам. Всё ещё ничего.

Я притопываю в нетерпении, осматриваю комнату. Пытаюсь хоть за что-то зацепиться взглядом, но всё выглядит… Обычно?

Обычно для сокровищницы очень богатого рода, поправляюсь я. На круглом столике в центре сверкает сотней граней бриллиант размером с гусиное яйцо, взгляд то и дело прилипает к нему. Позади стоит бутылка, пыль с которой не сметали, кажется, никогда, подчёркивая великолепие камня.

Чем дольше я тут, тем больше нервничаю. Мелкая дрожь возвращается, но холод тут не при чём. Так-так-так. Думай, голова дурная, думай. Я заглядываю под стол, провожу с внутренней стороны по крышке, но выношу из этого действия только занозу. Колени стукаются о пол. Прижимаюсь лбом к деревянному краю стола в надежде, что вот сейчас меня осенит.

Но ничего не происходит. Я ругаюсь сквозь зубы и взмахом руки призываю ветер, чтобы побыстрее свернуть ковёр. Уголок громко шлёпается обратно, потому что в этот самый момент раздаётся голос:

— Эй, ты! Ты что делаешь?!

Один из светляков с громким хлопком погас. Я замерла, как застигнутый врасплох вор — которым ни в коем случае не являюсь. Удар сердца, второй. Между лопатками невыносимо зачесалось, перед глазами всплыло лицо лорда Морнайта. Какое выражение оно примет, когда выяснится, что меня взяли с поличным?

Я медленно повернулась, уже прикидывая, что буду врать — но никого не увидела. Снова зажгла светляка, заставила его облететь каждый угол.

Никого.

Брови поползли к переносице. Здесь даже сквозняка нет, который бы мог напеть что-то похожее на слова. Что за чертовщина…

— Да тут я, чего глазами лупаешь? — теперь голос звучал сварливо. Писклявый и немного придушенный, он очень ясно отдавался в голове. Обычно любой звук в помещении меняется, даже если там нет яркого эха, несёт в себе отпечаток ковров и стен, тесноты, открытых окон. А ещё даже не глядя понимаешь, где стоит говорящий. Но ворчун будто забрался ко мне в череп и прямо там пробубнил: — Всё под носом, а она не видит.

Под носом у меня был только стол. Осторожно, словно он в любой момент мог ожить и кинуться, я обошла его кругом. Ткнула пальцем бриллиант и быстро отдёрнула. Задела бутылку, мимолётно огорчилась, что испачкала рукав. И вдруг заметила, что внутри бутылки что-то движется.

Нет, вино так себя не ведёт. Даже очень дорогое.

Подумав, я пощёлкала по стеклу.

— Себе постучи, — отозвался голос.

Я протёрла на боку окошко побольше, но понятнее не стало. Просто субстанция. Вихрится и перетекает, как вода в кадушке во время стирки. Подняла за горлышко вверх, поболтала. В голове отдались приглушённые проклятия. Я спросила:

— А ты кто вообще? — и почувствовала себя ужасно глупо ещё до того, как договорила.

Видала я любителей поговорить с бутылкой… Сидят в трактире, пока не выгонишь.

— А кто спрашивает?