Киннипер шагнул ещё ближе, и я упреждающе вскинула руку.

— Ну, попробуй, — захихикал он.

Огонь не откликнулся на призыв. Вот, когда страх по-настоящему заморозил нутро! Так привыкла к тому, что лепестки пламени зажигались без лишней мысли, что теперь почувствовала, будто одной руки лишилась. Воздух тоже не слушался.

Должно быть, чувства отразились на лице, потому что Киннипер расплылся в полубезумной улыбке:

— Знаешь, почему с кроводёром охотятся на магических животных? Нет, конечно же нет, — ответил он сам себе, театрально жестикулируя. — Откуда бы взялась эта растерянность, если бы ты знала? Кроводёр, испив крови жертвы, на время блокирует её дар. Какая неприятность для тебя — и прекрасная возможность для меня. Разве это не гениально?

— Подойдёшь ближе — и я безо всякой магии лишу тебя возможности иметь детей.

— Фу, — тут же скривился он, — ну и грубый же у тебя язык. Может, мне укоротить его? Несколько месяцев отираешься возле благородных, а натура всё равно воняет помоями из Ямы. Удивительно, как все вокруг не замечают этого, я словно единственный зрячий в стане слепцов! — На месте ему не стоялось. Киннипер бродил из стороны в сторону, как маятник, размахивал руками, словно актёр на сцене в ожидании оваций. — Мерзкое существо, ты не заслуживаешь ни того дара, что я в тебе зародил, ни того, что ты украла.

Пока он разглагольствовал, я украдкой пыталась выдрать шипы кроводёра из кожи — без особого успеха, растение будто сжимало ещё сильнее. Но тут даже остановилась:

— Что-что ты во мне зародил?

— Я всё думал, — он резко присел на корточки и уставился на меня в упор немигающим взглядом, — как же так вышло, что какая-то безродная девка вдруг оказалась магом? Что за ошибка природы? Неужели естественный порядок вещей полетел в Бездну, и нас ждёт эпоха беззакония и неразберихи? Но потом я понял. Я всё-о-о-о-о понял… — С таким видом, словно на него снизошла благодать, Киннипер сложил руки под подбородком. — Природа никогда не ошибается. Она просто дала мне особую роль. Выбирать тех, в ком можно пробудить дар. Вкладывать семена в благодатную почву, и если те прорастут — собрать плоды, что сделают меня сильнее. И тогда на пожаре я действовал по наитию, по зову внутреннего голоса, который велел мне обратить внимание на тебя. Первое семя, что дало всход.

Глаза его в полукружьях глубоких теней горели фанатичным огнём. Лицо то застывало пугающей маской, то менялось ежесекундно, претекало из одного выражения в другое, подобно ртути. А он ведь и правда верит, поняла я. От первого до последнего слова.

— Так ты у нас земледелец, выходит, осиянный великой миссией, — скривилась я. — А что с теми, кого ты уже убил? Сорт почвы не тот был?

Киннипер замолчал. Облизнул тонкие губы, исподлобья бросая на меня взгляды. Полная самолюбования улыбка бесследно растворилась в ночи.

— Откуда ты узнала? А, не важно, — оборвал он сам себя с раздражением и встал, — из этого леса ты всё равно не выйдешь. Пусть остальные оказались пустышками, но ты… Когда я был глуп и слеп, то думал, что тебя послали тёмные силы. Но теперь-то я знаю — ты моя самая большая удача.

В любых других обстоятельствах я бы обрадовалась такому комплименту. Сейчас у него был привкус крови и гнили.

Киннипер вынул кинжал. Полюбовался игрой тени и света на узорном лезвии, рассмотрел со всех сторон, будто видел впервые. Он никуда не торопился, уверенный в надёжности магических силков.

И не зря. Кроводёр оплёл ногу почти до середины икры, прижал к земле так, словно пытался продавить сквозь неё. Сколько ни дёргайся — даже упёртым в тропу коленом не шелохнуть.

Паника, которую я изо всех сил сдерживала, потихоньку начинала расползаться с током крови по телу. Агрессивно настроенный человек с оружием в руках казался мне достаточной угрозой. Но ни артефакт, ни Пак так не считали, видимо, потому что ни один из них себя не проявлял.

Вереница догадок пронеслась одной траурной лентой. Что, если я не настолько в безопасности, как считала? Холодный пот выступил на спине. Я сжала челюсти, опёрлась на свободную ногу. Руки всё ещё не связаны — так что пусть этот тощий курёнок только подойдёт поближе.

Я храбрилась, неотрывно следя за Киннипером, но в глубине души знала — ему достаточно полоснуть меня по горлу, чтобы всё закончилось. Даже не слишком глубоко, лишь бы вспороть кровоток.

И от этого знания согнутые руки тряслись мелкой дрожью.

А мой пленитель явно получал удовольствие, оттягивая финал. Наслаждался своей мнимой силой, ощущением власти над чужой жизнью. Киннипер снова улыбался — и в этой гримасе сверкало превосходство.

Будь рядом с нами зеркало — он бы вряд ли смог оторваться от самолюбования.

Я стояла перед ним на одном колене, словно собиралась принести клятву верности. Позабыв о том, что нужно дышать, смотрела, как пальцы стиснули наборную рукоять.

Он бросился без упреждения, как зверь, целясь мне в грудь. Я вскинула локоть, закрываясь — и вспышка синего пламени ослепила до слёз!

Амулет подпрыгнул на цепочке, дёрнулся, выпуская заряд. За синими клубами ничего не было видно, стена огня осветила лес так, будто на землю спустился мертвенно-бледный день.

Пламя иссякло, опало вниз. И за этой затухающей преградой я увидела вовсе не кучку пепла, а изумлённого до крайности Дея Киннипера, что мычал на высоте ярда над землёй. Его отнесло в сторону так, что огонь не причинил вреда, растопыренные руки и ноги окружало едва заметное мерцание. Вытаращенные глаза кричали всё то, чего не мог стиснутый рот.

Раз уж мы тут никого не убиваем, я подумал, что не стоит давать ему поджариться до хрустящей корочки.

Мычание стало громче. Киннипер захрипел, дёрнулся всем телом — и вдруг затих. Свечение усилилось и тут же пропало вовсе. Парень мешком рухнул на землю, да так и остался лежать с раскинутыми руками. Одновременно с этим свечение перекинулось на жгуты кроводёра. Те неохотно завозились, раздались в стороны — и я с приглушённым стоном выдернула ногу. Из ран от шипов засочилась кровь, щекотно потекла в ботинок.

Придушил для острастки. Не до смерти, просто отдохнёт маленько.

Несколько мгновений я молча стояла над распростёртым телом и боролась с желанием малодушно сбежать. Потом всё же склонилась над ним. С лёгкой брезгливостью прижала пальцы к тощей шее, нашаривая живчик. Нашла не сразу, обливаясь потом всякий раз, как промахивалась, но в конце-концов упёрлась в нужную точку. Жилка дёргалась. Прямо как ростки кроводёра, что ещё торчали из тропы и слепо шарили по ней.

Я обмотала руку плащом и выдрала целый пук. Кроводёр извивался, как змея, всё норовил хлестнуть по лицу. Но мигом успокоился, стоило спеленать им руки и ноги Киннипера. В кармане у последнего нашёлся грязный платок и чудесно исполнил роль кляпа.

— Пак, дружочек, — сказала я, отряхивая руки, — я тут по дороге заприметила один сарай… Стоит на отшибе, в крыше дыра размером с два кулака, не заперт. Думаю, что в ближайшее время о нём никто не вспомнит. Помоги-ка мне доставить этот бесценный груз туда на хранение.

Бесценный — потому что никто за него и гроша ломаного не даст?

— А ты на лету схватываешь, — улыбнулась я.

Как лучше сообщить о том, что похитила человека, мужчине, который тебе не безразличен? Вот и я не знала, а потому решила зайти си-и-ильно издалека.

Но лорд Морнайт не дал исполнить эту затею.

Едва я вошла в дом, как он налетел прямо с порога:

— Дарианна! — Его лицо искажали тревога и гнев, такие сильные, что их невозможно оказалось спрятать. Чувство вины неприятно защекотало под рёбрами. — Где вас, чёрт подери, носило?!

Он схватил меня за плечи и вдруг прижал к себе, марая чистую рубашку о вывалянный в грязи плащ. Рука легла на затылок, её дрожь передалась мне.

— Право слово, — растерянно мямлила я, — чего вы так распереживались? У меня были дела в городе, вот и задержалась немного…