Жуткая жуть.

В детстве я не боялась ни раскатистых летних гроз, когда небо рвалось и трещало по швам, ни злобных деревенских псин и городских крыс, ни взрослых с их громкими воплями и красными от злости шеями. Но вот ночная тьма иногда заставляла с головой забираться под рваное одеяло и дрожать там, таращась наружу до белых вспышек перед глазами.

Я зажгла огонёк, подвела его повыше к потолку, чтобы хватало на несколько шагов вперёд. При свете лестница выглядела не хуже той, что у нас в главной башне — даже ступени не выщербились.

Виток за витком я поднималась наверх, внимательно оглядывая камни перед собой, чтобы не пропустить очередную ловушку. Визор плыл впереди, то поднимаясь выше, то соскальзывая чуть ли не под ноги. Подъём давался тяжело — подземелье и без того было длинным, а лестница всё никак не кончалась. Воображение сдалось, когда я попыталась представить себе, насколько же глубоко опустилась под землю, что из-под неё приходится так долго выбираться.

Мышцы ног от усталости налились камнем. Ради интереса я стала считать ступеньки и сбилась на шестидесятой, потому что в монотонности подъёма цифры утратили всякий смысл. Не знаю, сколько прошло времени, но конечности ощутимо дрожали. Светляк пришлось опустить вниз и уменьшить до совсем крохотного огонька, лишь бы видеть, куда ногу ставить — резерв опустел почти полностью, надолго не хватит.

Возможно, того и добивались те, кто придумал это испытание?

Сейчас погаснет совсем — и вот тогда…

Я остановилась перевести дух. Треснула кулаком в стену — вот же! Это просто не честно, устраивать испытания на выносливость, словно мы на деревенской ярмарке за сапоги боремся. Любой дурак может пройти сотню или пять ступеней, если уродился здоровым.

Со злости страшно чесались руки что-нибудь поджечь. Я пошла быстрее, но вскоре выдохлась, сорвала бесполезный шнурок с руки и бросила, словно его вес заставлял уставать быстрее. Вот же… Надо было брать внимание, решила я окончательно. Наверняка где-то была ещё одна подсказка. Или ключ. Или карта. Или вовсе потайная дверь, что ведёт к центру лабиринта.

Ещё одна ступень. Ещё. И ещё.

А ровно через десять я споткнулась и только в последний момент удержалась от падения кубарем вниз. Ладонь звонко шлёпнула о камень.

— Т-твою ж!..

Думаю, сейчас все зрители состязаний разделяли мои чувства, я почти услышала слитный вздох изумления. Потому что здесь, на ничем не примечательной каменной плоскости, прямо возле моей руки валялся шнурок.

Тот самый, что я выбросила десятью ступеньками ниже.

Я подняла его к глазам, чтобы убедиться: не иллюзия, не потерянный кем-то другим остаток артефакта, не сон наяву. Измочаленный край и узелок, который затянула случайно. В смятении я уселась прямо на камень. Потом подскочила, пронзённая внезапной догадкой. Аккуратно уложила шнурок спиралью и сбежала вниз.

Ну точно.

Один виток лестницы — и я снова здесь. Хоть наверх, хоть вниз, всё едино.

К горлу вдруг подступил комок страха, словно кто-то схватил прямо когтистой дланью за шею. На какое-то мгновение я покрылась липкой испариной от мысли, что могу застрять здесь навсегда.

Нет, чушь собачья. Я встряхнула головой. Это же просто соревнование, никто тебя тут не бросит на верную смерть. Лучше соберись и подумай — чего хотят те, кто устроил это испытание?

Перед лигром была шкатулка. «Мы не выбираем, кому нравиться» — только сейчас я оценила иронию подсказки. Скорее всего, содержимое всех шкатулок было одинаковым. Или выбор шкатулки менял то, какой именно ход подземелья откроется мне следующим.

Я напрягла память, силясь вспомнить стих. Что-то про тьму и свет там было точно. И пословицы. Или поговорки. Нет, может, приметы? Мышцу между бровями свело от того, как усиленно я хмурилась. Вся накопленная столетиями народная мудрость сейчас распутывалась из огромного клубка у меня в голове.

«Ученье — свет, а неученье — тьма». Нет, эта больше подойдёт для экзаменов… «Мухи — к свету, мышь — во тьму». Тут ни мух, ни мышей, да и смысл этой поговорки от меня всегда ускользал. «Свет клином не сошёлся». Ага, на этих состязаниях, например.

Кажется, я перебрала всё, что мог породить человеческий разум, переставляла слова так и сяк, но никакого божественного озарения не происходило. Я потёрла лицо руками, спрятала в ладонях.

— Ты понимаешь, как отсюда выбраться? Что это вообще такое, иллюзия?

Чушь это, сказал же. Чушь, ерунда, не бывает.

Для сильфа всё на свете чушь, что он не разумеет. К счастью, способность запомнить увиденное хоть раз у него была куда лучше моей.

— Напомни хотя бы стих у входа.

Бесконечно во тьме блуждаем,

Мы стремимся достигнуть света.

А когда его достигаем,

Понимаем, к чему примета.

Таким же раздражённым тоном повторила его про себя. Ваша взяла, лорд Фестон. А я-то зарекалась, что ни одна сила в мире не заставит меня учить его творения.

Блуждаем во тьме — это понятно, тут темень такая, хоть глаз коли. И заодно подсказка о том, что идти придётся бесконечно. Но свет я зажгла, а делу это не помогло. А когда его достигаем… Достигаем… Я погрызла палец, совсем позабыв, что прямо сейчас на конфланскую баронессу Шасоваж смотрят десятки глаз.

А когда его достигаем,

Понимаем, к чему примета.

Это похоже на разочарование, на неоправданные ожидания. Или на срыв покровов. Мол, мы-то думали вот так, а оно совсем иначе.

Мы-то думали, свет поможет…

А оно совсем иначе?!

Огонёк уже дрожал, вытягивая последние капли силы. Поколебавшись, я вдохнула, выдохнула — и погасила свет полностью.

Прежде непроницаемая тьма лестницы посерела: из-за поворота сюда доходило лёгкое свечение. Нисколько ему не доверяя, я двинулась наверх.

И через три витка вышла на широкую площадку, освещённую белыми люминами.

От облегчения, что обрушилось на меня волной, затряслись колени.

В ярком свете окованные металлом двери казались серебряными, печати стихий переплетались на выступах, защищая от вторжения. Тонкая работа, больше похожая на украшение, чем на охранный знак.

Как и витая надпись наверху: «Всего лишь шаг остался». При виде неё сердце заколотилось в рёбра, ноги сами понесли вперёд.

Но праздновать было рано — впереди прямо на моих глазах из воздуха соткался стол, удивительно похожий на тот, что был в начале пути. И три подвески на нём, на первый взгляд, такие же.

Я подбежала ближе и увидела, что ошиблась.

Сфера густо-фиолетового цвета. Абсолютный щит, что защитит как от магической атаки, так и от летящей стрелы или когтей лигра.

Рубиново-красная пирамидка. На короткое время сделает носителя очень сильным.

Прозрачной голубизны завиток. Левитация.

Я потянулась к первой и замерла. Сколько раз успела пожалеть, что взяла самое очевидное? Не счесть их, странно, как зубы в крошку не стёрла. Эх, знать бы, что внутри! Кристалл могут охранять. Поместить среди множества ловушек. Запереть в кусок прочнейшего камня. Скрыть иллюзиями или размножить на тысячу фальшивок.

А время идёт… Из-за дверей не доносилось ни звука, но я не была уверена, что они вообще должны его пропускать.

Рука замерла над столом.

Не зная, что впереди, нет смысла долго рассусоливать. Возьму то, что мне ближе всего, то, что отвечает моим стремлениям. Никогда не мечтала летать, и никогда не просила о защите. Но сила и воля — то, что однажды спасло мне жизнь.

Пирамидка оказалась в кулаке быстрее, чем я докончила мысль. Двери вздрогнули и натужно заскрипели, распахнулись настежь, приглашая войти.

Последний шаг.

Однажды я уже видела кристалл Новой звезды. Длилась эта встреча недолго: ровно через три секунды Эреза оттащила нас с Бетель от витрины, чтобы зря не расстраиваться. Даже обычный циркон стоил дорого. А напитанный звёздным светом в течение девяноста ночей — баснословно дорого. С учётом нашей погоды, на изготовление уходит почти год. И весь этот год пара магов Игни и Аэри должна сообща бдеть по ночам вместо того, чтобы сладко почивать на мягкой постели. Маги народ изнеженный и капризный, так что появлялись такие кристаллы в продаже редко.