— Вы держались молодцом, — сказал лорд Морнайт. — Не всякому офицеру удавалось так стойко выносить общение с ним. А уж рекрутов можно было укладывать штабелями и перевязывать бечевой — при виде грозного генерала они дружно впадали в ступор.

— Я тоже не прочь впасть в ступор, — лениво призналась я. После ухода деда схлынуло напряжение и накатила лёгкая сонливость. — Но сперва давайте осмотрим поместье. Вернее, всего одну его часть.

Маминого портрета здесь, конечно же, не было. Отступница, бунтарка — вымарать её из родовой истории, выжечь! Будь у де Бласов такой же обелиск с именами, как у Фламберли, генерал бы собственными руками вытравил её имя кислотами и сколол зубилом.

— Это леди Катриона де Блас, урождённая Гилдзор, — негромко сказал лорд Морнайт у портрета статной женщины средних лет, — ваша с Марибель бабушка. В юности она блистала на балах и кружила всем головы, но после брака с генералом похоронила себя для общества. Представьте себе, мой дед был в числе тех, кто за ней ухаживал.

Неуютное чувство настигло внезапным холодом, будто сквозняк пробежал по шее. Теперь, стоило вслух прозвучать имени невесты лорда Морнайта, как мне тут же в голову начинали лезть ядовитые мысли.

Что, если вся его доброта ко мне — лишь отголосок любви к ней? Узнавание черт, сердечное чутьё, подсказавшее нечто схожее.

Кузина, которую я никогда не видела и не имела шанса узнать, вдруг встала призраком между нами. Я поколебалась, страшась подтвердить то, о чём думала. Мягкий взгляд Катрионы де Блас словно подталкивал, придавал смелости посмотреть правде в лицо.

— Марибель… Кузина была похожа на меня?

— О, нисколько, — спокойно ответил лорд Морнайт. — Хотите увидеть сами? У де Бласа здесь хранится портрет чудесной работы Патерниса.

Почему-то я ожидала увидеть чуть ли не собственную копию, но девушка на портрете напоминала меня лишь отдалённо. Хрупкая, болезненного вида особа с волосами цвета опавшей листвы сидела возле окна. В тонких чертах угадывалась склонность к задумчивости, кисть художника сумела передать очарование мягкой улыбки. Она была скорее миловидна, чем красива, но взгляд снова и снова обращался к этому лицу.

— А впрочем, — протянул лорд Морнайт задумчиво, — я заблуждался. Некая схожая черта есть в вас обеих. Внутренняя сила, которую не заподозришь по внешности. Но Марибель всегда так боялась огорчить других, что взваливала на себя непосильную ношу и слушалась там, где должно было поспорить. Будь у неё хоть толика вашей предприимчивости, всё бы вышло иначе. Или будь у меня в те времена больше авторитета, чтобы добиться своего. — Он посмотрел на меня и улыбнулся со светлой грустью: — Идёмте, Дарианна. Нам пора двигаться дальше.

Он сказал это мне, но кажется, будто себе самому.

Я узнавала некоторые места поместья — или думала, что узнала. В закутке под роскошной лестницей пахнет плесенью в дождливую погоду. У старинного шкафчика в конце коридора шершавая задняя стенка: можно посадить занозу, если провести рукой. А ступеньки парадного входа, по которым я без раздумий поднялась в дом, на спуске воскресили яркую картинку: вот я бегу слишком быстро, спотыкаюсь и шлёпаюсь с громким плачем, а край ступени пребольно упирается в рёбра.

Трудно было поверить в то, что жила здесь раньше.

Ещё труднее — что буду жить снова.

— Раз вы больше не будете моим опекуном… Когда обучение закончится, мне уже точно не позволят занимать комнату в «Терракотовых холмах». И придётся поселиться здесь. Ума не приложу, как мы с генералом будем уживаться в одном доме, — притворное ворчание отлично маскировало то, насколько сильно меня донимает этот вопрос. — А хуже всего, что он наверняка уже размышляет, брак с каким из высокородных павлинов «пойдёт ей на пользу».

— Это было бы в его духе, — сухо ответил лорд Морнайт. На щеках резко обозначились желваки. — И едва ли он станет дожидаться, пока вы получите образование.

Я удивлённо покосилась. Обычно он всегда стремился меня ободрить и вселить веру в лучшее, но в этот раз будто сам обеспокоился.

За стенами поместья воздух показался гораздо свежее. Я тронула мужчину за рукав:

— А не можем ли мы на обратной дороге заехать кое-куда?

— Можем, конечно. — Он сощурился от яркого света, не спеша надевать шляпу, красивый до такой степени, что я едва не забыла, о чём собиралась сказать. Подсвеченные солнцем глаза были точь-в-точь драгоценные камни на смуглом лице. — Что-то случилось?

— Гм… Вроде того. Кажется, вы были довольно высокого мнения о моей предприимчивости? Ну так вот, сейчас отличный случай порадоваться ей в очередной раз…

Лорд Морнайт был явно заинтригован. О, понятия не имею, какие варианты он перебирал у себя в голове, но уверена в точности — ни один из них даже близко не стоял с реальностью.

И это заставляло волноваться так отчаянно, что пришлось стащить перчатки, чтобы не истрепать их нервическими щипками до дыр. Теперь вместо ткани страдала кожа, к счастью, куда более устойчивая к проявлениям тревожной натуры.

Обескуражив кучера просьбой остановиться на съезде в Яму, я вылезла из ландо первой, не дожидаясь помощи.

— Вы уверены, что нам именно в ту сторону? — уточнил лорд Морнайт, с сомнением оглядывая Нижний город. То, что в ночи казалось мрачноватым источником городских легенд, при свете дня растеряло таинственность и превратилось в скопище лачуг самого жалкого вида. Тут и там на верёвках хлопало бельё, которому не суждено было просохнуть — со стороны моря уже ползли сизые тучи.

— Ещё ни в чём и никогда я не была так уверена.

Серьёзный тон обеспокоил лорда Морнайта ещё сильнее. Он всё поглядывал на меня, пока мы спускались, но, к счастью, не требовал объяснений здесь и сейчас.

Я пыталась поставить себя на его место. Возможно, он готовится к худшему — и тогда вид пусть связанного, но хотя бы живого человека вызовет у него облегчение. Ах, вот бы он и правда так думал!.. Тогда он лишь улыбнётся и скажет что-то вроде: «Я рад, что не придётся навещать вас в застенках».

— Ваше выражение лица меня пугает, — вдруг сказал он. — Только что вы были мрачнее вон той тучи, а теперь едва не смеётесь. Дарианна, вы же не замыслили прикопать меня под каким-нибудь неприметным кустом?

— Вас? — изумилась я. — Никогда!

— А не меня, получается…

— Давайте просто дойдём молча, — буркнула я, несколько раздосадованная тем, что угадала ход его мыслей. — Сами всё увидите.

День сбивал с толку. Несколько раз я сворачивала не в ту сторону и возвращалась назад, путаясь в хитросплетениях троп и дорог, что наверняка лишь усилило чернейшие подозрения лорда Морнайта. К счастью, в моей голове звучал не только голос совести, но ещё и Пака, который вовремя замечал ошибку.

Уверена, что лишь благодаря ему мы в итоге выбрались к заросшему лопухами и чертополохом пустырю на краю леса, а не отправились в бесконечное путешествие по Яме. Под кривенькой черёмухой, среди сбитых дождями точек лепестков, приткнулся скособоченный сарай. Уж его-то я узнаю даже с закрытыми глазами.

Вокруг было тихо, если не считать любопытной сороки, что засела на верхушке черёмухи и временами оглашала лес трескотнёй. Но когда мы подошли ближе, из сарая донеслось невнятное мычание.

— Вчера меня задержали в городе не дела. Не совсем дела, — зачастила я тут же. — Дела, но не мои. Ох, только не поймите неправильно, я просто не хотела вас волновать.

— Поздно, — обрубил лорд Морнайт. — Я уже волнуюсь. Хватит ходить вокруг да около, Дарианна, чем больше вы юлите, тем хуже делаете. Что за живое существо вы пленили, а главное, зачем?

— Э-э-э… Это живое существо — Дей Киннипер.

Черты лорда Морнайта приняли выражение, названия для которого в олдемском языке не существовало, потому что ещё никогда не требовалось.

— Что? — коротко спросил он.

Спотыкаясь на каждом слове, я принялась рассказывать о своих злоключениях вчерашним вечером. И чем дальше я продвигалась, тем сильнее вытягивалось его лицо. Однако, у всего есть пределы. Лорд Морнайт неминуемо достиг той стадии, когда удивляться дальше уже невозможно. Он поднял руку, чтобы остановить меня, подошёл к сараю и с лёгкостью сорвал руническую печать с двери, словно это обычная тряпка. А я столько корпела над ней…