— Так и знал, что ничего путного из тебя не выйдет, — кипит от ярости лорд Триккроу. Он отходит в сторону, промакивает блестящий лоб платком. Каждое его слово хлещет так, что мне хочется отобрать у него этот хлыст: заткнуть рот кляпом, утопить лицом в диванной подушке. — С самого детства ты приносишь в наш дом одни разочарования. Поздно начал говорить, боялся подходить к лошадям, шарахался от огня. Я хотел отправить тебя на восток, в Пэнделби, да поддался на уговоры твоей матери. Женщины, что с них взять, чувства всегда впереди рассудка. А теперь расхлёбывать, расхлёбывать это всё! — Кулак обрушивается на столешницу, на лакированном дубе остаётся обугленное пятно. — Все договорённости пеплом по ветру! Надо было настоять на своём, чёрт возьми. Все бы забыли о том, что у нас был ещё один сын. Ха! Алистер и Стерджес — вот мои сыновья. А ты… А ты не получишь даже ломаного медяка, так и знай, ни гроша моих денег. Завтра же вычеркну тебя из завещания! Мне плевать, что с тобой будет, как тебе плевать на семью, на отца, на позор, который ты привлёк на наши головы. Ноги твоей здесь больше не будет, — припечатывает лорд Триккроу. Свистящий шёпот растворяется в мутной дымке: — Никогда.

Наверное, я бы всё-таки украла зеркало — и навлекла тем самым на себя и лорда Морнайта неисчислимые беды.

— Наружу не вытащить, — как бы между прочим сказал сильф, пока я нерешительно крутила артефакт в пальцах. — По крайней мере тихо. Как только окажется в коридоре, по всему поместью затрезвонят колькольцы.

— Уже пытались, что ли? — скрывая разочарование, спросила я.

— А то.

Оно и к лучшему, конечно. Просто не хотелось оставлять мерзкому лорду Триккроу что-то настолько ценное. До сих пор было не по себе от увиденного, гадкое чувство копошилось в душе клубком скользких червей. Иногда Лиам бесил меня тем, как высоко задирал нос, но это было в тысячу раз лучше, чем его пустые глаза и поникшие плечи в кабинете.

Перед тем, как вернуть зерцало Гайи на место, я кое-что вспомнила. Заколебалась на миг, но всё же попыталась воссоздать образ матери. Длинная накидка из грубой ткани, обветренные руки, перекошенный от крика рот.

Чернота зеркала не прояснилась, так и показывала мне непроницаемое для света нутро. Я подумала, что магия дала сбой, попробовала снова — но результат не изменился. Тёмное ничто и еле слышный шорох, если прислушаться и не дышать.

— Все могилы изнутри одинаковы, — буркнул Пак. — Хватит таращиться.

С величайшей осторожностью я забросила артефакт на место: кость глухо стукнула о камень. Огонь вспыхнул сразу же, пламенные жгуты сплелись в сетку. Теперь зеркало лежало чуть дальше от центра, чем раньше, ручка смотрела в другую сторону. Но раз оно на месте и в полном порядке, вряд ли это кого всполошит.

Подобрав туфлю, в сопровождении светляка и фамилиара я двинулась к люку. Прыгать было высоковато, так что пришлось пережить ещё одну неаккуратную левитацию. Кончик второй туфли провокационно выглядывал из-под шкафа. Я выгребла её, обулась, наскоро осмотрелась — ничего не порвала и даже особенно не запачкалась.

Над головой грохнул люк.

— Б-боже… Ты меня заикой сделаешь. — Хранилище выглядело нетронутым, вот только бутыль вызывала сомнения. Если владельцы нагрянут в ближайшее время, могут заметить, что пыль стёрлась. — Дружище, проверь по углам, не найдётся, чем замаскировать?

Серебристый туман растёкся поверх шкафов, перетёк на бутылку и воспарил кверху, оставив на ней идеально ровный слой пыли. Думаю, на ощупь он отличается от той слежавшийся липковатой пленки, что теперь частично осталась на моих руках, юбке и ковре, но кто там будет сравнивать.

Облачко фамилиара замерцало у меня над плечом.

— Ты был снаружи когда-нибудь?

— Только когда несли сюда, — голос Пака задребезжал от волнения, — давненько это было.

Он сделал парочку кругов вокруг моей головы. Ну точно пёс, что не может усидеть на месте.

— Перед тем, как мы выйдем, запомни: без моего приказа ты себя никак не проявляешь. Не используешь магию, не двигаешь вещи, не являешься людям.

— Слушаю и повинуюсь, — хмыкнул Пак. — Смотри, только сама не пожалей.

Перед глазами тут же пронеслась череда ситуаций, в которой бездействие фамилиара стоит мне жизни, здоровья и полного набора конечностей.

— Гм… — Я коснулась стены, та послушно растворилась в воздухе, открывая тёмный провал коридора. — Внесём уточнения. Ты никак не проявляешь себя без приказа, кроме тех случаев, когда мне грозит опасность.

— Только тебе? — дотошно уточнил сильф.

Он в открытую веселился, аж туман рябью пошёл.

— Мне и кому-то из тех, кто не пытается меня прикончить. — В отместку я подозвала светляков поближе и развесила их над плечами. Фамилиар тут же отлетел в сторону с тихой руганью. Сила перегревала изнутри, на лбу уже выступил пот. Я обернулась в последний раз и перешагнула незримую черту: — Нам пора, господин Пак. Все дела сделаны.

Теперь я уже не пробиралась по коридору с осторожностью ушлой лисы в курятнике, а бежала со всех ног, отстукивая по камням каблуками-рюмочками. Вперёд, потом налево, где в узком проходе потолок опускается так низко, что едва не царапает макушку. А там уже и до винтовой лестницы рукой подать. Высоко вскидывая колени, я выбралась по спирали из подвального этажа в одну из башенок поместья.

Люмины вспыхнули, яркий свет залил похожую на круглую шкатулку комнатку: стены обиты бледно-золотистым бархатом, мебель вся какая-то пузатая, скруглённая, лоснятся гладкие бока и лаковые завитки. Пак зашипел на люминовые светильники, демонстративно проплыл мимо. Я отчётливо видела его облако — то молочно-белое, как кучевые облака в разгар лета, то полупрозрачное, растянутое, вроде утренней дымки над рекой.

— Уверен, что другие тебя не увидят? — прошептала я, уже держась за латунную дверную ручку.

— Сила Аэри — это не только ветры пускать, — с ноткой превосходства отозвался сильф. — Я могу и сам незримым стать, и любой предмет скрыть, если тот на месте стоит, а не носится по дому, как горная козлиха.

Я закусила губу, чтобы не рассмеяться. Ну и характерец у него!

Из башни, через длинную галерею, стены которой прятались под картинами, а пол был до того натёрт, что отражал их не хуже стекла, мы вышли в заднюю часть поместья. Здесь я чуть не слегла с сердечным приступом — прямо из стены на меня вылетела растрёпанная служаночка. Она напугалась не меньше: выпучила глаза, скособоченно поклонилась, будто у неё под рёбрами скрутило — и удрала, шелестя юбками.

Неприметную дверь для прислуги она бросила открытой. Из любопытства я сунула голову в коридор — не след мне рассхаживать тут, но если можно срезать путь до столовой…

Перед лицом вдруг замаячил туман:

— Я бы на твоём месте не ходил туда, — озабоченно сказал Пак без своего обычного ехидства.

И тут до меня докатился тоненький вскрик, придушенный толщей стен.

Предостережения сильфа пропали втуне. Я притворила дверь и пошла в сторону крика. Коридор узенький, двоим еле-еле разойтись, люмины скупо натыканы через пяток шагов. Господа здесь не ходят, подумала я сварливо, а прислуге угождать незачем. И занозистые полы им сойдут, и света ровно столько, чтоб углы носом не собрать.

— Ну и куда ты? Эй? Пусть сами разбираются, — бормотал Пак, то и дело зависая у меня перед лицом.

— Отстань. — Я махнула рукой отогнать, но та лишь прошла сквозь прохладный туман. — Там либо трагедия, либо сен-са-ци-я, — получилось ввернуть умное слово, — так что посмотреть стоит в любом случае.

— У-у-у, — протянул сильф и завихрился вокруг ног, — а я то думал, в тебе героизм проснулся.

— Героизм не героизм, — пробормотала я, замедляя шаг, — а мимо чужих криков проходить нельзя. А то мимо твоего тоже пройдут.

Через несколько шагов и один поворот коридор наполнился приглушёнными голосами, словно кто-то бубнит через подушку. Я прокралась вдоль стеночки и замерла у двери.