— Ну ты и м… — Я подняла голову и забыла про ругань.

Нет нужды приманивать светляков, в этой небольшой комнатке и без того хватает света. Прямо передо мной высился пьедестал из гладкого чёрного камня, а на нём — пузырём дрожала и переливалась всеми оттенками пламени сетка из тонких огненных струй.

Не отрывая от неё взгляда, я встала. Стащила вторую туфлю и подошла, осторожно ступая по скрипучим половицам.

— Фу, — высказался сильф, но я не особенно понимаю, о чём именно.

Обхожу пьедестал со всех сторон, и со всех он выглядит одинаково. В крупных ячейках сетки виднеется тёмный предмет. То, ради чего я здесь. Зерцало Гайи.

Стучу по подбородку, разглядываю огненный кокон так и эдак. Пламя рукотворное, неизвестный маг здорово постарался. Моих скудных знаний не хватает даже на то, чтобы понять, как это свободный огонь может столько времени существовать без аккумулирующих предметов. Впрочем, — тут взгляд снова упирается в зеркало за сеткой, — не может ли сама реликвия быть источником для своей ограды?

Тема интересная, но несвоевременная.

— Пак, — зову я, — ты можешь вытащить эту штуку из кокона?

— Я к этой дряни приближаться не собираюсь, — заявляет он. — Дурная стихия, вонючая, одна беда от неё. Воздух жрёт, что твой конь овёс.

— Если не можешь, так и скажи.

— Ну и не могу, — обижается сильф. — И что теперь? Не больно и хотелось. Без этого проживу. И вообще…

— Да тихо ты, — отмахиваюсь я.

Примечаю слабый жгут огненного плетения. Пытаюсь продавить его, развести в стороны от тонкого места, да только сила моя соскакивает, никак ограде не вредя. От пламени идёт жар, кожу на лице печёт, по стенам переливаются всполохи света.

Огонь как огонь. Бумажку сунешь — сгорит, палец — обожжёт. Магическое пламя не всегда подчиняется тем же правилам, что обычное, но схожести у них есть.

Я приваливаюсь к стене, раздумываю, уставившись в одну точку. Аэриты ведь тоже тушат пожары. Как они это делают? На задворках памяти лежит воспоминание, покрывается седой пылью. Ох и давно это было… Дей Киннипер использовал силу, чтобы пригасить огонь.

Лучше бы его тогда балкой-то и придавило, думаю я с досадой. Стольких проблем можно было бы избежать.

Отлипаю от стены. Медленно приманиваю сильфа рукой, потом спохватываюсь, что не вижу его. В дальнем от огня углу из стены проступает молочный туман.

— Что? — Недовольный голос Пака звенит в голове.

— Я не буду заставлять тебя делать то, чего ты не хочешь, — сейчас я точно говорю искренне, уж не знаю, как там сложится дальше. — Наоборот, у тебя есть возможность показать этим углежогам, кто тут сила.

— Гм… Чего ты там задумала? — уже с ноткой любопытства спрашивает сильф. Туман слипается в шар размером с яблоко и скользит к полу.

— Забери воздух. Очерти сферу чуть побольше этой сетки и прямо весь воздух, что там есть, отгони за её пределы.

Шар дёргается, из него вырываются неровные пряди тумана. Я настороженно жду, что Пак снова затянет свою песню про мерзких углежогов, но тот злорадно хихикает:

— Плёвое дело.

По комнате прокатывается рябь. Огненный кокон тускнеет за оболочкой из того же белесого свечения, что заставило меня воспарить под потолок. Сперва рыжина бледнеет из-за света, а потом, всё быстрее — из-за магии сильфа. Огненные нити постепенно истончаются, распадаются на отдельные бусины, что скользят по невидимым жилам. А потом и они пропадают.

Без огня комната уходит во тьму, одна только сфера Аэри проливает мутный свет на зеркало с длинной ручкой. Оно лежит перламутровым задником кверху и кажется ужасно древним.

Я подхватываюсь, бросаюсь к пьедесталу. Вот-вот схвачу!

— Не советую, — как бы между прочим замечает Пак. — Если тебе рука дорога.

Вовремя же. Успеваю отдёрнуть пальцы. Оглядываюсь, в полутьме нашариваю на полу туфлю. Возвращаюсь к пьедесталу, подбрасываю её на ладони. Крайне не по себе от того, что я собираюсь сделать, но это же ре-лик-ви-я. Мощный, уникальный и с ума сдвинуться какой ценный артефакт. Уж от обычного-то падения его точно защитили.

Успокоив себя этой мыслью, я примериваюсь, задерживаю дыхание и лёгким броском швыряю туфлю. Боком она цепляет зеркало, протаскивает за собой и заставляет перевалиться через каменный край.

Даже успеваю подставить руку — и зеркало падает прямиком в ладонь.

— Ху-у-ух, — с шумом выдыхаю я. В мир возвращаются звуки, главный из которых это биение пульса в ушах. Согнутые колени втыкаются в пол.

Позабыв про то, что наряд мне нужно беречь, усаживаюсь на пол и разглядываю зеркало. Как и в ларце Морнайтов, в нём чувствуется дух старинной магии, ажурная резьба под касаниями отдаёт живым теплом. Я щёлкаю, подвешиваю в воздухе светляка. Заинтересованное молчание сильфа становится враждебным. Уж не знаю, как он это делает, но настроение передаётся не хуже слов.

Зерцало Гайи так удобно, так естественно лежит в руке, что и выпускать не хочется. На заднике из перламутра вырезали целый лес: переплетаются ветви, прячутся в листве птицы и змеи. А в самой середине застыл гладким тёмным камешком ворон. Артефакт настолько старый, что время разъело покрытие самого зеркала, усеяло его пятнышками в нижней части.

Я кручу его, ощупываю отполированную сотнями касаний ручку — и только потом замечаю, что не отражаюсь. Вздрагиваю, едва не роняю от неожиданности при виде пустой стены и краешка огненного шара. Прямо под ним должно быть моё лицо.

Ох уж эти магические штучки. Никогда не знаешь, чего от них ждать.

Деревенщина во мне поднимает голову, уговаривает поплевать через плечо. Я отпихиваю её и только сейчас соображаю: а ведь не среагировал артефакт, не ослепил яркой вспышкой. Приглядевшись, замечаю только слабенький треугольник у ворона на груди.

Что ж.

Больше пополнений в семействе Триккроу сегодня не будет. Я прислушиваюсь к себе — рада ли? Наверное, да. Родители Лиама мне совсем не понравились, мутные они какие-то, скользкие. Вот как эти лесные змеюки, чьи треугольные головки выглядывают из-за папоротников. На уме одно, на языке другое. А сделают вообще третье. Таким палец в рот не клади: поулыбаются — да и как есть отгрызут.

— Ты пользоваться им собираешься? — напоминает о себе Пак. Когда он раздражается, то скрипит как несмазанная телега. — Со скуки помереть можно.

— А ты можешь помереть? — живо интересуюсь я. Потом спохватываюсь: — В каком смысле «пользоваться»? Оно не отражает ни черта, даже причёску не поправишь.

Будь у сильфа глаза, он бы их закатил.

— Что за маги пошли, одно название. Это зерцало покажет тебе любого, кого хоть раз встречала. Только представь — и сразу увидишь.

— О?

Первым делом я думаю о лорде Морнайте. Это даже не специально выходит, как-то само собой, будто он самовольно поселился в моей голове. Прозрачное стекло вдруг мутнеет. Чёрная дымка заволакивает от краёв к центру, ручка ощутимо нагревается. Я так и стискиваю её: в тёмном зеркале проступают очертания гостиной, будто смотришь на неё через маленькое окошко посередине стены. Лорд Морнайт качает головой, в его руки вцепилась леди Триккроу, белые перья истерически дрожат.

— Боюсь, это всё-таки невозможно. Такие чары нерушимы по самой сути…

От неожиданности зеркало выскальзывает, шлёпается мне на колени. Голос лорда-декана звучал так отчётливо, словно он прямо здесь!

Осторожно, будто он может отрастить клыки и вцепиться, подбираю артефакт снова. Теперь уже сознательно представляю Лиама, усиленно посылаю думу в зеркало. Наверное, со стороны забавно — вот и Пак хмыкает где-то на краю сознания.

Но реликвия снова откликается. Зеркальный блеск сменяется чернотой, а в ней… Я вздрагиваю. Звук пощёчины врезается со всей силы, невольно дёргаюсь закрыться.

— Неблагодарное отродье, — звучит с такой ненавистью, что шевелятся волосы на затылке.

Лиам стоит перед отцом на фоне обшитой красным деревом стены, виден кусочек шкафа с бумагами и какой-то документ висит в рамке за его правым плечом. Выпрямился, как струна, плотно сжал побелевшие губы. Одна щека чуть ярче другой.