Тем временем люди, выбравшиеся из экипажа, осмотрели повозку.

— Мотор ещё тёплый, — донёсся до Хитринки голос. — Кто-то оставил машину недавно.

И трое медленно двинулись в сторону леса.

— Эй, кто здесь? — окликнул первый. — Выходи!

Доверять им отчего-то не хотелось. Может, по причине неспокойного времени, а может, потому, что незнакомцы держали ружья наготове. Так что Хитринка неслышно, не хрустнув и веточкой, отступила на шаг, потом ещё на один, ушла под прикрытие следующего ствола, а затем развернулась и припустила бежать. Носиться по лесу она умела почти беззвучно.

Вот только, видимо, не одна она так умела. Когда слева на неё налетела серая тень, опрокидывая на землю, Хитринка чудом не заорала. Лишь на секундочку промедлила — и сообразила, что это Каверза.

— Что случилось? — тревожно прошептала та. — Летишь так, что я тебя едва остановила.

— Там люди какие-то, — пояснила Хитринка, тоже шёпотом. — С ружьями. Идут сюда, ищут, кто был в повозке.

— Уходим, — тут же скомандовала Каверза и махнула рукой. — Может, и свои, да что-то не тянет проверять, рискуя шкурой. Дай-ка мне ружьё, так получше будет.

— А где Брунгильда? — огляделась Хитринка и поморщилась — потревоженное плечо разнылось пуще прежнего.

— Я здесь, моя хорошая, — прозвучало совсем рядом. — Давай помогу тебе подняться.

Крепкая рука потянула вверх, а затем, почти без промедления, вперёд.

Путницы поспешили углубиться в рощу, затем двинулись параллельно дороге.

— Бросим повозку, — сказала Каверза вполголоса. — Всё равно топливо скоро кончится, да ещё эти рядом бродят. Хорошо если люди Эдгарда, а то ведь всякое может быть. От Вершины, говоришь, ехали?

— Ага, — подтвердила Хитринка. — И вроде в форме они были. Пуговицы блестели, я видела.

— Ну, тогда и впрямь лучше к ним не соваться. Доберёмся до Башен, там точно свои.

И они зашагали осторожно, прислушиваясь к каждому шороху. Брунгильда скоро утомилась и потому опиралась на Каверзу, но ладонь Хитринки не выпустила. Брести в потёмках, держась за кого-то, было не очень-то удобно — споткнувшись, не взмахнёшь рукой, чтобы восстановить равновесие. И всё-таки благодаря этой небольшой, но крепкой и тёплой руке, бережно сжимающей её пальцы, Хитринка необъяснимым образом чувствовала, что защищена.

Те, на машинах, уехали. Донёсся рёв моторов, и между стволами мелькнули огни фонарей, удаляющихся в сторону Башен. Но выходить на дорогу путницы всё же не решились, так и ковыляли по обочине.

Уже порядком просветлело, когда они добрались до знакомого Хитринке места. Поодаль, на другом берегу дороги, над иссохшей рекой скорбно покачивались чёрные деревья, а у их ног всё так же спал брошенный экипаж с раной от пули в заднем стекле.

— Мы с Карлом сюда в первый раз ехали вот на той машине, — указала Хитринка. — Может, там есть уголь? Карл на топливо не жаловался.

— Поглядим, — сказала Каверза, — хотя отсюда до города недалеко и пешком. А впрочем, я не возражаю прокатиться до ворот и дать ногам передышку.

— Знаете, есть одно небольшое затруднение, — смущённо сказала Брунгильда, останавливаясь. — Так вышло, что у меня нет пропуска.

Тихим вечером изящный экипаж медного оттенка, тщательно отполированный, медленно тронулся с места. Отъехав от мастерской, где был припаркован, он миновал дворцовые ворота. Стражники проводили его взглядами, но не задержали ни на секунду. Очевидно, сидящий внутри был хорошо известен им, и ему доверяли безо всяких проверок.

Экипаж плавно спустился с холма, проложил путь сквозь сердце города. Его блестящие бока отражали проплывающие мимо дома, огни витрин, луны фонарей, такие яркие в летних сумерках. В медных зеркалах возникали и проносились мимо фигурки дам в пышных нарядах и их спутников в жилетах и лёгких костюмах, мелькали выглядывающие из лавок работницы и работники, юные, затянутые фартуками.

Только фабричные и заводские рабочие, уставшие от дневных трудов, глядящие под ноги люди в тёмных одеждах не встречались в этом квартале. Здесь им нечего было делать.

Экипаж свернул на улицу Грёз, в квартал увеселений, и остановился у светлого лёгкого дома. «Ночная лилия» — гласила надпись над входом.

Дверца щёлкнула, и наружу выбрался стройный господин, хотя и невысокий, но гибкий, с прекрасной фигурой. Костюм безупречно сидел на нём, как это всегда бывает с пошитыми на заказ вещами. Рубашка с кружевом на манжетах, казавшаяся вычурной на ком-нибудь другом, шла этому человеку.

Поверх чёрного жилета наискось шла широкая кожаная лента с петлями, и каждая ячейка была заполнена. Отвёртка, машинный ключ, карандаш на цепочке, складная металлическая лента, крошечный нож, медная роза — похоже, этот господин не желал, чтобы хоть какое-то затруднение застало его врасплох, и был готов к любым происшествиям.

Тёмные волосы, едва заметно вьющиеся, спадали на плечи. Они могли принадлежать юноше, если бы только слева у лба не серебрилась тонкая прядь.

Но если бы кто-нибудь попробовал определить возраст по лицу, то потерпел бы неудачу. Ведь всё оно, от середины лба до кончика носа, было спрятано под тонкой кожаной маской с очками в бронзовой оправе. Глаза скрывала непрозрачная синева круглых стёкол. Над правым — бронзовая увеличительная трубка, сейчас сложенная и поднятая.

Настоящее имя этого загадочного господина не знал никто — ни дворцовые стражи, ни богатые заказчики. Может быть, ведал господин Ульфгар, так благоволящий к этому человеку, но он звал его просто господином Тень. Забавное прозвище, будто подчёркивающее, что этот таинственный человек всегда под рукой у правителя, что он продолжает каждое его движение, зачастую незаметно. Слухи ходили разные.

Говорили, незнакомец прибыл с востока; также говорили, что с севера. В одном люди сходились: это не местный уроженец.

Человек захлопнул дверцу, погладил медный бок затянутой в перчатку рукой, улыбнулся и направился в заведение, к которому приехал.

— Ба, да это же наш любезный господин Тень! — всплеснула руками хозяйка и направилась вперёд, извинившись перед другими гостями.

До того она сидела в компании управляющего вокзалом и главного над литейными мастерскими, и раз уж оставила их, это что-то да значило.

— Лилия, — улыбнулся прибывший. — Не стоит церемоний, я пройду, как обычно.

— Желаешь повидаться с Розой?

— Как и всегда. Дай мне только полчаса, чтобы выпить.

Хозяйка чуть склонила светлую голову, изящно причёсанную, и вернулась к другим гостям, шурша пышными юбками низко вырезанного платья. Глазами она подала знак темноволосой девушке, играющей на арфе в другом конце зала, и та дала знать, что поняла намёк.

Между тем господин Тень направился дальше, к бару, окружённому зеркалами, где ловкий темноглазый работник наполнял широкие бокалы и изящные рюмки, смешивая напитки с таким искусством, что так и тянуло любоваться. Его отражения, с какой стороны ни посмотри, не уступали в этом состязании, двигаясь плавно и выверенно.

Заметив гостя, работник улыбнулся, чего не сумел скрыть даже платок на нижней половине его лица. Перешёптывались, он прячет лицо, потому что полукровка: внешне вылитый хвостатый, но на щеках растёт щетина. Однако к виду Ловкача все здесь давно привыкли, работу он выполнял безупречно, будто танцуя, а красный платок даже придавал ему определённый шарм.

Когда гость приблизился к стойке, его уже ожидал бокал. Вкусы господина были здесь хорошо известны. Допив и перебросившись пустячными фразами с работником бара, гость поднялся и пошёл наверх, к комнатам. Темноволосая арфистка отложила инструмент и последовала за ним.

Оставшиеся в гостиной переглянулись с понимающими усмешками. Они считали, что знают всё о происходящем за запертыми дверями, но окажись они там, были бы немало удивлены.

Гость сдвинул ковёр, висящий на стене, а девушка потянула за стойку факела, оставленную, несмотря на верхнее освещение, для каких-нибудь любителей романтики. После этого панель стены отъехала, раскрыв тёмный путь. Напоследок господин Тень завёл музыкальный автомат в углу, и они с девушкой покинули комнату.