— Ах ты! — раздался мужской возглас в темноте, а затем девичий смех. Похоже, кто-то споткнулся о невидимую ступеньку.

— Тебе бы всё смеяться! Птицу кормила?

— А как же! Как бы я могла забыть?

В голосе звенели нотки обиды.

— А всё-таки, Ковар, снимал бы ты свои очки хоть иногда. Ты хоть что-то видишь сквозь эти синие стёкла?

— Нет больше Ковара, забудь это имя! — прозвучал суровый ответ. — Я же зову тебя Розой. Или и мне когда-нибудь оговориться, а, Проделка? Позволить кому-нибудь услышать это имя, по которому тебя ищут, чтобы голову снять?

— Я... нет, помилуй, господин Тень! Больше не позабуду, ни единого разочка, обещаю!

Спичка вспыхнула, и мягкое сияние свечей рассеяло мрак. Двое находились теперь на втором этаже дома, расположенного на вполне приличной улице, хоть и примыкающей к кварталу увеселений.

— Птичка голодна! — раздалось из угла. — Голодна!

— Вольфрам, глупый, я же кормила тебя сегодня дважды! Ну что ты такое говоришь — господин Тень мне сейчас сам голову снимет!

— Дай ему еды. И расскажи, какие новости сегодня.

Девушка отошла к стенному шкафу, звякнула дверца.

— Начать с Приюта? Хитроум принёс весточку на хвосте, Грета ищет хорошего каменщика. Подсказать ей кого из наших?

— А зачем каменщик?

— Вроде как проделать дверь там, где её быть не должно.

— Пусть тогда Хитроум посоветует Георга, этому я доверяю. Ещё что, Роза?

— В Литейном переулке кое-кто работает в мастерской. Говорят, Грета сдаёт помещение, чтобы подкопить деньжат. Но на самом деле это она платит, и ей нужны пропуска, десятки пропусков. А человека наняла ненадёжного, мы его легко разговорили, за выпивку он нам всё сдал, проболтается и другим. Даже то, что за подделку пропусков полагается казнь, его не сдержало. И сплав он подобрал негодный, подмену легко распознают.

— Нужно заменить.

— Плут так и сказал.

— А болтуна убрать.

— Плут уже сделал.

— Не нарадуюсь на него. Кажется, Пройдоха у нас уже делает значительные успехи, пусть всеми правдами и неправдами навяжется Грете и выполнит это задание. Уж это ему должно оказаться по силам. Секрет правильного сплава я знаю и расскажу. Ещё?

Девушка открыла дверцу, дала ворону кусок мяса.

— В кожевенных мастерских говорят о разном, — продолжила она, вытирая пальцы салфеткой. —Например, о том, куда мир катится. Что урожаи с каждым годом всё меньше, а в богатых кварталах по-прежнему живут на широкую ногу за счёт простого люда, и что народу лучше бы без такого правителя. И на ткацкой фабрике тоже. Откуда ветер дует, ещё никто не понял, но наши говорят, это всё два парнишки народ баламутят. Юные такие, едва только покинули стены Приюта. Но эти надёжные и работают чисто.

— Вот уж Ловкач, наверное, рад.

— А он уже с ними повидался, дал пару советов. Ну, сегодня мне больше рассказать и нечего. Будут какие-то пожелания, господин Тень?

— Возвращайся в комнату, можешь отдохнуть. У меня дело, вернусь после рассвета.

Свечи погасли, ворон недовольно вскрикнул. Прозвучали торопливые шаги вниз по лестнице, и вскоре из дверей особняка, расположенного на улице Поэзии, выскользнула невысокая фигура в плаще с капюшоном. Этот человек двигался быстро, выбирая тёмные стороны улиц и неосвещённые подворотни, и в какой-то момент совершенно слился с городским мраком.

Короткая ночь середины лета быстро растаяла, поспешила убраться. Но было ли ожидание быстрым для человека в плаще, сидящего у широкой трубы на крыше Приюта — как знать.

Тонкая розовая полоса протянулась по восточному краю неба, и чёрное стекло ночи посерело, а затем стало почти прозрачным. В это время дверь флигеля распахнулась, и в притихший сад вышла рыжеволосая женщина с метлой в руках. Работа всегда поднимала её раньше прочих: сперва она приводила в порядок двор, затем спешила на кухню. А Приют между тем ещё спал.

Женщина не торопилась. Она глядела на восток с выражением глубокой печали на лице, и лёгкий ветер трепал её пышные золотисто-рыжие локоны цвета осеннего леса. В этот момент человек на крыше раскрыл ладонь и сдул с неё бабочку.

Крылатое чудо из тонкой стальной проволоки запорхало, как живое насекомое. Кружась, бабочка спустилась вниз и попалась на глаза печальной женщине.

Та схватила её и сжала в кулаке, будто желая раздавить, и с гневом огляделась. Незваный гость что-то ощутил и успел отступить за трубу всего за мгновение до того, как взгляд поднялся наверх.

Он осторожно выглянул. Женщина пыталась расправить смятую бабочку. Она бережно разгладила её и поднесла к губам, а после опустила в кармашек серого грубого платья. Затем, кончиком пальца смахнув слезинку, она подняла упавшую метлу и направилась во двор.

Человек на крыше подождал ещё немного, а когда двор опустел, он ловко скользнул по водосточной трубе и ушёл прочь.

Примерно полчаса спустя господин Тень и Роза покидали комнату в «Ночной лилии».

— Постой! — сказала она, взлохмачивая его волосы. Оставила на груди алый отпечаток губ.

— Мне нравилась эта рубашка! — упрекнул он.

— Ах, передашь мне, я выстираю, — отмахнулась девушка, пристраивая шпильку за отворот жилета. — Готово, идём.

Засидевшиеся гости, перемигиваясь, проводили их взглядами.

— Он эту маску, наверное, и в постели не снимает, — негромко прозвучало за спиной.

Господин Тень вышел на улицу, потянулся, сел за руль своего экипажа и уехал по направлению к дворцу.

А спустя пару дней он участвовал в другом событии. И тоже ночью.

Здоровенный широкоплечий стражник занёс кулак над хвостатым, скорчившимся в испуге у серой стены, но руку кто-то перехватил.

— Кто ещё посмел вмешаться... господин Тень, простите!

— Оставь его.

Это впервые стражник видел прославленного господина так близко, впервые слышал его голос. И в самом деле, что общего может быть у мастера, приближённого к самому правителю, и у простого стража, всего лишь несущего дозоры у дворцовых стен. Разного полёта птицы, и беседовать им не о чем. Даже чтобы сделать заказ у такого, дозорному не хватит денег.

Страж замер, растерянно открыв рот, и хвостатый, улучив момент, ловко ускользнул, только пятки засверкали. А господин Тень сдвинул маску на лоб.

— Да, Гундольф, это я.

— Ты-ы?! Всё это время!..

— Тише. Идём со мной. Ты пешком?

— Да никуда я с тобой не пойду! Ты зачем меня остановил? Ты видел этого, видел, кто к ней шастает по ночам, а? Это после тебя её всё на хвостатых тянет?

— Немедленно замолчи и иди за мной. Разве у тебя сегодня не дежурство? Если не желаешь проблем, делай, как я скажу.

Они приехали в «Ночную лилию» и заняли отдельный кабинет. Господин Тень заказал напитки, его спутник сидел как на иголках.

— Так отчего же ты вместо службы вертишься под забором Приюта, Гундольф?

— А сам-то ты чего там вертишься? Надеешься стать одним из тех, кого она впускает по ночам?

— Удерживаю тебя от глупостей. Гундольф, она их учит.

— Чего?

— Учит, говорю. Читать, писать. Более-менее честно жить. Выручает заплутавших, а не то, что ты подумал.

— Да зачем бы ей это?

— Затем, что она лучше, чем ты о ней думаешь... Благодарю за напитки. Мы сами разольём.

Жестом отпустив работника, господин Тень наполнил бокалы и придвинул один к собеседнику. Гундольф выпил одним махом и сам долил ещё.

— А ты откуда всё знаешь, а? — с недоверием спросил он.

— А я наблюдательный. Работа у меня такая.

Пили долго.

— Ковар... Вот понимаешь, не могу я остановиться. Ведь знаю же, не нужен ей, а хожу... И эти ещё шастают то и дело, вот думал за честь её вступиться. И всё не так понял, а всё равно не мог от неё отвернуться никак. Что мне делать, скажи, что мне делать?

— Если б я сам знал. Как видишь, у меня та же беда.

— Тебе хоть есть что вспомнить, — с обидой сказал Гундольф. — А я, Ковар, а я...

— Иногда лучше не вспоминать. И именем старым меня не зови больше, не нужно.