Хитринка и сама не очень-то поняла, как она оказалась в объятиях Греты. Может быть, фургон качнуло, или Прохвост её подтолкнул, или ей на секунду отшибло память, но только она уже не сидела у стены, а прижималась к плечу своей матери. И плакала так, что сердце разрывалось, и со слезами её покидали годы сомнений, и тревог, и горькой обиды.

Не сильные, но надёжные руки удерживали её, гладили по спине, по волосам. Грета шептала что-то утешительное, а может, благодарила Хранительницу, и Хитринка чувствовала её губы на лбу, на щеке, на виске. Затем перед лицом появился платок, неизвестно чей, но очень вовремя.

А после Хитринка поняла, что выше её сил отстраняться и глядеть в лица всех невольных свидетелей. Небось даже не отвернулись, подлые, и как начнут сейчас пялиться! Потому она так и осталась сидеть, прижавшись к плечу Греты, и та не спешила отодвигаться и выпускать её из объятий.

И вдруг фургон резко затормозил.

— Что у тебя в голове, тупица? — раздался крик Карла. — Жить надоело?

Снаружи донёсся невнятный ответ, затем кто-то подошёл к окну, и слышно стало лучше. Хитринка подняла голову.

— В Башнях спокойно? — спросил незнакомый встревоженный голос.

— Спокойнее не придумаешь, — раздражённо ответил Карл. — Людей в городке осталось не больше, чем волос на моей макушке. Чего в лоб-то летишь?

— Да узнать. Раненого везу, хотелось найти помощь, а не проблемы. Думал, если в Башнях неладно, поверну к городу Шестерни, хотя и там сейчас пёс знает что творится.

— Фридрих! — окликнула Каверза, перегибаясь через Карла. — Эй, Фридрих, кто там у тебя?

— О, старая знакомая! — повеселел тот, впрочем, ненадолго. — Папашу Ника везу. Встряли мы в городе Пара по самое это вот. Папаша думал, девчонка нам поможет, а только хуже вышло. Ульфгар, пожалуй, и сбежит — потащил её на Вершину, хочет слинять в другой мир. Мы пытались остановить, но силы не равны. Там ещё кто-то из наших остался, а папаша уже не боец, так я вот вытащил его...

— Карл! — вскричала Каверза. — Карл, гони к Вершине!

Колёса взвизгнули, и фургон полетел вперёд, почти сразу же резко вильнув вправо. Карл обходил чужой экипаж, стоящий на дороге. Хитринка вцепилась в Грету, но и та не удержалась, и они обе свалились на пол. Гундольф помог подняться.

— Быстрее, Карл, быстрее! — заторопила Каверза.

— Да куда уж быстрее, дура? — рассердился тот. — Видишь же, выжимаю, что могу!

— Только бы с Мартой всё было в порядке, — тревожно сказал Прохвост.

— Где же Ковар? — воскликнула Грета. — Ведь он направился на поиски, и с тех пор никто из вас его не встречал. Что же с ним могло случиться, почему он не пришёл на помощь Марте?

— Ну, заплутал, может, — ответил Гундольф. — Ты не бойся, уж этот скользкий тип наверняка уцелеет.

Грета не ответила, лишь крепче прижала к себе дочь, будто боясь потерять и её. А Хитринка, хоть прежде никогда особо в такое не верила, взмолилась Хранительнице: пусть та защитит бедную Марту, и даже этого предателя Ковара пусть защитит. Пусть все останутся живы, и здоровы, и эти ужасные дни закончатся. Пусть можно будет никуда не спешить, и не дрожать от страха, и спать не урывками, и поесть как следует.

— Только бы успеть, — прошептала Грета. — Если Ульфгар откроет врата, если он уйдёт, нам никогда не спасти Марту. Я знаю, как жил её отец — даже смерть не так страшна.

И закончила гневно, тряхнув головой:

— Если мы не сможем, клянусь, я отправлюсь прямиком к Эдгарду и своими руками его прикончу.

— Эдгард! — окликнул хвостатый, выглядывая из окна. Затем распахнул дверцу и выпрыгнул наружу.

Торговец остановился, с удивлением глядя на него.

— Найдите машины! — скомандовал он своим людям. — Да живее! Ковар, какими судьбами?

Мастер замялся, не зная, как пояснить Эдгарду причину. Ведь тот до сих пор не знал, что хвостатый всё-таки исполнил задуманное, и дочь Альседо давно уже росла в Приюте, а не томилась в дворцовом хранилище.

— Есть одно небольшое дельце, — уклончиво ответил хвостатый. — Ты здесь волка не видел? Моего волка.

— Видел, — мрачно ответил Эдгард. — Он как раз уехал от тебя вниз по улице в том фургоне. Вижу, ещё что-то хочешь спросить? Давай, не стесняйся, выкладывай. Я уже знаю про Марту.

И вдруг набросился на хвостатого с воплем:

— Дурак набитый! Идиот! Как ты мог не сказать мне! Что только у тебя в голове?

— Эдгард, стой, погоди! — закричал Ковар в ответ, перехватывая руки торговца. — Зачем впутывать ребёнка, когда у нас и без того такие силы! Где Марта, она тоже была в той машине?

— Да, этот остолоп Карл их увёз! Вот ещё дурень похуже тебя! Потащил на север, вызволять свою Каверзу ненаглядную.

— И дочь моя была там?

— Да, как ни странно, и ещё паренёк этот, которого растили твои родители. Вот все вместе они и удрали. Ты хоть понимаешь, что перегадил мне все планы? Мы давно уже могли бы убрать Уль...

— Не ори! — перебил его хвостатый. — Хоть это и твой город, но есть вещи, о которых не кричат посреди улицы.

— Да я сам не свой от ярости! Вот, пожалуйста, верное оружие, самое надёжное, неотвратимое — и что ты из неё сделал? Какую-то соплю дрожащую, которая от страха помирает при одной мысли, что ей придётся участвовать в бою. Это притом что ей-то ничего не грозит!

— Она просто ребёнок, Эдгард, опомнись! Маленькая девочка! Мы справимся и сами. Куда поехал Карл, говори точно!

— Каверза полетела выводить из строя шахты на севере. Те самые, где ты работал, помнишь? Ей удалось, но она попалась, и с нею двое или трое ребят. Вот туда этот осёл Карл и держит путь.

— Тогда я за ними. Эдгард, отправь людей к Вершине. Послушай, это очень важно: Марта не должна прыгать. Альседо упоминал, что Испытание дети проходят в день пятнадцатилетия. Она ещё слишком мала, ей только одиннадцать.

После этих слов Эдгард немного растерял пыл и выглядел смущённым.

— Да? Что ж, не знал... Хорошо, мои будут ждать у Вершины, я сам двинусь туда. Одну машину отправлю с тобой на всякий случай, вы можете поехать на север разными дорогами и встретиться на середине, чтобы хоть кто-то перехватил Карла, если другой с ним разминётся. Но послушай, если от девчонки нет проку, мы не можем тратить время. День, другой и выдвинемся к столице. Если вы ещё по пути их остановите, люди у Вершины вам всё равно не понадобятся.

— Я понимаю, Эдгард, понимаю. Спасибо и на этом.

Хвостатому на всякий случай дали оружие, но выделили только двоих спутников с отдельным экипажем. Те могли, меняясь местами, мчать вперёд без передышки. Его же подменить было некому.

По дороге, пролегающей меж бурых пустошей и равнин, экипажи летели в сторону севера, оставляя Вершину по правую руку. Но как ни торопились, они не могли нагнать фургон. Тот будто сквозь землю провалился.

Ковар останавливался лишь для того, чтобы заправить машину, и его спутники тоже, не считая тех раз, когда они менялись местами. Он устал и измучился, был голоден, то и дело подступала рассеянность, но подходящее время для отдыха никак не наступало. Не могло оно наступить, пока фургон не был найден.

Когда день подходил к концу, экипажи остановились у развилки дорог, и трое выбрались наружу.

— Нужно решить, — сказал один из них, — кто поедет через Пасть Зверя, а кто — к Разводным Мостам.

— С фургоном-то, я думаю, тот парень только через Мосты и смог бы проехать, — сказал второй.

— Э, ребята, вы его не знаете, — возразил третий. — Это Карл создавал первые экипажи в Лёгких землях. Он составляет одно целое с любой машиной, чует их так, как никто другой. Он и на гружёном фургоне с лёгкостью проскочит Пасть.

— Так что ж тогда решаем?

— Давайте бросим монетку.

Медная монетка взлетела в воздух, брошенная ловкой рукой, и приземлилась на ладонь портретом господина Ульфгара вверх. Его уже с трудом можно было разглядеть в густых сумерках.