Замелькали вспышки выстрелов. Разлетелось вдребезги стекло экипажа, но и оттуда кто-то стрелял, и несколько фигурок в форме упали на землю.

Стражники с этой стороны вскочили с места, подобрались ближе к краю, наблюдая за происходящим.

— Ну, сейчас их прикончат всех, — с удовлетворением произнёс один из них.

Это оказались его последние слова. Двое остальных обернулись на звук выстрела, но ничего не успели сделать. Один полетел вниз с обрыва, не удержавшись на краю площадки. Добрый господин, предлагавший прежде выпить за здоровье дамы, умел стрелять без промаха.

Рычаги, опускающие мост, находились с каждой из сторон. Ковар выскочил из экипажа и дёрнул их, наваливаясь всем телом, но они привели в движение лишь половины мостов. Чтобы арки сомкнулись, кто-то с того берега тоже должен был задействовать рычаги.

Хвостатый вернулся в экипаж, схватил трубу и в тревоге поглядел вперёд. Из экипажа ещё стреляли, стражники отступили, но посылали ответные выстрелы из-под прикрытия дальней будки. Люди в машине не могли бы обороняться вечно.

Но вот дверца распахнулась, и кто-то выскочил наружу. Он шёл хоть и торопливо, но так согнулся, обхватив себя рукой, что было ясно: этот человек уже ранен. Ковар приглядывался в тревоге, но никак не мог его узнать.

Из экипажа стреляли в сторону стражников, назад. Но были и другие, те, что тащили волка к обрыву и укрылись сейчас за опорой моста. С той стороны прогремел выстрел, и человек, пробирающийся к будке, пошатнулся. Он устоял, продолжил идти, но что-то толкнуло его снова, разворачивая в сторону.

Тем не менее, он всё-таки дошёл, упал телом на рычаги и только тогда замер. Вторые половины мостов начали медленно опускаться.

Стражники с криками вылетели из укрытия. Кто-то упал, сражённый пулей из экипажа, но остальные, кинувшись к будке, принялись оттягивать тело. Они собирались вернуть рычаги в прежнее положение.

В этот миг экипаж на той стороне взревел и ринулся вперёд. Пройдя половину моста, на долю секунды он завис в воздухе, а затем приземлился на вторую половину. Задние колёса лишь чудом не соскользнули при этом с края. Не замедляя хода, экипаж пронёсся мимо и улетел на юго-запад. Дорог он не выбирал.

Ковар не последовал за ним. Кто бы там ни был, они уже в безопасности, а он не мог позволить уничтожить волка. Это был его зверь, и он был ему нужен. Да и человек в будке — вдруг не поздно его спасти?

И он, нажав на педаль, перелетел на тот берег, остановившись между двумя группами стражников так резко, что экипаж развернуло поперёк дороги. Из окна вылетела верёвка с крюком, подцепившая стальную сеть, и машина вновь пришла в движение. Несколько выстрелов, выпущенных растерянными стражниками, не достигли цели. Некоторым пришлось отпрыгнуть — экипаж нёсся прямо на них.

Верёвка натянулась, сеть поползла по земле, разворачиваясь, и спустя несколько мгновений гибкий бурый зверь вырвался на свободу. Он молча, без звука бросился вперёд, и стражники кинулись врассыпную.

Тот, кто стрелял им вслед, не жалел никого.

Когда рядом с постом не осталось ни единой живой души, Ковар торопливо выбрался из экипажа и поспешил к будке. Он не встречал прежде этого парня, полусидящего неподвижно на полу, головой на рычаге. По виску змеилась струйка крови, и кровь пятнала повязки на груди. Похоже, парень уже не дышал, но даже оставлять тело здесь хвостатому не хотелось. Он кое-как втащил его в экипаж, свистнул волка, стоявшего неподалёку в боевой стойке, и вернулся по мосту на ту сторону. Затем развёл половины, чтобы за ним не последовали.

Ворон, неведомо где скрывавшийся, упал с неба на спину волка, и они поспешили на юго-запад, вдогонку за теми, кто успел ускользнуть.

У Вершины Трёх Миров теперь стояли экипажи — с десяток, не меньше. Впрочем, стояли не все: какие-то лежали на боку, а один заехал на передок другого и стал похож на пса на задних лапах. Некоторые из машин столкнулись друг с другом, помяв бока.

Один экипаж впереди, необычного цвета, привлёк внимание Хитринки: рыжий, точно волосы Греты.

Выше по склону мелькали фигурки людей, доносился треск ружейных выстрелов и поднимались облачка дыма.

Карл и Каверза выпрыгнули наружу. Гундольф последовал за ними, а Грета замешкалась, не зная, как ей быть. Сердце тянуло её вперёд, и оно же велело оставаться.

— Давай с нами, — разрешил эти сомнения Карл. — Каждый, кто стрелять умеет, для нас на вес золота. А вы, детишки, спрячьтесь в фургоне и не высовывайтесь, ясно? Ты, парнишка, водить умеешь, вот если что, отъезжайте, понял?

И он, не дождавшись ответа, пошёл вперёд, и остальные за ним. Лишь Грета задержалась ненадолго.

— Будь осторожна, — сказала она Хитринке, обнимая её и целуя. Затем обняла и Прохвоста:

— И ты тоже береги себя и сестру.

Грета пустилась вдогонку за остальными, а когда они сделались не крупнее заклёпок на крыле светляка, этот глупый, бестолковый, беспечный Прохвост выбрался из фургона.

— Я тоже с ними, — сказал он виновато. — Не могу просто сидеть, понимаешь, сестрёнка? Я стрелять немного умею, ружьё по пути найду, ты за меня не тревожься. Сама же слышала, что Карл сказал, стрелки на вес золота.

— Да ты вообще не умеешь стрелять! — вскричала Хитринка. — Вот не поверю, что так быстро выучился! Не смей, не смей меня оставлять!

— Я вернусь, — только и сказал её несносный названый братец и закрыл дверцы кузова, пока Хитринка не успела выбраться наружу. Она услышала, как заскрежетал металл наружного засова.

Хитринка кричала и колотила по дверцам, но никто не спешил открывать, а задвижка, конечно, оказалась слишком прочна, чтобы сломаться от толчков. Так что пленница, смахнув злую слезу, опустилась на пол фургона, но тут же поглядела на решётку, отделяющую кузов от салона.

Металлическую раму удерживали четыре винта, и если бы только удалось их поддеть...

Хитринка рванула с платья медную пуговицу. Та оказалась не очень-то крепкой, края её то и дело гнулись, но всё-таки расшатанные винты поддавались! Одолев три из них и отведя решётку в сторону, Хитринка протиснулась в образовавшуюся дыру.

Она что-то задела, и фургон завыл длинно. Страшно перепугалась, как бы не стронуться с места, но этого не случилось. Наконец, свалившись на сиденье, Хитринка дёрнула ручку и выползла наружу.

Прохвоста уже и след простыл, а другие поднялись выше по горе, даже звук выстрелов не доносился. Ждать не хотелось, но и куда идти, было неясно. Хитринка решила двигаться к макушке горы, держась в стороне от людей, пока не увидит своих. Так она и поступила.

Она совершенно не могла понять, зачем Прохвоста понесло на гору. Кто вообще по доброй воле потащится сюда, в это опасное место, полное злых и кричащих людей, где, кажется, все стреляют во всех? Хитринка держалась так далеко от дороги, как только удавалось, чтобы различать при этом лица или хотя бы одежду. И всё равно ей было страшно, очень страшно — до слабых ног и потных ладоней, до колотящегося комка в груди, до животного желания бросить всё и бежать отсюда как можно дальше. Если бы не этот дурак Прохвост, никогда бы она не заставила себя идти вперёд!

Но названого брата Хитринка нигде не видела. И Грету, и Карла, и Каверзу тоже. Всё какие-то незнакомцы — одни в форме с рядами блестящих пуговиц, другие в чём попало. Кто в костюмах, кто в лохмотьях с заплатами.

Она укрылась за валуном, пытаясь сообразить, кто побеждает. Вот упал один, с пуговицами. Нет, остался жив, отполз в сторонку...

Кто-то хлопнул по плечу, и Хитринка от неожиданности заорала.

— Тише ты, — сказал ей незнакомый хвостатый. — Что здесь забыла, девчонка? Ну-ка живо дуй вниз.

— Н-не могу я, — ответила Хитринка.

Сердце от страха упало в пятки, она вся до макушки покрылась мурашками и тут же рассердилась из-за этого, потому закончила фразу уже твёрдо:

— Мой братец здесь. И друзья. И нечего пугать, никуда я не уйду!