— Мастера на городском кладбище, все до одного, — мрачно прервал его Эдгард. — Чертежи уничтожены. У меня имеется жалкое подобие, которое я составлял не один год, но на этом плане слишком много пустых мест. Там, разумеется, нет тайной комнаты.

Он замялся, а затем прибавил:

— Да и не беда, у меня были свои мысли. Альседо, я вижу, ты знаешь многое о замыслах своего брата. Он делится с тобой?

— Да, ему доставляют удовольствие подобные беседы, — горько усмехнулся пернатый. — Само собой, я слышу далеко не всё. Больше всего Мильвус любит рассуждать о том, что погибнет быстрее, этот мир или я. И когда настанет время открывать путь в третий мир, будет ли это моя кровь или же кровь моей дочери.

— Предлагаю сделку, — сказал Эдгард. — Приложу все усилия, чтобы спасти твою дочь. Взамен мне нужны сведения. Решайся, я имею свободный доступ во дворец, а теперь к тому же знаю, где и что искать.

— Что за сведения? — поколебавшись, спросил пернатый.

— Как я узнаю нужное дерево, если окажусь на Вершине?

— Что за дерево? — удивлённо поднял брови мастер Джереон.

Торговец лишь поднял ладонь — мол, не сейчас.

— Это не дерево, — улыбнулся пернатый. — Лоза. Серебряная лоза.

— Понял, — кивнул Эдгард. — А теперь расходимся. И без особой нужды лучше не встречаться.

Уже снаружи стены, когда торговец усадил ворона в клетку и заставил волка, тоскливо оглядывающегося назад, забраться в экипаж, хвостатый спросил:

— О какой лозе шла речь? К чему тебе она?

— Забудь, — отмахнулся Эдгард. — И так мне неспокойно из-за Джереона. Как бы он не вздумал выложить правителю, что знает, в обмен на свободу дочери. С этого станется. Так что о болезни Греты продолжай молчать, ладно? Не то и её не спасём, и жизнями поплатимся, и дело я провалю. А ты впредь думай, куда нос совать. Решил любопытство потешить, а вызнать можешь такое, что долго не проживёшь, да ещё и других подведёшь.

— Это не из любопытства. Я не хочу оставаться в стороне, — упрямо сказал хвостатый, — и не просто так спрашиваю. Мне и самому не по душе нынешний правитель, и если я что могу...

— Ничегошеньки ты не можешь, — отрезал торговец. — Даже с летательным аппаратом и то не помог. Ну, бывай.

И он уехал, оставив хвостатого в сильном возмущении.

Не найдя ответов у Эдгарда, Ковар решил искать их у пернатого, что и сделал на следующую ночь, когда мастер уснул.

— Зачем ты пришёл сегодня, мальчик? — негромко спросил пленник. — Что-то произошло?

— Я хотел спросить, — зашептал хвостатый, — о вашем брате. Может быть, знаете, остаётся ли он в какое-то время дня без охраны?

Пернатый лишь улыбнулся в ответ.

— Ответьте же! — не выдержал Ковар, устав ждать.

— Старшие товарищи сочли, что тебя лучше не вмешивать, и потому ты сам ищешь пути? Найдёшь лишь беды, — покачал головой пленник.

— С чего это вы взяли, — смутился хвостатый, — что я действую сам по себе?

— С того, что человек, с которым я беседовал в последний раз, явно знает о покушениях на жизнь моего брата. И о том, почему они не удались. Дело не во времени, а в способе.

— Так поделитесь же со мной! — взмолился хвостатый. — Почему же вы все не верите в меня? Мой род ловчей людского. Если кто и может пробраться куда-то тихо или затаиться незаметно, это я, а не Эдгард и не мастер Джереон. Мне бы только понять, что делать!

— Погляди на меня, — ответил ему Альседо. — Вот живой пример того, к чему приводит излишняя вера в собственные силы. Однажды, когда я думал, что всё потерял, и не знал ещё, что дочь моя уцелела, я счёл, что у меня достанет сил хотя бы спасти напоследок Светлые земли, мой родной мир. И что же вышло?

— Это не означает, что и у меня ничего не получится!

— Ты думал подкараулить Мильвуса и убить, так?

— Признаться, думал об этом, — кивнул хвостатый. — Даже не понимаю, почему до сих пор никто не попытался...

— Девять раз.

— Что?

— Я говорю, с ним пытались покончить самое меньшее девять раз. Это те случаи, о которых мне известно. Даже его сторонники, желая получить больше власти, строили такие планы.

— И им не удалось? — растерянно спросил Ковар. — Но почему, из-за чего попытки провалились?

— Пернатых не берёт ни один яд, — ответил пленник. — И кости их твёрже металла, и кожу не разрежет обычный клинок. Хотя Мильвус и ходит с охраной, и носит стальную рубашку, а покидая дворец, заботится, чтобы никто не мог приблизиться на расстояние выстрела, всё-таки пули вряд ли его возьмут. Три раза не брали.

— А как же тогда погибли другие пернатые?

— На Вершине, соединяющей три мира, растёт серебряная лоза. Её стебли, сплетаясь, образуют врата. Семена лозы прорастают лишь от пения моего народа. Каждый юный пернатый, пройдя Испытание и обретя силу, взращивает росток. Из-за того, что Мильвус истребил наших родичей, многие лозы умерли тоже. Я видел их гибель, когда поднимался на Вершину в последний раз. Так вот, если сделать из древесины этой лозы клинок, для пернатого он будет так же смертоносен, как стальной кинжал — для прочих.

— Так вот что задумал Эдгард! — понял хвостатый. — Откуда же он узнал об этом, интересно. Раньше так никто не пробовал сделать?

— У Мильвуса хранится нож, который используют для меня, — криво усмехнулся пленник, кончиками пальцев коснувшись шрама на груди. — Однажды случалась попытка выкрасть этот нож, но тайник устроен так, что вор остался без руки. А вскоре и без головы. Даже пробраться к Вершине, кажется, куда легче, хотя она оцеплена и охраняется надёжнее, чем дворец. Правда, эти лозы так прочны, что и не всякий топор возьмёт. И если кто-то долетит до Вершины, не знаю, хватит ли ему времени, прежде чем стражи до него доберутся.

Хвостатый задумался.

— А нельзя ли прорастить лозу в другом месте? — спросил он. — Если бы удалось достать семена, вы смогли бы такое сделать? Чтобы уж потом без помех, не спеша, отрезать кусок.

— Я уже никогда не смогу, — покачал головой пленник. — Говорил же, что утратил эту силу.

— А ваша дочь? Если мы её спасём, она сможет?

— На это уйдут годы, — грустно ответил пернатый. — Дитя должно вырасти и пройти Испытание, чтобы обрести силу. Но главное — песня, которой я не сумею её обучить.

— Песня-то как раз и не представляет сложности. Есть у меня одна знакомая, которая мелодии запоминает с лёту. Это она помогла восстановить музыку, которую играет ваше сердце. А песню ворона играла вместе с ним, даже не слыхав её прежде ни разу!

— Песню ворона... — задумчиво протянул Альседо. — Мне нужно подумать, мальчик. Приходи завтра.

Хвостатый обещал.

Спустившись в мастерскую, где его наставник продолжал крепко спать, Ковар было прилёг на тюфяк, но тут же подскочил. А ну как Эдгард уже увёз всех к Карлу? Нужно было проверить и задержать их, если они ещё здесь.

От волнения он не сразу вспомнил об условном стуке, так что Каверза, открывшая дверь, была порядком напугана.

— Братишка! — обрадовалась она. — Я уж думала, чужой кто ломится.

— Как я рад, что ещё вас застал, — пытаясь отдышаться, сказал ей Ковар. — Эдгарду скажи, чтобы не увозил вас пока. Может, вы ещё понадобитесь для дела.

— А он вроде как и не собирается нас увозить. Прошлой ночью сказал, что будет очень занят, заглянет как-нибудь на днях, а может, и нет. А что за дело? Ох, братишка, а давай я тебя накормлю! Гляди, от ужина осталось.

— Насчёт дела пока и сам не уверен толком... Погоди, это печёная картошка? Ты огонь разводила? Соседи не должны видеть дым!

— А они и не видели, — довольно сообщила Каверза. — Это я у Верного в боку запекать наловчилась. Окорок закончился, яблоками сыт не будешь, по лавкам не хожу, надо ж как-то крутиться! Ты попробуй, вкусно вышло.

И она не соврала. После той еды, которую подавали мастерам во дворце, печёная картошка с солью показалась Ковару праздничным блюдом. Он не остановился, пока не доел всё.

— Ой, тебе ничего не оставил, — смутился хвостатый.