Килону удалось захватить Акрополь с помощью войск, присланных Феагеном, но народное ополчение осадило его в Акрополе. По Геродоту, осаждающими руководили пританы навкраров, захватившие в это время всю, власть в Афинах; Фукидид, очевидно, полемизируя с этими словами Геродота, утверждает, что осадой руководили девять архонтов и что именно им принадлежала в это время вся власть в Афинах. Несомненно, Фукидид прав с юридической точки зрения; правительством Афин были в это время архонты, тогда как пританы навкраров несли чисто финансовые функции. Но, с другой стороны, совершенно невероятно, чтобы Геродот выдумал эту подробность (в его время упоминание навкраров в солоновском законе было лишь мало понятным пережитком), — очевидно, он основывается на заслуживающей уважения информации, по которой в виду общей растерянности фактическая власть в момент Килонова переворота оказалась в руках пританов навкраров; возможно, что часть архонтов оказалась сама замешанной в перевороте.

Как бы то ни было, осада затянулась; положение осажденных скоро стало безнадежным, и они сели просителями у алтаря богини Афины.[116] Алкмеонид Мегакл, руководивший осаждающими, разрешил осажденным выйти из крепости и удалиться в изгнание, гарантируя им жизнь. Килону удалось скрыться, а его приверженцы, чтобы не лишиться покровительства богини Афины, прикрепили нитку к ее алтарю и, держась за эту нитку, двинулись через город. Однако нитка порвалась (может быть, это было подстроено их противниками); тогда Мегакл со своими приверженцами бросился на противников и перебил их всех до последнего.[117] Все сторонники Килона были изгнаны из Афин.

Эти внутренние смуты не могли не ослабить военной мощи Афин. Вероятно, в это время Саламин был снова завоеван могущественным мегарским Тираном Феагеном. В результате продолжительной внутренней борьбы возглавляемая Алкмеонидами партия, стоявшая, быть может, за широкую внешнюю политику, потерпела поражение. Противникам Алкмеонидов удалось добиться того, что через много лет после заговора было организовано судилище из трехсот граждан аристократического происхождения. Это судилище обвинило род Алкмеонидов в кощунстве. Участники убийства килоновцев к этому времени уже умерли: их трупы были вырыты из гробов и выброшены за границы Аттики. Изгнаны были из Афин и все члены рода Алкмеонидов. Впоследствии (в 508 и 431 гг.) противники Алкмеонидов вспоминали об этом событии с целью добиться их нового изгнания; этому обстоятельству мы обязаны тем, что заговор Килона — единственное событие из истории Афин VII в., о котором нам хоть что-нибудь известно.

Если афинянам не повезло с Саламином, то значительно больший успех они имели в другом месте. В это время изобретенные лидянами деньги получают широкое распространение. Афиняне постепенно втягиваются в торговую жизнь. Об улучшении ремесленной техники в это время нам приходится судить прежде всего по обломкам ваз, так как текстильные и металлические изделия не сохранились.[118] В Афинах появляются целые кварталы, сплошь населенные ремесленниками и торговцами. В обмен на аттические изделия афиняне впервые получают хлеб из-за границы. Вследствие этого аттические землевладельцы считают уже невыгодным сеять в большом количестве хлебные злаки и переходят к долголетним и трудоемким культурам оливы и винограда. Это вызывает необходимость обеспечить постоянный подвоз хлеба из северного Причерноморья, и афиняне начинают стремиться к захвату какого-либо пункта у входа в Геллеспонт. Афинский флот захватывает Сигей в бывшей Троянской области. Сигей принадлежал в это время городу Митилене на Лесбосе. Война между Афинами и Митиленой велась долго и упорно. Обе стороны в доказательство своих прав на Троянскую область ссылались на свои исторические права — и афиняне и митиленцы утверждали, что по окончании Троянской войны эта область была присуждена им, в доказательство чего ссылались на свидетельства эпических поэм. Произошел ряд сражений; во главе митиленцев стоял демократический вождь Питтак, он победил в единоборстве афинского богатыря Фринона. В конце концов обе стороны решили обратиться к третейскому суду Периандра. Периандр присудил Троянскую область митиленцам, но Сигей он оставил афинянам.

Это расширение международного значения Афин, ввоз хлеба и переход к трудоемким культурам оливы и винограда коренным образом изменили внутренние отношения в Афинах. При замкнутом натуральном хозяйстве крупному землевладельцу часто некуда было сбывать свои излишки; он сплошь и рядом тратил их на дела благотворительности, щедро помогал своим бедным сородичам, чтобы добиться популярности, увеличить свою клиентелу и усилить свою власть. Теперь новая мода требует, чтобы знатный и богатый человек носил одежду из привозной материи, убирал свое жилище ввозными предметами роскоши и т. д. Афинские аристократы вкладывают все свои излишки в большие торговые операции; часто им нужно было даже больше денег, чем они могли получить со своих земельных участков. С другой стороны, и крестьянин переходит теперь от хлебных злаков к более выгодной культуре винограда и оливы. Он нуждается в оборотном капитале, так как виноградная лоза и олива приносят плоды только через несколько лет после посадки. Он обращается к богатому соседу-аристократу, но тот согласен теперь давать деньги только под хороший процент и надежное обеспечение, так как ему необходимо как можно больше денег для покупки предметов роскоши или для участия в морской торговле. Единственным ценным достоянием крестьянина была его земля, но земля эта, как мы видели, была родовой собственностью и не могла быть отчуждаема. Однако землевладельцы-ростовщики придумали следующую уловку: они давали крестьянину деньги под залог земли[119] и на заложенном участке ставили столб с обозначением имени заимодавца. Если крестьянин не уплачивал долга с процентами в срок (а это бывало очень часто), то кредитор-землевладелец отбирал дом, весь инвентарь и другую движимость, а фактически и землю, хотя юридически она оставалась собственностью крестьянского рода. Крестьянин продолжал работать на своей бывшей земле, но уже не на себя, а на хозяина, в качестве кабального, зависимого человека. Эти крестьяне назывались «пелатами» или «шестидольщиками» (гектеморами). Так назывались эти крестьяне потому, что с получаемого урожая они должны были пять шестых отдавать хозяину и только одну шестую часть оставлять себе.[120]

Разумеется, нельзя представить себе, что все сословие «гектеморов» возникло из неисправных должников: здесь могла иметь место и «добровольная» отдача себя под власть сильного аристократа (клиентела), и психологический шантаж, и даже прямое физическое принуждение.

Надо думать, что семена для посева давал шестидольщику хозяин; иначе при скудном аттическом урожае крестьянину бы вовсе ничего не оставалось на пропитание. Но и в этом случае крестьянину хватало только на жизнь впроголодь, и положение его было ужасным, мало чем отличающимся от положения раба. Древние источники, употребляющие слово «раб» в очень широком смысле, даже прямо называют шестидольщиков рабами.[121] Если теперь шестидольщику не хватало его урожая и он принужден был взять у хозяина новый заем, то он брал его уже не под залог земли, а под залог собственного тела и тела своих детей: если он не уплачивал новой ссуды в срок, то хозяин мог продать в рабство за границу и его самого и его семью (владеть рабами из числа свободных афинских граждан внутри самой Аттики считалось, по-видимому, безнравственным). В результате этих сделок значительная часть земли оказалась в руках немногих богатых землевладельцев; положение разорившегося мелкого крестьянства стало совершенно невыносимым. Среди крестьян начинается брожение; они требуют нового передела земли и признания недействительными процентных долгов.