Яфетическая теория справедливо критикует буржуазные конструкции, выводящие сходные явления в различных языках из одного и того же праязыка. Несомненно, люди независимо друг от друга могут в результате определенных общественных потребностей прийти к тому, чтобы выражать определенные понятия одними и теми же средствами. Таковы, например, принципы передачи различных оттенков мысли при помощи различных способов расстановки слов в предложении, принцип изменения значения слова при помощи изменения гласных, согласных или разного рода приставок (предлогов, послеслогов и инфиксов, т. е. вставки звуков или слогов внутри слова). Благодаря таким приемам язык переходит на высшую ступень, так называемую флективную, тогда как на самой первобытной стадии речь состоит только из отдельных совершенно неизменяемых слов с неизменяемым значением, просто нанизываемых друг на друга, и не дает возможности с достаточной ясностью выражать состояния, отвлеченные понятия и т. д. Понятно точно так же, что первые слова, произносимые ребенком, состоят из губных звуков и что поэтому названия отца, матери, няни и ближайших родственников обозначаются у различных народов независимо друг от друга сходным комплексом губных и носовых звуков, легче всего произносимых («папа», «мама», «баба», «няня» и т. д.); независимо друг от друга могли возникнуть у разных народов и звукоподражательные названия («кукушка» и т. п.). Но вся остальная масса корней слов и тех или иных конкретных окончаний склонений и спряжений обязана своим происхождением случайным фактам чисто местного характера. Совершенно невозможно предполагать, что индусы, персы, русские, греки, римляне, немцы и т. д. независимо друг от друга пришли к идее называть число 3 одним и тем же словом «tri», слово «тереть» корнем ter или tr. Таких примеров, совершенно несомненных, можно привести много сотен: очевидно, считать, что все эти совпадения возникли случайно, на почве одинаковых условий, невозможно.

Невозможно объяснить их и сношениями между различными племенами, если в то же время допускать, что эти племена всегда сидели на тех местах, на которых они находились и впоследствии. В самом деле, можно ли допустить, чтобы между жителями Индии и Англии за тысячи лет до новой эры существовали столь оживленные сношения, что они привели к заимствованию друг у друга названий для обыденнейших понятий и предметов первой необходимости, к заимствованию падежных и глагольных окончаний? Это, конечно, исключено.

Отсюда неизбежный вывод: индоевропейские племена, расселившиеся по всей Европе, первоначально жили на небольшом пространстве близко друг от друга.

К числу индоевропейских языков принадлежат и различные диалекты греческого языка. Это заставляет нас отнестись с большим доверием к античной традиции, по которой различные греческие племена пришли в позднейшую Грецию из северной части Балканского полуострова.

Но единого греческого племени с единым греческим языком не существовало: существовал ряд греческих племен, говоривших на различных диалектах.

В Аргосе, Лаконии и Мессении говорили на диалекте, называвшемся дорийским. На этом же диалекте говорили в ряде колоний, выведенных из Пелопоннеса: в дорийских городах южного и юго-западного побережья Малой Азии с прилегающими островами Родосом и Косом, а также на островах Крите, Мелосе и Фере. В остальных частях Пелопоннеса, кроме Аркадии, а также в средней Греции, исключая Беотию, Аттику и остров Евбею, говорили на так называемых западно-греческих диалектах, близких к дорийскому. Но хотя на северном побережье Пелопоннеса и говорили на дорийском диалекте, оно называлось Ахайей, а население Сикиона (в Ахайе) делилось на четыре филы, из которых три считали себя дорийскими, а четвертая ионийской. Точно так же жители Трезены в Арголиде считали себя ионянами и родственниками афинян. Ионийское происхождение этих племен подтверждается и религиозными обрядами и пережитками. Таким образом, из языка, на котором говорит та или иная группа, еще нельзя сделать никакого вывода о ее происхождении, так как язык легко заимствуется одним племенем у другого.[18]

В Аркадии и на острове Кипре говорили на особом наречии, существенно отличавшемся от других наречий. Большое сходство с этими наречиями имеет и язык Памфилии на южном берегу Малой Азии. У греков эта группа диалектов особого названия не имела; нынешние ученые называют этот диалект ахейским.

К ахейскому диалекту близок эолийский диалект, на котором говорили в эолийских колониях Малой Азии, занимавших северную часть ее западного побережья, и на острове Лесбосе. Языки Беотии и Фессалии представляли собой смесь эолийского и дорийского диалектов.

В ионийских колониях Малой Азии, занимавших среднюю часть ее западного побережья, а также на всех островах Эгейского моря, исключая перечисленные выше, говорили на ионийском диалекте. К ионийскому диалекту был очень близок диалект Аттики.

Нам для дальнейших выводов важно ответить на вопрос: пришли ли ионяне, ахейцы, эолийцы и дорийцы в Грецию одновременно (на рубеже третьего и второго тысячелетия), или одно из этих племен — дорийцы — пришло позже других (в конце второго тысячелетия)?

В пользу предположения о более позднем приходе дорян в Пелопоннес говорит целый ряд фактов.

1. В поэмах Гомера дорийцы, как правило, не упоминаются — очевидно Гомер знает, что в описываемую им микенскую эпоху дорийцев в Пелопоннесе еще не было. Дорийцы встречаются у него только в одном позднем месте, при описании Крита, но и то лишь в качестве одного из многих племен, населяющих Крит (между тем как в историческое время на Крите жили только дорийцы):

Жителей Пелопоннеса Гомер называет ахейцами, прежде всего аргивян и лакедемонян. Имя ахейцев сохранилось в названиях местностей (Ахайя на северном побережье Пелопоннеса, Ахайя Фтиотидская в средней Греции); жрецы Афродиты на Крите назывались ахейскими жрецами. Ахейцы упоминаются в хеттских и египетских текстах, где никогда не упоминаются доряне.

2. Античная мифологическая традиция единодушно говорит о переселении дорян с севера в Пелопоннес, населенный ахейцами, и об ожесточенной борьбе пришельцев с коренным ахейским населением. Этот рассказ содержался уже в одной из поэм Гесиода, относящейся к VIII—VII вв.; об этом же говорит и спартанский поэт Тиртей, живший в конце VII в. Конечно, мифологическая традиция не то же самое, что историческая, она обычно построена на бродячих фольклорных сюжетах. Однако игнорирование исторического элемента, содержащегося в мифах, приводит к очень неприятным для историка последствиям, как мы покажем ниже.

3. Наиболее важный довод: в историческое время на всем побережье Пелопоннеса говорили на дорийском наречии. В центре Пелопоннеса — в Аркадии, не имеющей выхода к морю, говорили на другом наречии; на этом же наречии говорили на острове Кипре; на близком диалекте говорили в Памфилии (южный берег Малой Азии). Далее, на Кипре в V и IV вв. был в употреблении только силлабический (слоговой) шрифт, т. е. каждый знак обозначал не отдельный звук, а слог, — шрифт, сходный с тем, который нашли на Крите и, как думают Перссон и Нильссон, тождественный с тем, которым сделана одна надпись из Арголиды микенской эпохи. В Памфилии же, судя по хеттским надписям, жили «Ахийава», которых виднейшие ученые отождествили с ахейцами. Из Аркадии не могли быть отправлены колонии на Кипр и в Памфилию, так как Аркадия не имела выхода к морю. Очевидно, в эпоху высылки колоний за море, на побережье Пелопоннеса жили не доряне, а еще ахеяне; затем пришедшие доряне оттеснили их в глубь Пелопоннеса, на Аркадскую возвышенность.