Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Бесконечно тянется черная лента труб — часть их в траншеях, часть еще лежит на поверхности.

На стендовой площадке — монтажники называют ее «магазином» — идет сварка. Работа очень ответственная, ее поручают только дипломированным сварщикам. Один из них, чуть склонившись, включает рубильник полуавтомата, и стальная труба начинает медленно вращаться. Три трубы, сваренные воедино, составляют «плеть». А вот и «плетевоз» — огромная с двумя прицепами грузовая машина.

День кончается, но солнце жжет немилосердно. В раскаленном воздухе — прогорклый запах бензина. К «магазину» подъехал запыленный, заляпанный грязью «газик». Женщина-водитель высунула голову в открытое окошко дверцы:

— А я было к вам направилась.

Начальник управления — худущий, кости да кожа, — заулыбался:

— А я к тебе. Рыбак рыбака чует издалека.

— На сто двадцатом «потолочники» шпарят по две смены. Сколько же можно так? Давайте пополнение.

Не ответив, тот обратился к Колосову:

— Знакомьтесь. Вот эта инженерша — самый дошлый, самый осведомленный человек на трассе.

Не выходя из кабины, «дошлая» вынула из кармашка комбинезона носовой платок. Протерла раскрасневшееся лицо. Потом так же неторопливо протянула руку:

— Здравствуйте, товарищ старший лейтенант!

Раскосые шалые глаза: Нелька?!.

Прошло много лет. Крепким рубцом затянулась осколочная рана. Давно перестал разыскивать канувшую в неизвестность Нельку. Но странно: твердо верил, что когда-нибудь непременно встретит озорную, раскосую, спасшую его от смерти. Но чтобы инженером на трассе?..

— Отдайте мне его. Я ему сама тут все покажу. Садись, Колосов. — Развернула машину и двинулась в сторону видневшегося вдали пригорка. Проехав метров двести, свернула к траншее, тянувшейся вдоль реки.

Далеко за горизонт уходят подготовленные к укладке трубы. Здесь их сваривают в «нитку».

Солнце перекатилось через дорогу и спряталось за елями. Стемнело. Но работа на трассе не прекращается. Зажгли прожектора. Укладку труб, покрытых изоляцией, ведут обычно ночью — в самую прохладную пору, когда слой мастики бывает наиболее прочным.

Руки Нельки уверенно покручивают баранку. В полутьме машины лицо ее незнакомое, не прежнее — спокойное.

— Что молчишь, Нелька?

— Чтобы не мешать тебе думать обо мне.

— Ты, как Мессинг, отгадываешь мысли.

— И, как Мессинг, читаю на расстоянии: «Ты ли это — та ли?» Угадала?

Подъехали к деревушке, разбросанной по обе стороны железнодорожного полотна.

— Гостиниц у нас не водится, так что располагайся у меня.

Квартировала она в бревенчатой избе колхозного агронома.

— Рукомойник к дереву прибит. — Подала пупырчатое полотенце. — И мыло там.

За ужином рассказывала о себе:

— Штрафники, если выживали, людьми становились. Нашла и я, непутевая, свой путь. Мужа моего ты знаешь: Рудков. Не забыл капитана Рудкова, а? Бывало, куда ни шагни, он тут как тут. Я его на смех, а ему хоть кол на голове теши. Я ему про свои грешные дела-делишки, а он: чистая ты. Одним словом, демобилизовали меня по беременности. Уехала. Родила Татьянку. Ему ничего не писала. Потом завербовалась на стройку газовой магистрали. Вечерами — школа рабочей молодежи. Татьянка в круглосуточных яслях. Еще два года прошло: я уже была студенткой Нефтяного, отыскал он меня. Веришь ли, друг мой Колосов, — голос ее дрогнул, — сам приехал: «Как ты, говорит, могла?.. Ни строчки, ни адреса своего?»

Зачерпнув из сахарницы ложечку песка, Нелька подержала ее на весу:

— Думаешь, всем я обязана ему, Рудкову? Нет! — опустила ложечку в стакан. — Я его сразу отправила обратно: иди, мол, попасись еще с годик холостяком. И если уж тогда надумаешь вернуться — будь по-твоему… Уехал… И точно, день в день, через год — снова ко мне. Ну, дальше — все просто: вместе. Он тоже ведь газовик. Сначала прокладывали газопровод на Волге, оттуда на трассу Дашава — Киев — Брянск — Москва, позднее Серпухов — Ленинград, а теперь вот тут… Так и кочуем.

Вынула из сумочки фотографию:

— Хочешь доченьку мою посмотреть? В Воронеже она, у свекрови. Ей уже семнадцать.

Деревенька спала.

Все поведала Нелька о себе. Легко следовала за хроникой событий своей нелегкой жизни. О многих расспрашивала: о Середе, о старшем сержанте Коломийцеве, о связном Абдуллае Тургунджаеве. Одного обошла: нет, не икалось в эти минуты Смагину.

Погода за ночь круто изменилась. Лил дождь. Если металл покрыт каплями воды, продолжать изоляционные работы нельзя: битум не будет держаться.

…За три недели Николай основательно познакомился с трассой. Как и предполагал, строители просили технической помощи. Он делал пометки в своей записной книжке — для докладной в горком: чем может помочь Ветрогорск.

На обратном пути домой Николай все время думал о Нельке. Встреча с ней — встреча с прошлым. И будто снова полынь, снова война, снова губы ее дышат в лицо теплом: «Ты будешь жить! Ты будешь жить!..» Как мог не разгадать ее в те годы? Как мог он плохо думать о ней? Да, жизнь по-разному распределяет роли — у нее своя, смелая режиссура.

Глава XV

Из Приднепровья нежданно пришла недобрая весть. Она ошеломила Гнедышева. Прочитав телеграмму, адресованную на его имя, он сидел несколько минут в оцепенении. Потом вскочил со стула и, открыв дверь кабинета, резко бросил:

— Ольгу Фоминичну ко мне!

— Что сие означает? — язвительно спросил, протянув ей телеграмму.

Ольга стоя читала, а он выжидающе постукивал пальцами по столу. Авторы телеграммы явно не поскупились на количество слов.

— Ну, — произнес тем же ледяным тоном, — кто наломал дров?

— Зборовский. — Красные пятна выступили у нее не только на лице, но и на шее. В лаборатории как-то примирились с мыслью, что серьезных, ответственных работ Петру Сергеевичу лучше не поручать, что перепроверить его никогда не мешает. Гнедышев — в этом она не раз убеждалась — знал его с этой неприглядной стороны. Но ведь ни разу не пригрозил ему, как другим: «Расставаться будем, дорогой товарищ! Расстава-аться!» Хотя редко приводил свою угрозу в исполнение.

— Зови его сюда, — перебил ее мысли Гнедышев.

— Он выходной. Отгул.

Гнедышев снял телефонную трубку и протянул ей: звони ему домой.

Набрала номер Зборовских. Голос Веры Павловны:

— Кого?.. Петра Сергеевича? — Слышно, как брякнула трубка. Шлепки шагов. И снова ее голос: — А в чем дело? Из института? — Снова шлепки шагов. — Его нет дома.

Короткие гудки отбоя. Гнедышев встал из-за стола:

— Медлить нельзя! Как бы там не размыло плотину.

Несмотря на окрики секретарши, люди то и дело врывались в кабинет. О чем-то спрашивали, что-то уточняли. Совали на подпись какие-то заявления, ведомости. Трещали телефоны: местный, городской и «вертушка». Гнедышев — не похоже на него — отвечал раздраженно, рывками. Потеряв терпение, набрал по одной цифре на местном и городском аппаратах и положил трубки на стол, чтобы не гудели. «Вертушку» не тронул — звонки особой важности. Потом подошел к дверям и повернул ключ в замке.

— Как быть? На расстоянии судить трудно. Тем более, что в телеграмме есть неясности. — И Гнедышев решил направить Колосову в Приднепровье.

Утром она вылетела самолетом. Воздушный лайнер «ТУ-104» домчал ее туда в несколько часов. А поздно вечером уже звонила прямо на дом Гнедышеву, рассказала о результатах проверки. На месте все прояснилось: в исследованиях фильтрации гидроузла и в разработке для него дренажных устройств, гидроизогипсы[5], данные Зборовским, не соответствовали натуре. Его рекомендации привели к заболачиванию территории на одном берегу и к опасной фильтрации на другом.

Когда вернулась в Ветрогорск, Гнедышев похвалил:

— Оперативно, толково разобралась. Сколько тебе надо дней на переделку?

— Если отложить все другое? — Прикинула: — Две недели, не меньше. — И, вздохнув, добавила: — Почти до конца июля…

вернуться

5

Линии, соединяющие точки с одинаковым уровнем стояния грунтовых вод.

79
{"b":"904064","o":1}