Сколько прошло времени я не могу сказать, но мое внимание от изучения документов оторвал свист маленького астромеха.

На фоне потемок в апартаментах черно-серебристый корпус R7 едва ли не терялся. Но не для чисса.

Бинарный, как оказывается, не самый сложный язык. Учить его не просто, конечно, но не затруднительно. Я справился за несколько месяцев. И в процессе изучения, кстати говоря, пришел к мысли, что знаки различия — доминионскую «шестеренку» с R7 лучше всего смыть.

И сейчас дроид, подключенный к базам данных моего флагмана, информировал меня о том, о чем через минуту сообщил возглавляющий караул у входа в мое расположение Гродин-87.

— Благодарю, — ответил я, выслушав R7. — Ты отлично потрудился.

Пусть астромех и не может ответить на общем, а по своей манере поведения близок к домашнему животному (и эту особенность завод-производитель использует без афиширования, но на подсознательном уровне вызывая симпатию у покупателей), похвала его обрадовала.

Залог прекрасного управления персоналом как раз заключается в том, чтобы одинаково относиться к своим подчиненным.

Гнобить неудачников и обласкивать успешных — путь к тому, что одни озлобятся, а вторые расслабятся.

Палпатин совершил подобную ошибку и это стоило ему жизни. Но, в отличии от него, я не смогу переселить свое сознание в клонированное тело. Или же, могу, но не хочу.

Астромех R7. Бывший R2D2.

Обмануть смерть несколько раз подряд — это действие на грани безумия, потому как за все нужно платить. А в этой галактике существует Сила, которая не особо потворствует тем, кто пытается нарушить естественный порядок вещей.

Для того, чтобы плевать на законы мироздания, необходимо иметь колоссальные способности в Силе. Палпатин мог это делать. Я же… Если окунуться в пучину своих знаний, то довольно легко припомнить артефакты Темной Стороны Силы, которые так или иначе способны даровать способности, которые для большинства разумных в галактике считаются невозможными.

Но у всего есть последствия.

И с ними, в контексте борьбы с силой за нарушение законов вселенной, я не готов столкнуться.

Сейчас — точно.

В будущем же… Возможно.

Но для этого необходимо проделать огромную работу, которая сейчас находится только на начальных этапах.

К тому моменту, как мой осторожный и даже пугливый гость прошел сквозь тамбур и оказался внутри, я уже закончил нужную часть работы. Требовался перерыв и переключение внимания с основного вопроса на второстепенный, чтобы отвлечься и в будущем вернуться к работе над своим планом с удвоенными, а то и утроенными силами.

— Темновато тут, — чуть напряженным голосом произнес мой незваный гость, озираясь по сторонам.

— У всех свои требования к комфортной работе, инженер-кораблестроитель Они, — откинувшись на спинку кресла, произнес я. — Что привело вас на встречу со мной, минуя «голову» кораблестроителя Зиона.

— Я… Зион знает, что я здесь, — даже в полумраке я видел, как мечутся его глаза по округе в поисках поддержки кого-либо. Но ни я, ни астромех ему ее не окажем.

— Вот как? — спросил я. — Выходит кораблестроитель на встрече со мной был настолько рассеян, что не упомянул об этом? И предпочел сорвать мой рабочий график, а не рассказать о том, ради чего вы уже семь раз пытаетесь попасть ко мне на беседу.

— Ваш секретарь… Он отказывал мне во встречах.

— Мой адъютант, — поправил я замолчавшего инженера. — И да, я знаю, что подполковник Тиерс не откликнулся ни на одну из ваших просьб. Ни на одну из одиннадцати, — даже в полумраке было видно, что молодой человек побледнел сильнее обычного. — Да, о тех четырех, в которых вы пытались использовать своих коллег как инициаторов встречи, мне тоже известно.

Инженер-кораблестроитель стоял передо мной, напуганный и растерянный. По его внешнему виду было понятно, что не такого приема он ожидал, устраивая небольшие махинации для встречи.

Так бывает, когда разумный неистово болеет за свое дело и считает, что может переступить через несколько правил, лишь бы донести свою точку зрения до того, кто может принимать кардинальные решения.

На первый взгляд это демонстрирует упорство инженера-кораблестроителя и то, насколько сильно он «болеет» за свое дело.

С другой — показывает, что он излишне смело воспринял свое назначение, представив ее протекцией, которая ему оказана с моей стороны. И считает, что он выше правил, потому что делает благое дело. Но, как известно, благими намерениями дорога в ад устлана.

— Чем, по-вашему, мы тут занимаемся, кораблестроитель Они? — поинтересовался я.

— Ну… Воюем? — больше спрашивал, чем отвечал он.

— Отчасти верно, — согласился я. — Мы окружены врагами и тот факт, что они не набросились на нас всем скопом и не разорвали Доминион на куски, вытекает отнюдь не из-за того, что мы настолько хороши. Мы знаем свое дело, имеем план, четкий алгоритм его выполнения и продвигаемся к своей цели. Войну не выиграть толпой вооруженных фермеров, где каждый считает себя генералом. Существует четкая иерархия, в которой разумные присутствуют не потому, что они чьи-то дети, братья или другие родственники. А потому, что они заслуживают того места и той должности, которые занимают. Кораблестроитель Зион — один из них. И его задача не только в том, чтобы разрабатывать нужные Доминиону проекты, но и отсеивать ненужные. Вы же решили, что можете обойти властную структуру и добиться получения разрешения на свою работу в обход него. Как, по-вашему, это характеризует именно вас?

— Как… как разумного, который знает, что его идея — то, что нужно Доминиону! — молодой человек говорил с жаром, что давало понять — он в самом деле верит в то, о чем говорит.

— Или как того, кто не замечает объективных данных, свидетельствующих о том, что его проект не реализуем в той части, которая нужна Доминиону, — продолжил я. — Но фанатичная уверенность в успехе и желание сделать себе имя в юном возрасте, вас толкают на необдуманные поступки.

— Я знаю как вернуть LAAT/i в строй! — с запалом произнес кораблестроитель, приближаясь к моему рабочему столу. — Зион, в самом деле, талантливый корабел, но он работает с крупными звездолетами. Плевать ему до штурмовиков и прочего, на что невозможно установить хотя бы пару батарей тяжелых турболазеров. А «латти» нужны Доминиону!

— Вы так думаете, — уточнил я. — Военачальники Доминиона имеют иное мнение, и оно продиктовано объективными данными.

— Они ошибаются!

— Я в их числе.

— Тогда и вы ошибаетесь! — бросил паренек.

И уже в следующую секунду его глаза расширились настолько, что, ей богу, я мог без приборов исследовать его глазное дно. Кажется он слишком поздно сообразил, что сказал.

И сейчас пребывает в ужасе от того, какие последствия могут быть за одной неосторожной фразой. Которая стала апофеозом всей его деятельности.

— Садитесь, — я указал на кресло по другую сторону своего стола. — Будем говорить.

Честно сказать, создание иерархии командования в различных областях жизни Доминиона служило многим целям. И одна из них заключалась как раз в том, чтобы разгрузить меня от необходимости проводить подобного рода «воспитательные беседы со вправлением мозга».

Не для того я ставил во главе нужных ветвей власти тех, кому уже «промыл мозги» и кому «донес политику партии», чтобы тратить время в разгар интриг вокруг Доминиона на беседы с пусть и талантливыми, но рядовыми сотрудниками различных ведомств.

Прошлый год был сумасшедшим и мне лично приходилось управлять всем военно-политическим аппаратом в режиме реального времени. Но чем дольше существует Доминион, тем больше возникает вопросов, в которых у меня нет достаточного объема знаний и опыта. А изучение необходимой информации для дачи ответа требует слишком много времени.