— Кричер, а есть письма, адресованные Драко Малфою?

Интуиция не подвела: такие письма действительно нашлись. Кричер, поскрипев немного для порядка, принёс ещё несколько внушительных стопок. Драко поужинал в постели и оставшееся время до отхода ко сну провёл, читая их. Ничего особенно важного там не было, и в чём-то Кричер был прав, не показывая их хозяину, как недостойную его внимания писанину, но всё же Драко хотел решать сам, как поступать с приходящей на его имя корреспонденцией. Но теперь, по крайней мере, не надо было придумывать себе занятие на время, оставшееся до отхода ко сну. И ещё с этого дня придётся требовать у домовика рода Блэк приносить корреспонденцию для Драко Малфоя тоже.

Засыпая, юноша подумал, что давно не писал матери. Наверняка, во Франции пристально следили за Турниром, и новости о катастрофе уже известны там во всех подробностях. Со времени отъезда леди Малфой из Англии они с Драко регулярно обменивались письмами, но Нарцисса писала много, подробно, а Драко, ввиду нехватки времени, ограничивался небольшими записками. Он пообещал себе, что утром первым делом черкнет матери пару строк, чтобы не волновалась.

Письмо Драко действительно написал. К его величайшему огорчению, пришлось сообщить матери гораздо больше, чем ему хотелось бы, ведь как иначе было объяснить то, что он пользовался самопишущим пером вопреки своим привычкам?

Положив послание в шкатулку-артефакт, Драко направился в ванную. Ему всё это время очень хотелось помыться, потому что очищающие чары, наложенные в Больничном крыле, некомфортно стягивали кожу, и она чесалась.

Парень сам смог скинуть пижаму и залезть в ванну, но помыться одной рукой, не замочив рану, было просто невозможно. Пришлось звать Кричера. Тот явился, царственно важный и снисходительный, как будто хозяин не ругал его вчера. В глубине души Малфой понимал, что всё равно бы ничего не сделал Кричеру. Он очень привязался к домовику и был рад, что тот о нём заботится, проявляя гораздо больше усердия, чем требовалось правилами.

— Кричер, Гарри приходил? — спросил Драко, пока Кричер помогал ему вымыться.

Домовик ответил отрицательно, и Драко понял, что Поттер переночевал в школе. По крайней мере, друг принесёт оттуда новости. Малфою интересно было узнать, как отреагируют Уизли. Он даже не знал, что их больше разозлит: потеря дома или его оскорбительное переименование.

Сменив банный халат на пижаму, Драко приказал подавать завтрак. По обыкновению, к еде полагалась свежая пресса. Её Драко ждал с особым нетерпением.

«Ежедневный пророк», как и другие газеты, ожидаемо положительно оценил действия, предпринятые Гарри Поттером в бывшей Норе. Они взахлёб писали о его доброте и вкладе во спасение Уизли от немедленного выселения. Молли и Артур описывались как жалкие неудачники и никчёмные родители, чьи отпрыски, начиная с Чарли и кончая близнецами, Роном и Джинни, заслуживали лишь осуждения за свои злодеяния по отношению к молодым лордам Блэку и Слизерину. Если первого упоминали в нейтральном ключе, то последний в свете вышеизложенного выглядел как угодно, но только не как новый Тёмный лорд.

Ещё в газетах писали о скором процессе над Августой Лонгботтом, которую обвиняли в покушении на убийство Гризельды Марчбэнкс, и Чарли Уизли, пока единственного живого обвиняемого в трагедии, случившейся на Турнире трёх волшебников. Это событие до сих пор не сходило с газетных полос, полных разной степени достоверности показаний очевидцев и муссирования слухов и домыслов. К счастью, погибших, кроме аврора Гестии Джонс, не было, но многочисленные пострадавшие требовали наказания виновных.

Раздел международных новостей публиковал реакцию на это же происшествие властей и жителей других стран. Судя по риторике, обстановка за несколько дней, прошедших после нападения драконов, существенно накалилась.

После того, как Драко прочитал в центральных изданиях всё, что касалось их с Гарри совместного посещения Норы, он небрежно просмотрел ещё пару незначительных газетёнок. Одна из них с пафосным названием «Вестник Магической Британии» неожиданно преподнесла неприятный сюрприз.

«В последнее время сложилось впечатление, что Гарри Поттеру как-то тяжело выполнять свой долг по защите магической Британии. Да, мы видим, что он старается, но, видит Мерлин, его усилий по-прежнему недостаточно, если он допустил, что уважаемые волшебники — супруги Уизли, которые так много для него сделали, — теперь нуждаются в жилье. Как бы он ни старался, его общение с Драко Малфоем убивает всё».

Драко решил, что эту газету он Поттеру не покажет, а потом даст поручение… нет, даже натравит Кларксона и засудит репортёришку, которого не было в числе тех, кто брал интервью в Норе, но это не помешало тому превратно всё истолковать и извратить факты.

Когда наступило время обеда, Драко решил отправиться в столовую, поскольку чувствовал себя гораздо лучше. Он только успел переодеться, как дверь открылась, и показалось ушастая голова Добби:

— Пришёл хозяин Гарри!

Конечно, первым делом Поттер поинтересовался самочувствием друга. Заверив его, что с ним всё в порядке, Драко не удержался от расспросов:

— Как Уизли? Молли не закидала тебе гневными письмами?

— Нет, видимо, поняла, что я не куплюсь на её жалобы, как не стал реагировать на её письма после ареста Чарли.

— Что говорит Рон? Хочу увидеть его взбешённую рожу.

— С Роном я пока не пересекался — вчера поздно вернулся в спальню, все уже спали, а утром ушёл пораньше. А школа гудит, как муравейник. Большинство смеется над рыжими, но кое-кто их всё-таки поддерживает. У нас на Гриффиндоре, сам знаешь, очень странные представления о справедливости.

— Ты читал, что написала Рита?

— Конечно, её статью читали все.

Малфою показалось, что Гарри не очень доволен. Может, он ждал большего от их мероприятия в Норе? Драко уже открыл рот, чтобы спросить об этом, но тут Поттер заметил лежащую на прикроватном столике газету с той самой статьёй, за которую автор ещё заплатит лорду Блэку, не говоря уже о лорде Слизерине. Меньше всего Драко предполагал, что потребуется её прятать. Гарри не заслуживал подобного после всего, чем он пожертвовал для Магмира, и Драко хотелось уберечь его от разочарования.

Вероятно, Гарри её ещё не видел, поскольку сейчас он заинтересовался заметкой. Закончив чтение, он молча положил газету обратно на столик. По его лицу нельзя было угадать его реакцию, и задело ли это его хоть как-то.

— И что ты думаешь об этом? — не выдержал Малфой.

— Ничего. Я не буду забивать себе голову всякой ерундой, когда у нас столько проблем. Если жители магической Британии по-прежнему уверены, что я мало для них сделал, то пусть думают, что хотят, — отмахнулся Поттер. Малфой выдохнул — преследование репортёришки отменялось. — Драко, я пришёл, чтобы кое-что обсудить. Профессор вчера просил открыть для него Тайную комнату, он хотел поискать среди записей Слизерина хоть что-нибудь, что поможет ему сварить зелье для твоей руки. Сам понимаешь, только там может найтись подходящий рецепт, ведь волшебники так и не научились лечить раны, которые наносят магические существа. Драко, у меня плохие новости.

Сердце Драко ёкнуло. Всё это время он старательно гнал от себя мысли о своём увечье, а то, что Гарри решил сообщить ему плохие новости, означало, что крёстный ничего не нашёл, и ожог останется навсегда. Но Малфой постарался взять себя в руки и спокойным голосом попросил:

— Продолжай.

— Мы с профессором вчера не смогли попасть в Тайную комнату, она просто не открылась, сколько бы я ни шипел на парселтанге. Тогда я понял, что это не случайно. Помнишь, мне написала Гермиона о проблемах с гоблинами? Вчера мне пришло в голову, что всё это как-то связано, поэтому я пошёл в общежитие и попросил Гермиону объяснить, что означало её письмо. Оказалось, она решила не ждать моего возвращения в школу, потому что чувствовала, что дело срочное, ведь письмо из банка, которое прочитал Рон и из-за которого всё случилось, было предупреждением лорду Слизерину.