Со стороны уцелевшей часовни полицейские опустили лестницу, чтобы было проще выбраться из завала.

– Пойдемте, лера и леры… – предложил Эван, – тут опасно.

Блек кивнул и медленно, чтобы Клер было удобно идти, направился к лестнице, спрашивая у Эвана:

– Ренар, Фейна нашли?

– Нет… – Эван галантно предложил свою руку Клер и, удивительное дело – она не отказалась от его помощи, опираясь на его локоть. Брок мрачно посмотрел на Блека, тот ответил ему таким же хмурым взглядом – кажется, у них обоих не задалось общение с Клер. Небеса и пекло, они даже в этом похожи!

Блек задумался и оглянувшись на провал, поправился:

– Ренар, если ваше предложение еще в силе… Распорядитесь подготовить мне еду и воду – я возвращаюсь в катакомбы. Я должен найти Фейна.

– Лер Блек… – начал было Эван, но тот его властно оборвал:

– Пожалуйста, не надо мной командовать.

– Я не пытаюсь вами командовать, лер Блек. Просто я точно знаю: Фейн жив, и он не в катакомбах.

– Откуда..? – хмуро спросил Блек, останавливаясь перед лестницей. Эван было сделал приглашающий жест, чтобы тот поднялся вверх, но Блек нахмурился и повторил свой вопрос:

– Ренар, откуда вам известно, что Фейн жив, и он не в катакомбах?

Эван спокойно ответил:

– Моя жена сегодня уже после обвала подверглась нападению эмпата…

Брок предупреждающе кашлянул – Эвану никто не сказал про версию с зельем и чернокнижником! – оказываясь в перекрестье двух тяжелый взглядов: Эвана и Блека.

Ренар продолжил:

– …как и вы с Ривзом, лер Блек.

Тот прищурился:

– Мне сказали, что я был жертвой зелья.

– Вам солгали, лер Блек. Нет никакого зелья, есть эмпат, который по неясным нам мотивам совершает ментальные воздействия, толкая других на преступления. Мы подозреваем, что это Фейн. И нет, лера де Лон, я не забыл о вас…

Молодая женщина, которая, как и Брок до этого, тактично кашлянула, чтобы остановить поток тайн, не предназначавшихся для её ушей, внимательно посмотрела на Эвана:

– Простите, нер Ренар? Я не понимаю вас… Но клянусь, что вашу тайну сохраню.

– Эта тайна касается и вас. Вы после поездки с моей женой не чувствовали себя плохо? Простите, что задаю такие вопросы, но ответ мне важен. Вы не чувствовали несчастной, жалкой, ненужной, исчезающей из этого мира… Эм… Вас не тянуло на откровенности..?

Блек побелел и с силой сжал кулаки.

Лера Клер натянуто улыбнулась:

– Так вот что это было. А я думала, что отвыкла от катакомб. Я тоже подверглась воздействию эмпата, да? Как Блек, как нера Ренар?

– Возможно, – кивнул Эван. – Очень возможно.

Блек еле выдавил из себя – голос его вибрировал от гнева:

– Еще тайны есть, которые мне забыли сообщить?

Эван спокойно заметил:

– Завтра. В полдень. Жду вас на совещании в Управлении по особым делам у старшего инспектора Мюрая. Это бывший Центральный участок.

В «Городском оазисе» было накурено, шумно и жарко. Эван сразу поморщился – он с трудом переносил запах табака, а сигаретный дым тут просто клубился под потолком. Стучали пишущие машинки, громко щелкали переносные маговычислители, рассчитывая какие-то сложные параметры – Брок, проходя мимо вглубь залы, случайно глянул выползающую ленту из аппарата и ничего не понял. По виду Блека и Ренара – те тоже мало что понимали в вычислениях. То и дело носились от вычислителей вглубь зала взмыленные военные, таща за собой ярды распечаток.

Обеденные столы были сдвинуты к стенам – в центре залы была огромная, пространственная, сотканная из эфира модель провала, с наложенной сверху картой Аквилиты. Молодой парень с нашивками лейтенанта на синем мундире инженерных войск до хрипа что-то доказывал пожилому мужчине, который задумчиво дымил трубкой, как паровоз, стоя перед моделью. Клубы дыма проплывали через эфирный макет катакомб и исчезали под потолком в районе призрачной часовни Сочувствия. На мужчине не было мундира, он стоял как какой-то кер, подернув рукава рубашки под плечевые пружины, даже галстук сорвал. Вокруг были бумажные горы – распечатки из вычислителей просто валялись на полу, как праздничный серпантин. Вот и сейчас мимо Брока промчался парень, подавая ленту с символами мужчине, а тот, даже не глянув толком, отбросил её в сторону, на пол.

– Чушь!

Лейтенант хищной птицей бросился к нему, присаживаясь на корточки и ища отброшенную ленту.

– Майор, пожалуйста, выслушайте. – Он взял карандаш, который по традициям клерков, был заправлен за ухо, и принялся что-то быстро черкать на ленте. – Если постоянную Аллена ввести в…

– Чушь! – снова оборвал его мужчина, оказавшийся майором Верром. Он сердито сверху вниз посмотрел на лейтенанта: – Хватит. Нам надо рассчитать выход на кривую Эссона для стандартных земель типа ноль! Тут Верния под боком. Хватит мне твердить про постоянную Аллена.

Лейтенант резко встал с пола, карандаш в его руках сломался пополам:

– Майор, выслушайте – тут же где-то добывали потенцозем. – голос парня звенел от еле сдерживаемой ярости. – Если ввести постоянную Аллена, характерную хотя бы для Арселя – он ближе всего географически, и его постоянная напряжения потенцозема хорошо известна, то выйти на кривую Эссона будет в разы легче – меньше понадобится запасов потенцитовой пыли. Поймите, если не…

Майор глянул на капитана Джексона, мирно спящего сидя на стуле у дальней стены – и окружающий шум ему помехой не был:

– Капитан, где носит ваших рабочих?!

Тот дернулся, неохотно открывая глаза и выпрямляясь:

– Что? – голос его звучал хрипло – капитан почти до полуночи помогал разбирать завалы наравне с прибывшими солдатами. Он потер глаза. – Повторите, пожалуйста. Я спал.

Верр буркнул:

– Мы слышали, как вы спали. Тут от храпа люстры дрожали… Когда вернутся ваши рабочие, отправленные в катакомбы? Неужели так сложно установить датчики?! – он ткнул пальцем в эфирную модель: – это же проклятье знает что, а не модель. На такой косой модели мы не можем ничего рассчитать.

Лейтенант мрачно заметил, но на всякий случай в сторону:

– Потому что отрицаете запасы потенцозема… И постоянную Аллана.

– Чуууууушь! – взревел Верр. – Проклятье, Скотт, я вас точно отправлю на север – будете в снежки играть и строить фортификации изо льда!

Лейтенант побелел, заскрипел зубами, а капитан Джексон, который, как и все окружающие уже устал от их перебранки, примирительно сказал:

– Майор, хватит уже… Офицеры, отвечавшие за установку маячков, вернулись… – он ткнул пальцем в Брока и остальных.

Верр зло пыхнул трубкой, оборачиваясь к входу в зал:

– Леры, вас только за Чумой посылать!

Брок скрипнул зубами – ему до смерти надоели такие типы, жаль только, осаживать таких нельзя – не по званию, да и не понимают такие как Верр, как Сорель, как все сиятельные... Брок набрал полную воздуха грудь, чтобы не дай боги не ляпнуть что-то неподобающее, но Блек шикнул на него, обгоняя и обжигая взглядом:

– Я сам…

Брок сжал челюсти, даваясь проклятьями – только не это! Он боялся, что Блеку нельзя давать слово. Тот обещал, что принял правила игры отца Маркуса, но кто точно знает, что у него на сердце? А если ему важно во что бы то ни стало закончить дело? Как это важно самому Броку. Если ему важно победить, если ему важно самому поставить точку в деле о контрабанде? Он же знает о потенците. И сможет ли промолчать, а не то, что солгать, спасая Брока и Ренаров. Хотелось просто орать от собственного бессилия, как в подвале… Заодно вспомнился разговор с Одли: а Брок сам сможет остановиться в деле чернокнижника, если выяснится, что его вольты, как и вольт, спасший их с Вики, спасает от потенцитового отравления? Сможет он сдаться и не отдать под суд чернокнижника, давая женщинам всего мира шанс на нормальную жизнь? Что ему самому будет важно в таком случае: торжество справедливости или лечение до этого неизлечимого заболевания? Сможет он остановиться? Брок вздохнул и признался самому себе – не сможет. Закон важнее. Жизни альбиносов тоже важны, даже если речь идет о выживании цивилизации как таковой. Блек не должен молчать из-за этой проклятой, как там её, постоянной Аллена… Никто не обещал Броку длинной жизни, придумать бы, как не подставить Ренаров…